– Отдохнуть? Здесь? – я посмотрел на него с подозрением. – Ты серьёзно?

– А что? Есть другие варианты?

Вариантов, само собой, не было. Но, честно говоря, несмотря на то, что сил не осталось, а тело по-прежнему отзывалось болью, мне самому адски захотелось поспать. Сутки, а лучше двое. Да только разве ж здесь для этого место?

– Ты же понимаешь, что если нас тут найдут…

– Знаю, – он не дал мне закончить. – Но вдруг не найдут?

У бывшего наёмника настроение слегка повысилось. В глазах появилась надежда. Похоже, мое предложение вернуться на место крушения дрезины ему понравилось. Несмотря на то, что опытный наёмник был закален во многих сложных операциях, прекрасно подготовлен физически и умеет обращаться с любым оружием, принимать сложные решения – явно не его стихия.

– Не стану отрицать, я поспал бы. Может, по очереди?

– Добро, – Костолом аккуратно разорвал футболку на месте ранения. – Спи, я подежурю.

Я не стал спорить и просто повернулся на бок, устроился поудобнее и, закрыв глаза, сразу же провалился в сон.

…Жуткая картина. Ободранные стены с отслоившейся штукатуркой, заляпанные бурой кровью стены и пол, остатки разбитой мебели. У стены старый автоклав с треснутой стеклянной крышкой и разбитой панелью. Сбоку торчал вырванный пучок разноцветных проводов, часть которых была оголена. Внутри автоклава скрючилось худощавое тело, с мертвенно-серой блестящей кожей. Тело то ли сидело, то ли просто повисло на задней стенке сложного аппарата обеспечения жизнедеятельности.

Я подошёл поближе и узнал в мертвеце профессора Трубникова, которого совсем недавно застрелил обезумевший командир второй группы наёмников – Бульдог. Судя по виду, тело пролежало здесь больше двух недель – следы разложения были налицо, но я почему-то не чувствовал характерного запаха. Я вообще ничего не чувствовал.

Ещё раз осмотрев темную комнату, я разглядел и другие аппараты, назначение которых оставалось для меня загадкой. Впрочем, почти все они были сломаны. Я медленно двинулся вправо и едва не порезал ноги о разбросанные на полу осколки стекла. Судя по всему, здесь разбилась какая-то банка с химикатами.

И тут меня осенило. Это же осколки от той самой тары, что я зашвырнул в морду Бульдогу, когда он застрелил обоих профессоров. Помнится, я запер его внутри лаборатории. Но почему у меня на ногах нет обуви?

Позади меня раздался шорох. Я резко обернулся и увидел огромного червя. Тот свернулся кольцом и повернул ко мне свою ужасную морду, но почему-то не торопился нападать.

Я, не отрывая глаз от жуткого генетического порождения, начал медленно отступать назад. Случайно мне на глаза попался труп Трубникова. Сейчас он сидел внутри, раскинув худощавые руки по сторонам. Его пустые, чёрные глаза смотрели прямо на меня.

– Беги! – пробормотал он практически беззубым ртом и дико расхохотался.

От этого мерзкого громогласного хохота я и проснулся.

Приподнявшись с ящика, я практически не почувствовал боли. Схватившись за голову, я попытался стряхнуть наваждение и вдруг понял, что вокруг никого. Ни Трубникова. Ни червя. Да и Костолом куда-то подевался.

– Какого черта? Ну и где он? – пробормотал я, осматривая пустое помещение. Небольшой костер практически потух, кое-как освещая пару метров замкнутого пространства. Мне стало не по себе.

Крикнуть я не решился – вдруг на крик явится вовсе не бывший наемник, а кто-нибудь иной?

Если Костолом ушел, значит, на то была причина. Или… он просто меня кинул!

– Зараза. Вот сука, – пробормотал я, вспомнив его предложение подежурить первым.

Я довольно легко поднялся на ноги, с некоторым удивлением заметив, что у меня практически ничего не болит. Лишь рана на ноге ещё отзывалась острой болью при резком движении, но не более того.

На полу ничего не было – ни остатков рюкзака, ни упаковок от использованных медикаментов, ни даже консервной банки. Вообще ничего. Меня посетила тревожная мысль – может, уже с ума сходить начал?

Помещение было завалено лишь старыми остатками стройматериалов, обломками старых деревянных ящиков, и все.

Мне в голову закралась другая предательская мысль – а может, и не было никакого Костолома? Может, я сам того не ведая, пришёл сюда на своих двоих. Перекрыл выход, разжёг костер и завалился спать?

– Дьявол, да что за херня со мной творится? – пробормотал я, отгоняя вязкие как кисель мысли.

Я вдруг ясно нутром ощутил, что за мной кто-то наблюдает. Причем не просто наблюдает, а тщательно изучает.

– Эй, кто здесь? – громко спросил я, быстро осмотрев все углы тёмного мрачного помещения.

Но мне никто не ответил.

И тут у меня по спине поползли ледяные мурашки. Первые признаки паники потянули свои ледяные щупальца прямо в мозг.

Однако ощущение того, что за мной наблюдают – никуда не пропадало.

Я, осмотрев углы, подошёл поближе к выходу и вдруг увидел в коридоре что-то чёрное. Что-то, что было темнее самой темноты.

В ужасе отскочив от решётки и не спуская с неё глаз, я зашарил по полу руками, стараясь найти хоть что-нибудь, чем можно было бы защититься.

Тварь приблизилась к решётке и с некоторым напором толкнула её вперед. Она медленно, с противным скрежетом съехала, приоткрылась и внутрь комнаты проскользнула гибкая чёрная тень.

– Вот черт, вот черт! – в голове, словно подбитая птица, скакала одна и та же фраза. – Что же делать?

Оружия я не нашёл, но зато под руку попался острый огрызок стекла.

Мутант с интересом приблизился ко мне, хотя я всё ещё не мог разобрать его силуэт во тьме.

И вдруг в перемещениях существа я заметил нечто до боли знакомое. А когда оно приблизилось почти вплотную, я узнал в черном существе Васю.

Мутанта Васю, обожающего барбариски…

Прошло немногим больше часа после того, как Юрген Штрасс встретился с отцом. Все это время Вильгельм рыскал по лаборатории и собирал всю техническую документацию. То, что находилось за герметичной дверью, интересовало его гораздо больше, чем жизнь и здоровье собственного сына.

Михаил, сидевший в камере, отвечать на его вопросы отказался. После того, как Штрасс испортил тело, что Михаил создавал для каких-то собственных нужд, заключенный вообще начал вести себя отрешенно. Глаза помутнели, кожа побледнела, дыхание стало прерывистым. Надетая на лицо маска работала всё хуже, но о том, что ему нужно менять фильтры, Михаил даже не заикнулся.

В итоге закончилось тем, что рассвирепевший Вильгельм не выдержал и ударил его прикладом по голове, после чего пленный потерял сознание, да так и остался лежать на полу своей камеры.

– Ну и что ты намерен с ним делать? – не выдержав, спросил Юрген у отца.

– Да плевать мне на него. Подохнет – невелика потеря, – вспылил Штрасс, продолжая рыться в шкафах. – Их вообще официально не существует.

– Как и те люди, что были эвакуированы из «Астры»?

– Именно. Я просто вернул всех обратно, – Штрасс криво усмехнулся.

– Стало быть, тупо расстрелял, да? – Юрген посмотрел на него с некоторым отвращением.

Отец крайне мало времени проводил с сыном, но даже этого хватило, чтобы ещё много лет назад понять, что Вильгельм Штрасс – редкая сволочь, практически лишённая моральных принципов. А ведь он был таким не всегда. До рождения Юргена у него были какие-то серьезные проблемы. Вполне возможно, что эти проблемы и были связаны с секретным подземным объектом.

– Эта ерунда, за дверью… Ты её не сможешь забрать, – произнёс Юрген, наблюдая за действиями отца. – Если документацию ещё можно поднять наверх, то сам объект – точно нет! Да и что это вообще такое?

– Нет ничего невозможного, – недовольно хмыкнул тот, но после пощупал всё ещё ноющую челюсть и, смягчившись, пояснил: – «Импульс-М» — это своего рода живой источник психотропного воздействия. Человеческий мозг, измененный путем сложного генетического вмешательства. Он, словно антенна, способен масштабно подавлять, изменять и даже разрушать сознание человека. Группы людей. И что интересно – однажды он это уже сделал.