— Тогда я останусь при своем первоначальном мнении, — говорит он. — Мы убьем их всех.

Я смотрю на него, не в силах сдержать улыбку.

— Ты перешел от чувства вины за то, что всадник убивал людей, к простому желанию уничтожить каждую ведьму, которую увидишь.

Он пожимает плечами.

— Я уже проклят, не? — он поворачивает голову набок, чтобы посмотреть на меня. — Я серьезно. Скажи мне только слово, Крейн, и я заставлю всадника сделать это.

Наркотик хочет, чтобы мой разум замедлился, расслабился, подчинился, но я не могу, пока не могу.

— Бром, — говорю я, усиленно моргая, чтобы заставить свой мозг работать. — Я знаю, ты чувствуешь связь со злым духом внутри себя и думаешь, что это хорошо, но на самом деле это не так. Всадник притворяется, что он на твоей стороне. Это не так. Несмотря ни на что, его вызвал ковен, и он принадлежит им. В любой момент они могут отозвать его и заставить выполнять их приказы. Он не выберет тебя, когда придет время. И он, конечно, не убьет ковен, ведь именно они контролируют его.

Он тяжело выдыхает.

— Тогда зачем вообще позволять моим эмоциям влиять на него? Зачем мне пытаться контролировать то, что он делает и кого убивает?

— Потому что он — продолжение тебя. Потому что конечная цель — это ты, Бром. Они не могут контролировать тебя, но могут контролировать всадника, а это значит, что они контролируют тебя по умолчанию. Ты знаешь, чего они хотят. Чтобы ты трахнул Кэт и она забеременела от тебя. Они хотят, чтобы ты стал отцом ребенка, — я проглатываю обиду, прозвучавшую в моих словах. — Этот брак — показуха. Если то, что сказал учитель истории — правда, то это союз двух кланов, которым обещано бессмертие. Ты — разменная монета. Как и Кэт. Всадник — это средство для достижения цели.

При этих словах он замолкает, его подбородок опускается, темные волосы падают вперед.

— Мы двое, — начинаю я, — простые люди во многих отношениях. Я и Кэт? Мы тоже простые люди. Ты с Кэт… вы должны быть самой прочной линией в этом треугольнике, но ты — самый сложный фрагмент головоломки.

Он фыркает.

— Ты даже не хочешь, чтобы мы были вместе.

— Я люблю ее, — говорю я ему, садясь. — И люблю тебя. Мне все равно, что ты не отвечаешь, но я люблю тебя. И если отбросить всю мою ревность и собственнические чувства, я хочу, чтобы вы любили друг друга. Мы трое — одно целое. Мы не можем быть друг без друга.

Он бросает на меня долгий взгляд.

— Да. И если бы я исчез, ты бы не взял Кэт себе.

— Я не говорил этого, — говорю я с кривой улыбкой. — Она моя до конца, красавчик. Но жизнь не была бы такой сладкой, если бы в ней не было тебя.

Он хмурится, глядя на меня с насмешкой в глазах.

— Что случилось с Крейном? Кто этот человек? — он приподнимает край одеяла и делает вид, что заглядывает под кровать.

— Этот человек сейчас под кайфом, — говорю я ему. — Почему бы тебе не раздеться и не лечь в постель?

— Вот и он.

Я ухмыляюсь.

— Это прозвучало как вопрос, но на самом деле это было утверждение.

— Конечно, — говорит Бром. Он встает на ноги и начинает расстегивать рубашку, зная, что мне нравится видеть его загорелую кожу.

Я не спеша рассматриваю верхнюю часть его тела, и мне это никогда не надоедает. Его руки с прожилками вен, плечи широкие, поросль темных волос на рельефной груди, которые спускаются по складкам его рельефного живота.

Затем он снимает брюки. Его член уже стоит, весь такой внушительный на фоне мускулистых бедер, яйца покачиваются, когда он делает два шага ко мне.

— Что мне делать? — спрашивает он. Его веки отяжелели от наркотика, а может, и от желания.

— Что мне делать, сэр? — я поправляю его, просто ради шутки.

— Что мне делать, сэр?

Мгновение наблюдаю за ним, он поджимает губы, в его темных глазах — вызов и вожделение. Боже, я люблю этого мужчину.

Я хочу, чтобы он тоже любил меня. Возможно, это моя самая страшная тайна — не то, что случилось с Мари, а то, что я хочу, чтобы этот необузданный, высокомерный молодой человек любил меня так, как я люблю его.

— Я хочу, чтобы ты раздел меня, медленно, руками, языком. Не торопись. Затем возьми масло из ящика и смочи свой член. Затем смочи меня. Потом трахни.

Он пристально смотрит на меня, приоткрыв влажный рот.

— Ты имеешь в виду, трахнуть…

— Кончи в меня. Я подчиняюсь тебе на эту ночь, Бром. Я твой.

Он с трудом сглатывает, его член заметно подергивается.

— Ты реально под кайфом, — шепчет он, практически истекая слюной.

Возможно, так оно и есть. Возможно, обычно я так не делаю.

Но я думал об этом.

Я хотела узнать, каково это — чувствовать его член внутри себя. Я хотел хоть раз подчиниться ему, просто чтобы узнать, каково это.

— Мне любопытно, — говорю я ему, — посмотреть, что я упускаю.

— А ты не волнуешься? — спрашивает он, опуская руку и расстегивая мои брюки, освобождая член, который уже встал. — Насчет всадника?

— Не сегодня, — честно отвечаю я. — Я верю, что ты сможешь держать его на расстоянии.

Ему необязательно знать, что, пока он был в ванной, я очень щедро рассыпал соль по всей комнате, а в определенных местах для пущей убедительности добавил несколько башенок из обсидиана и черного турмалина. Может, он и не в цепях, а я и под кайфом, но это не значит, что я верю, будто всадник не объявится.

Он кивает в ответ и принимается за работу. Он медленно раздевает меня, затем не спеша ласкает руками по всему моему телу, проводит своей жесткой бородой по моей коже, оставляя за собой дорожку из поцелуев. Он делает это до тех пор, пока все мое тело не начинает оживать, а нервы не начинают трепетать, умоляя о большем.

Затем он берет со стола масло и намазывает его на свой член. Целую минуту я наблюдаю, как его глаза закрываются, и остается только он и его прекрасное тело, его руки, работающие с экспертной точностью.

Затем его взгляд останавливается на мне, и он приподнимает мои колени, раздвигая их еще шире, наклоняя мои бедра назад, чтобы предоставить себе лучший доступ.

Я никогда в жизни не чувствовал себя более открытым и уязвимым.

— Я первый мужчина, который трахнет тебя здесь? — шепчет он, обводя мою дырочку смазанным маслом пальцем. Ощущения такие странные и такие приятные, его пристальный взгляд то и дело встречается с моим. Выражение его лица такое серьезное, он пытается убедить себя, что мне все нравится.

— Нет, — говорю я, уже задыхаясь. — Однажды у меня было свидание с вампиром.

— С… вампиром? — спрашивает Бром, делая паузу.

— Не смей останавливаться, — предупреждаю я его, и он продолжает водить кончиком пальца. Кажется, я все еще контролирую ситуацию. — Да, с вампиром. Они существуют. У меня были очень короткие отношения с одним из них, когда он приезжал в Нью-Йорк. Что тоже редкость, поскольку ведьмы и вампиры — враги.

— И ты позволил этому вампиру доминировать над тобой?

Я усмехаюсь.

— Он намного старше меня, на несколько сотен лет, и он вампир. Да, как никак, ты просто обязан подчиниться. В этом вопросе нет выбора. Они очень убедительны.

— Тебе понравилось?

— Да. Очень даже. Но, смею сказать, ты доставишь мне гораздо больше удовольствия.

Потому что я люблю тебя.

Уголок его рта приподнимается.

— Я никогда не делал этого раньше, — говорит он. — Хочу сделать все правильно.

Я смеюсь и ложусь на спину.

— О, красавчик. Ты и так все делаешь правильно. А теперь поторопись и трахни меня, пока я не потерял терпение.

Бром медленно вводит палец внутрь меня до костяшки, и я инстинктивно сжимаюсь. Мой член такой твердый и напряженный, что упирается мне в живот, и это уже подводит меня к краю. Как я выдержу его член?

— Ну и как? — шепчет он, глядя на меня сквозь ресницы. — Тебе приятно? Что сделать, дабы тебе стало лучше?

Я издаю стон, когда он вводит еще один палец, на этот раз глубже, и он знает все места, куда нужно попасть, знает точку внутри, от которой я задыхаюсь, и мое тело напрягается, горит желанием.