— Возможно, это к лучшему, — признает он. — У меня такое чувство, что в этом институте царил бы хаос, если бы во главе стояли ведьмаки. А представь, если бы руководил Джеремайс.

Джеремайс — темный маг, колдун, который, по слухам, совершал некоторые сомнительные поступки, используя свои силы. Но на данный момент любой был бы лучше Сестер.

Затем, как по вызову, я услышал голос.

— Икабод Крейн?

Оборачиваюсь и вижу, как Леона Ван Тассел выходит из тумана, капюшон поднят, лицо в тени, плащ развевается вокруг нее.

— Похоже, у тебя неприятности, — бормочет Дэниэлс себе под нос. Кажется, он шутит, но, судя по беспокойному выражению его глаз и тому, как он быстро кивает Леоне и спешит прочь, я так не думаю.

— А-а, — говорит Леона, откидывая капюшон, ее всевидящие глаза следят за убегающим Дэниэлсом. — Начинает складываться ощущение, что мистер Дэниэлс меня боится, — затем она переводит свой проницательный взгляд. — Но не вы, Икабод. Вы, кажется, способны справиться со всеми вещами.

Я не хочу спрашивать, что она имеет в виду под «всеми вещами».

Вздергиваю подбородок и смотрю на нее сверху вниз.

— Вы же знаете, что могу.

Она одаривает меня натянутой улыбкой, нисколько меня не пугаясь. Я мог бы быть двухметровым, как всадник, но для такой ведьмы, как она, это не имело бы значения, потому что, несмотря ни на что, ее магия всегда будет сильнее моей.

По крайней мере, пока.

Ее тонкие брови сходятся на переносице, когда она изучает меня проницательным взглядом.

— Вы узнали что-то новое, — осторожно говорит она.

— И что же?

— Научились блокировать свои мысли, — говорит она, постукивая себя по седеющему виску.

Теперь моя улыбка стала искренней.

— Да. Одна вампирша однажды научила меня, как это делается. Я просто не думал, что мне придется использовать это. Она пыталась проделать это, когда подкараулила меня возле наркопритона.

— Вампирша, — кисло произносит она. — Я удивлена, что вы смогли сблизиться с одной из них.

— О, думаю, что смог бы удивить вас многим, — говорю я ей с раздражением в голосе. Сцепляю руки за спиной. — Кажется, вы что-то задумали.

— Да, — говорит она. — Не пройдете ли со мной в кабинет?

Хм. Возможно, Дэниэлс был прав, говоря, что у меня неприятности.

Но у меня нет другого выбора, кроме как последовать за ней. Не думаю, что говорить ей, что мне нужны травы для студента, которого я подстрелил прошлой ночью, было бы хорошей идеей. Кроме того, теперь я хочу знать, что у нее на уме.

Она поворачивается и указывает на собор. Туман скрывает большую его часть, делая острые шпили похожими на гвозди, подвешенные в воздухе.

Мы идем по тропинке, и пока я иду, листья шалфея падают с моих пальцев. После того, как Кэт ушла к своей матери, я оставил Брома в его комнате в общежитии, так как нет необходимости оставлять его под моим присмотром до наступления темноты. Он все еще испытывает некоторый дискомфорт после ранения, и, хотя опиум может помочь, придется удостоиться целебной припаркой.

Ему не нравится, что я о нем забочусь. Все как в нашу первую встречу. Он нуждается и ненавидит это, ненавидит, что именно я делаю это. Он вспыльчивый и сварливый, и у него есть все основания на это. Но не важно, сколько раз он велел мне уйти, я все равно помогу ему вылечиться. В конце концов, это я всадил в него пулю. Это меньшее, что могу сделать.

Я не был в соборе, кроме первого дня, когда приехал в школу, но и тогда я был в кабинете Сестры Маргарет. В самом соборе я был только раз, когда проходил тесты на посвящение, о которых я до сих пор мало что помню.

Но сейчас Леона ведет меня прямо через гигантские железные двери, которые распахиваются перед нами с тяжелым скрипом, чему способствует только магия, и направляется мимо нескольких кабинетов.

Воспоминания об испытаниях возвращаются, обрушиваясь на меня, как снег. Или, возможно, как пепел. Я помню, как горели свечи, мерцая, словно учащенное сердцебиение, и выбрасывая сажу в воздух. Статуи, которые я вижу сейчас, стоящие у стен, тогда казались больше. Помню, я подумал, что у них есть глаза, хотя сейчас они просто пустые и неподвижные. Витражи отбрасывали множество цветов на каменный пол, хотя мой тест проходил ночью. Сейчас цвета приглушены из-за тумана.

— Я полагаю, вы вспоминаете, — говорит она, оглядываясь на меня через плечо, когда мы идем по центру прохода. По обе стороны от нас несколько рядов церковных скамей, а дальше большое пустое пространство. Мои шаги отдаются громким эхом, когда мы идем, но ее шагов совсем не слышно.

Здесь сыро, и я не могу унять дрожь под шерстяным пальто, как будто тут холоднее, чем снаружи, и пахнет горячим воском, ладаном и влажной землей.

Наконец мы подходим к алтарю, сделанному из костей, с перьями, свечами и куриными лапками, разложенными на деревянном столе, и она манит меня пальцем, чтобы я следовал за ней, хотя понятия не имею, куда идти.

Но мы заходим за алтарь, и там я вижу дверь и ступени, ведущие в хорошо освещенный подвал.

На мгновение меня охватывает страх, когда я вспоминаю фрагмент своего сна. Я был в подвале, рядом с Леоной, и внезапно мое нутро словно кричит мне не следовать за ней, что это ловушка.

Мы все мухи в паутине.

Но мои ноги продолжают двигаться благодаря любопытству, и я спускаюсь по ступенькам, пригибаясь на ходу.

— Простите за низкие потолки, мистер Крейн, — отмечает она. — Тогда люди были ниже ростом.

— Я к этому привык, — говорю я ей, с облегчением видя, что пространство под собором представляет собой всего лишь короткий, выложенный камнем проход, освещенный факелами, с двумя дверьми напротив друг друга, на одной из которых выгравированы «Сестра Леона Ван Тассел», а на другой — «Сестра Ана Ван Тассел».

Она открывает дверь, которая издает зловещий скрип, и мы заходим внутрь. По мановению ее руки в комнате зажигаются все свечи, как и камин в углу.

— Присаживайтесь, — говорит она, занимая свое место за столом из тикового дерева.

Я сажусь на старый бархатный стул напротив нее, моя фигура слишком высока для этого, мои длинные ноги неловко расставлены.

— Почему такое чувство, что меня вот-вот уволят? — спрашиваю я, надеясь, что это звучит как шутка.

Но, судя по сдержанной улыбке на лице Леоны, не думаю, что удачная.

— Не совсем, Икабод, — говорит она, складывая руки на столе. — Или, зависит от того, что вы скажете на обвинения.

Мои брови поднимаются, а желудок сжимается.

— Обвинения?

— Да, — резко отвечает она. — До моего сведения дошло, что у вас сексуальные отношения с одной из студенток. С Катриной Ван Тассел.

Полагаю, я должен испытывать облегчение, что она не сказала «с двумя студентами».

— А что, нельзя было?

Она моргает, глядя на меня.

— Прошу прощения?

Я развожу руками, защищаясь.

— Я не знал, что это запрещено. Не помню, чтобы видел здесь какие-либо правила, касающиеся отношений между учителем и учеником.

— Это само собой разумеющееся, мистер Крейн, — предостерегает она меня.

— Понятно, — говорю я. — Что ж, тогда простите, я не знал.

Она бросает на меня презрительный взгляд.

— Вы правда ждете, что я поверю… о, не важно. Вы должны немедленно прекратить отношения.

— Или?

— Или я вас уволю.

Я прищуриваюсь, изучая ее. В данный момент она выглядит относительно нормально. Странно нестареющая, но не лишенная привлекательности пожилая женщина, но время от времени ее лицо меняется, как будто чем больше она злится, тем больше теряет своей магии. Она что-то скрывает.

Она скрывает свое настоящее лицо.

Я на мгновение закрываю глаза, отказываясь давать волю своему воображению, как это обычно бывает. Последнее, что мне нужно, — это начать представлять, как она могла бы выглядеть на самом деле.

— Могу я задать вам вопрос? — говорю я, открывая глаза и осмеливаясь еще раз взглянуть на нее.

— Какой? — спрашивает она с усталым вздохом.