Я громко выдыхаю, испытывая невероятное облегчение. Мама больше не живет со мной в одном доме. Теперь между нами есть врата, магические чары и длинная тропа через темный лес. Я наконец-то освободилась от нее, как всегда мечтала.

Конечно, ее влияние ощущается повсюду, поскольку я теперь живу с ее сестрами, но, несмотря на то, что я боюсь своих тетушек (и даже Сестер Маргарет и Софи), я все равно чувствую, что стала на шаг ближе к тому, чтобы по-настоящему расправить крылья. Закрываю глаза и думаю о голубых бабочках, взмывающих в небо, и кончики моих пальцев покалывает.

Но вместо того, чтобы улететь, я встаю и готовлюсь к новому дню. В воскресенье ванная и туалеты свободны, поэтому я делаю свои дела и быстро принимаю душ, пока не встали остальные девушки в общежитии. Затем не спеша одеваюсь, уделяя особое внимание тому, чтобы моя одежда была привлекательной, а прическа — красивой. Все это ради Крейна. И не надеваю панталоны тоже ради него. Отказываюсь от завтрака в столовой, чтобы успеть в библиотеку к девяти.

Библиотека находится в нескольких минутах ходьбы от общежития, и хотя утренний туман оседает на моем лице, дождь не идет. Библиотекарь, мисс Альбарес, вежливо, но отстраненно кивает мне, и я с облегчением вижу, что зал совершенно пуст, лишь один очень высокий темноволосый джентльмен сидит в самом конце зала, силуэт которого виден в утреннем свете, льющемся из окон.

У меня внутри все переворачивается, когда я подхожу к нему, и он поднимает голову, чувствуя мое присутствие.

Я уже готова обнять его и поцеловать в щеку, но вспоминаю, где мы находимся и какие роли нам предстоит сыграть. Он — учитель, я — ученица. Ничего больше.

Я обхожу стол и с важным видом встаю спиной к большим готическим окнам, выходящим на лес.

— Доброе утро, профессор Крейн, — говорю я.

С лихорадочным блеском в глазах и ухмылкой, он смотрит на меня так, словно я какой-то наркотик, которого он был лишен несколько недель подряд. Если бы могла сохранить этот взгляд и носить его с собой, я бы это сделала. Я хочу, чтобы он всегда смотрел на меня так.

— Доброе утро, Кэт, — мурлычет он, а затем делает быстрый жест изящными пальцами. — Присаживайся.

Я послушно сажусь напротив него, разглядывая книги, которые он в беспорядке разложил на столе.

— Что это? — спрашиваю я.

— Много необычных и любопытных книг о забытых преданиях, — говорит он, на что я хмурюсь. — Ты что, не читала Эдгара По? — спрашивает он.

Я качаю головой.

— Какая жалость, — говорит Крейн. — Вот он — человек, с которым я бы с удовольствием выпил, — он прочищает горло. — Но у нас еще будет время почитать его труды. Я нашел книги, которые должны помочь в проведении ритуала. Хочу разобраться с этим еще до того, как мы начнем.

Я беру ближайшую ко мне, старую пыльную книгу в простом кожаном переплете, и открываю ее. Текст на латыни, но я плохо разбираюсь в нем. Tenebrae veniam. Что-то о темноте. Тьма придет?

«Как ты?» — нежный голос Крейна звучит у меня в голове.

Я поднимаю на него взгляд, жалея, что не могу научиться такой же технике.

— В порядке, — тихо говорю, переворачивая страницу, и возвращаюсь к чтению. — Я так понимаю, вчерашний вечер прошел хорошо.

«Достаточно хорошо», — отвечает он, все еще используя внутренний голос. «По крайней мере, я знаю, что не схожу с ума. Появилась Вивьен Генри».

Я пристально смотрю на него.

«Бром видел ее», — продолжает он. «Нельзя было идти за ней, ведь Бром был в цепях, мы бы перебудили весь факультет, но как только я услышал шаги за дверью, открыл ее, чтобы показать ему. Конечно же, она тащила свое окровавленное тело за угол. Бром, конечно, отнесся к этому спокойно, но он тоже ее заметил».

Я дрожу. Хочу поговорить по поводу цепей, но не могу, особенно учитывая, что мисс Альбарес в нескольких проходах от меня раскладывает книги, поэтому я молчу. Ей кажется, что мы вдвоем молча листаем книги.

Однако через несколько минут она, наконец, удаляется за пределы слышимости.

— Где сейчас Бром? — шепчу я, не сводя с нее глаз, пока она занимает свое место у двери и входит пара студентов постарше.

— Спит, — говорит Крейн, облизывая большой палец и переворачивая страницу.

Хотела бы я быть на месте этого большого пальца.

— Все еще в цепях?

Он кивает с кривой понимающей улыбкой на губах и мечтательным выражением в глазах.

Внутри у меня все переворачивается от смеси желания и ревности.

— Ты наказал его? — шепчу я, наклоняясь вперед через стол.

Крейн удивленно смотрит на меня.

«Кэт», — произносит он у меня в голове. «Нам не обязательно говорить о том, что произошло между мной и Бромом…»

— Я хочу поговорить, — тихо говорю я. — Хочу услышать об этом.

Он пристально смотрит на меня мгновение, а затем оглядывается через плечо на то, как студенты исчезают в ближайших к двери проходах, а библиотекарь занята сортировкой. Мой взгляд прикован к очертаниям его красивой челюсти, исчезающим синякам, оставленным там Бромом, на легкой щетине, пробивающейся над губой и на подбородке, наверное, он не брился уже несколько дней.

Какой же он до смешного красивый мужчина. Такой утонченный во многих отношениях и в то же время порочный в других. И я хочу быть такой же порочной в ответ.

«Хочешь знать, что произошло между нами прошлой ночью?» — спрашивает он, и в его взгляде появляется жар. Я с готовностью киваю.

— Пожалуйста, — шепчу я, зная, как это слово действует на него.

«Я трахал его», — говорит он, и от этого слова у меня перехватывает дыхание.

— Как?

Уголок его рта приподнимается.

«Сначала я раздел его догола. Затем заковал в цепи на лодыжках и запястьях. Его ноги были раздвинуты цепями, пока я наклонял его над кроватью. Он вертел своей задницей, как подарком, Кэт. Жаль, ты не видела».

Я вспоминаю ту ночь, когда видела подобное.

«Ты ревнуешь или это тебя заводит?»

— И то, и другое, — шепчу я.

«Хочешь, я расскажу, каково это — трахаться с Бромом Бонсом?»

Я киваю.

«Опусти руку под юбку и начни ласкать себя. Я уже знаю, какая ты влажная».

Этот мужчина слишком много знает обо мне.

Но делаю, как он говорит, осторожно, стараясь, чтобы никто в библиотеке не заметил. Я не просто так не надела панталоны. И уже возбуждаюсь, думая о том, как буду ласкать себя на людях. В тот момент, когда я опускаю руку между бедер и обнаруживаю, какая я влажная и горячая, мне приходится прикусить губу, чтобы не застонать.

Крейн резко выдыхает.

«Ох, Кэт», — говорит он, понижая голос. «Я слышу влажные звуки. Мне тяжело сидеть просто так».

— Продолжай говорить, — шепчу я, закрывая глаза и позволяя пальцам исследовать свои самые сокровенные места в самой публичной обстановке.

Я слышу, как он устраивается поудобнее на стуле, и открываю глаза, увидев, как он лезет рукой в штаны.

«Бром так же изнывал, как ты сейчас», — продолжает он. «И я провел руками по его заднице, поражаясь, какая она мускулистая. Он такой прекрасный образец мужчины, что им трудно не восхищаться. Трудно удержаться, чтобы не укусить его, не причинить боль. Я шлепнул его несколько раз, довольно сильно, просто чтобы разозлить, и каждый раз он начинал дрожать. Его член подергивался в ожидании моих прикосновений, и я проявил милосердие, протянул руку и погладил. У него красивый член, да, сладкая ведьмочка? Большой, длинный и толстый. Ему так легко угодить. И, к моей радости, он был влажным, его семя уже вытекало из головки. Я оказал ему еще одну услугу, размазав сперму по всей длине, затем отпустил, и он издал отчаянный крик, такой, что пробирает до костей. Эти крики — музыка для моих ушей. Так что я взял свою липкую руку и раздвинул его ягодицы. Взглянул на эту симпатичную задницу».

О боже. О боже.

Не знаю, что быстрее подводит меня к краю пропасти — мои пальцы или слова Крейна.