Я выпрямляюсь, глядя на нее сверху вниз. Хочу, чтобы она была обнаженной, а не всегда в таком полуодетом состоянии, со спущенными панталонами, задранной юбкой, поспешно расстегнутым платьем. Хочу, чтобы ее мягкое грешное тело было подо мной, чувствовать каждый ее дюйм. Хочу, чтобы она была максимально ближе.

Смотрю на часы. У нас есть время.

— Раздевайся, — говорю я ей, расстегивая рубашку. — Сейчас же.

Она поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

— Как быстро все поменялось, — говорит она с кривой, но довольной улыбкой и раскрасневшимися щеками. — Сначала говоришь, что будешь слушаться меня, а теперь приказываешь мне снять одежду.

Я бросаю рубашку на пол и хватаю ножницы из ящика стола.

— Я трахну тебя своим членом, сама просила. Но ты не уточнила, как. А теперь снимай одежду, или я срежу ее с твоего тела.

— Ты не посмеешь, — заявляет она, ее глаза сверкают. Она прекрасна, когда возмущена.

— Я куплю тебе новую, обещаю, — говорю я ей.

Она раздраженно фыркает и начинает торопливо расстегивать верх своего платья. Я кладу ножницы обратно, но вместо этого беру линейку, затем заканчиваю снимать брюки, пока не остаюсь полностью обнаженным.

Кэт замолкает. Она никогда раньше не видела меня таким. Мой член становится еще тверже от одного только похотливого трепета в ее глазах.

— Ты прекрасен, — шепчет она, окидывая меня взглядом с головы до ног.

— А ты не разделась, — я угрожаю ей взмахом линейки.

К моему удивлению, как только она расстегивает верх своего платья, и рукава спадают, я вижу, что под ним нет корсета, только сорочка. Подхожу к ней и снимаю ее через голову, пока она не оказывается топлес, затем смотрю вниз на ее тело.

Ее груди пышные, бледные и великолепные, соски розовые. Я обхватываю их ладонями, наслаждаясь их тяжестью, провожу по ним языком, пощипывая и сжимая.

Затем стягиваю с нее панталоны, пока она не остается полностью обнаженной.

— Ты создана для грешников, — бормочу я, глядя на нее, одной рукой поглаживая свой возбужденный член по головке. — Ты была создана для меня.

При этом ее лицо вспыхивает. Мне нравится заставлять ее краснеть. Она становится такого же розового цвета, что и мои руки, когда я шлепаю ее. Сейчас в моих руках линейка.

— Раздвинь ноги. Держи их шире. Я накажу твою сладкую маленькую киску, — говорю я ей.

Она с трудом сглатывает, а затем опускает руки на бедра и разводит их в стороны.

Я прикусываю губу в предвкушении и провожу линейкой вверх и вниз по ее бедрам, время от времени постукивая по ним, пока не добираюсь до розового и влажного места.

Затем быстро ударяю линейкой прямо по ее промежности.

Она вскрикивает, но я хватаю ее лицо другой рукой и крепко целую, мой язык проникает внутрь, танцуя с ее языком. Стон вырывается из нее и проходит сквозь меня, и я снова шлепаю, удерживая ее на месте, схватив за волосы.

— Тебе нравится? — бормочу я ей в губы, ненадолго отстраняясь.

Она издает сдавленный звук желания, и я знаю, что получаю одобрение.

Продолжаю шлепать ее и целовать, а она все больше течет.

Затем прижимаю ее бедра к своим и засовываю свой член внутрь нее, бросая линейку на пол.

— Кэт, — хриплю я, посасывая ее шею, одной рукой обнимая ее за спину, чтобы она прижималась ко мне как можно ближе. — Ты такая мокрая, что можешь потопить меня.

Затем я вгоняюсь в нее сильнее, глубже, отчаянно желая стать к ней ближе. В конце концов стол начинает двигаться, громко скрипя по полу, поэтому я поднимаю ее, она ногами обхватывает мою талию, и я разворачиваю ее так, что она прижимается спиной к стене.

Пот растекается между нами, ее пышные груди прижимаются ко мне, и я трахаю сильнее, приподнимая бедра, чтобы проникнуть глубже. Так хорошо, слишком хорошо. Она такая нежная и ее легко развратить, но создается впечатление, что именно она контролирует ситуацию, что бы я ни делал.

Я понимаю, что готов сделать для нее все, что угодно.

Но, в конце концов, не могу даже думать.

Есть только энергия и волшебство, которые нарастают между нами, смешанные с глубоким животным желанием трахнуть ее так сильно, войти в нее так глубоко, чтобы она не знала, где заканчивается она и начинаюсь я. Мы связаны. Мы — одно целое. Наша кожа гладкая, наши груди вздымаются, дыхание прерывистое, сердца колотятся. Наши стоны наполняют класс, слишком громкие, но мне все равно, даже если уволят из-за этого, потому что отдаться моей сладкой ведьмочке и заставить ее отдаться мне — это стоит всего.

Мой оргазм наступает быстро и сильно, и я беспорядочно тру пальцами ее клитор, изливаясь в нее. Она кончает быстро, ее крики присоединяются к моим собственным, наши тела двигаются в унисон, пока мы, наконец, не останавливаемся.

— Крейн, — шепчет она мне, прижимаясь лбом к моему плечу. Я все еще держу ее у стены. Не хочу отпускать ее, не хочу выскальзывать из нее. Просто хочу оставаться внутри нее как можно дольше. Я беспокоюсь, что она никогда больше не будет такой, как сейчас: моей, обнаженной и необузданной.

— Кэт, — говорю я ей, все еще переводя дыхание. Целую ее в макушку. — Что произойдет, если ты станешь моей новой зависимостью?

Она поднимает голову и лениво улыбается мне.

— Я буду гораздо чаще раздеваться.

Глава 27

Кэт

Вечер пятницы настал для меня в мгновение ока. Вся неделя прошла как в тумане, было много секса с Крейном, который случался так часто, как только было возможно, чаще всего в школьных конюшнях, хотя один раз на его парте в пустом классе и один раз у дерева в лесу. С каждым разом, когда я подчинялась ему, уступала его желаниям и фетишам, я чувствовала, что энергия внутри меня растет. Связывает меня и Крейна воедино, сплавляя нас. Возможно, это и не магия крови, но это точно какой-то могущественный обмен двух магов в муках экстаза.

Но сближаясь с Крейном, Бром оставался загадкой. Он уже переехал в кампус. Налегке, ведь у него не так много вещей, но, несмотря на это, все произошло быстро, как будто его родителям не терпелось избавиться от него. Возможно, так оно и было. В результате я почти не видела его, если не считать того, что пересеклась с ним на нескольких уроках. Честно говоря, я не знаю, что делать или говорить в его присутствии, пока Крейн не придумает план, поэтому избегала его и чувствовала себя ужасно из-за этого.

Потому что это Бром. Он был моим лучшим другом, парнем, которому я отдала частичку себя, и именно без этой частички я превращалась из девочки в женщину, пока он не вернулся. Я должна проводить с ним каждую свободную минуту, но между нами есть какая-то разобщенность. Он видит настороженность, когда смотрит в мои глаза, а в его я вижу боль. Но не отталкиваю. Я делаю все, что в моих силах, чтобы вернуть то, что у нас когда-то было.

Завтра мама хочет погрузить мои вещи в повозку и перевезти их в кампус, но до тех пор я пытаюсь сохранить остатки ощущения нормальности. К счастью, когда я на днях зашла к Мэри после школы, она вроде была рада пойти со мной на костер. Я боялась, что она больше не захочет со мной дружить после такой разлуки.

Мэри появляется у моей двери в восемь, держа в одной руке сумку, а в другой фонарь, выглядя как жизнерадостный призрак в темной ночи.

— Что у тебя там? — спрашиваю я, подходя и кивая на ее сумку. Чувствую себя немного застенчивой рядом с ней, как будто мы недавно познакомились.

Она смеется.

— А, это? Матиас хочет, чтобы я набрала лакомства. Засахаренные яблоки, кукурузу в карамели, жареные каштаны и пирожные «соул».

— Я от одних слов уже проголодалась, — говорю ей.

Мы идем по дороге бок о бок, фонарь отбрасывает тени на гниющие стебли подсолнухов и кукурузы, которые растут вдоль дороги. Сейчас холодно, в воздухе витает обещание заморозков, и я плотнее закутываюсь в шаль, размышляя, как много можно рассказывать Мэри.

Но она начинает сама.

— Я слышала, Бром вернулся, — говорит она, бросая на меня пытливый взгляд. — Не могу представить, как ты себя чувствуешь. Ты, должно быть, очень счастлива.