Дверь открывается и в кабинет вкатывается на инвалидном кресле главный инвалид жизни моей жены — Петров Павел.

Птенчик подбит, избит и жалок. С трудом сдерживаю злорадную улыбку.

Так и хочется сказать, что ему стоит благодарить Киру за то, что он жив. Если бы не она, и не мое желание жить с ней свою жизнь, а не проводить ее в тюрьме, я бы убил его не моргнув глазом. Мне кажется, я даже в какой-то момент хотел это сделать. Чуть больше приложенной силы в ударе по ребрам и все… прокол легких и он захлебнулся бы в своей собственной крови. Но, пришлось сдерживаться.

Коврыгин приветствует Петрова, а его охранник катит его инвалидное кресло к столу. Адвокат Петрова садится на рядом стоящий стул рядом с ним.

Коврыгин садится во главе стола.

— Павел Максимович, Вы написали заявление в отношении Кутерина Артёма Владимировича, предъявляя ему обвинения в Вашем избиении.

— Все именно так, — ублюдок нервничает, его поросячьи глазки бегают. — Это Кутерин похитил меня и жестоко избил в каком-то подвале.

— Почему Вы считаете, что это был Артём Владимирович?

— Я знаю, что это был он! — истерит… как же это греет мою душу.

— Чумовое доказательство, — не выдержав насмехаюсь я.

— Артём Владимирович, — журит меня Коврыгин, а мой адвокат кладет руку на мой локоть, прося меня помолчать.

— Вы утверждаете, что обвиняете мое клиента в избиении лишь на основание того, что якобы голос избивающего принадлежал Артёму Владимировичу? — мой адвокат обращается к Петрову.

— Да, — глаза Петрова нервно бегают от Коврыгина к моему адвокату и обратно.

— Вы видели лицо нападавшего? — Коврыгин хмуриться.

— Нет, — нервно повышая тон, пищит Петров, — На нем была балаклава. Но! Я знаю, что это был Кутерин!

Я согласно сценарию хмыкаю. Коврыгин с сомнением смотрит на Петрова. Адвокат Петрова обреченно прикрывает глаза.

Конечно, это придурок не понимает, что балаклава была частью маскарада. Голос это голос. Его можно подделать, сымитировать. Но, лицо. Лицо — это то, что выдало бы меня с потрохами. Поэтому помимо кепки, я надел балаклаву.

— Голос может быть похож или его можно сымитировать, — говорю Петрову, словно он неразумный ребенок.

— Это был ты! — орет, как бешенный, указывая на меня пальцем.

— Да? И с чего же мне тебя избивать? — я поддаюсь вперед, опираясь локтями на стол.

Этот вопрос сбивает с него немного спесь. Он теряется, потому что он знает правду. Почему я мог его избить.

— Потому что Кира была со мной! — он выдает эту чушь, и я не веря смеюсь, откидываясь на спинку стула.

— Серьезно? Ключевое слово «была». С чего мне избивать тебя из-за нее? Ты ее прошлое, а я ее настоящее и будущее. Она — моя жена. С чего мне вообще к тебе прикасаться?

Петров уставился на меня хлопая глазами. Я видел, как его извилины пытались сочинить причину. Но, ее не было. Точнее не было лживой причины, почему мне нужно было его избить. Только если он скажет правду — он избил ее, а я — его.

— Есть какая-то иная причина, о которой ты не говоришь? — я пользуюсь моментом, чтобы заставить его нервничать еще больше. Мне кажется, что Петров перестает дышать на несколько минут, нервно бросая взгляд на Коврыгина и на меня.

Даю ему несколько минут на раздумья, понимая, что мой план сработал на ура.

Стараясь сдержать свой бушующий гнев, так чтобы Кира не стала женой приговоренного на пожизненный срок, я достал телефон из внутреннего кармана пиджака и нажал вызов быстрого набора.

Спустя два гудка на мой звонок ответили.

— Пап, привет.

— Привет, сын.

— Мне нужна твоя срочная помощь.

— Говори, что нужно. Я прибываю в город через пару часов.

— Мне нужно алиби.

В телефоне наступает минутная тишина. Я знаю, что отец не откажет, я просто даю ему время обдумать услышанное, хотя добиваю его причиной, которая не будет иметь никаких возражений:

— Это ради Киры.

И все. Вопрос окончательно решен.

План заключался в том, что я прибываю в бизнес-центр к отцу. Все фиксируется камерами. Заминка со светом — это тоже часть плана. Подобранный среди ребят отца, мужик похожий очень внешне на меня, сыграл мою роль.

Во время сбоя света, я находился в лифте с отцом. Свет вырубается и через люк на крыше лифта пробирается парень, заменяющий меня. Я же выбираюсь из лифта и окольными путями покидаю здание, следуя дальнейшему плану.

Чтобы моя замена не спалилась, после сбоя со светом качество камер немного стало барахлить, поэтому четкого лица моей замены было не увидеть, но одежда, прическа — все соответствовали. Поэтому полиции не удалось найти подвох.

К тому же, при очередном подстроенном перебое света мы поменялись обратно местами в туалете бизнес-центра.

У меня было четко разработанное алиби и свидетели в лице моего отца, его охраны и работников бизнес-центра, которые видели как я захожу и покидаю здание.

Знаю, что допрос отца провели вчера. И она рассказал все так, как полагалось.

Теперь я точно труп, если не устрою отцу встречу с Кирой. Он гнобит меня уже этим больше года. Да почти обижен на меня за то, что мы тайно поженились, также тайно жили, и за то, что я много чего от него вскрывал. Даже то, почему мне пришлось избить Петрова.

И вот Петров сидит напротив меня и понимает, что у него нет никаких доводов, чтобы обвинить меня в его избиении. По факту настоящего — у меня нет причин, чтобы калечить его. По факту прошлого — ему придется признаться или сочинить неведомую херню, чтобы притянуть за уши мою вину.

— Нет никаких причин, — блеет Петров.

— Раз основания для избиения Петрова мною нет, считаю, что я могу быть свободен. Я не совершал данного преступления, в котором меня пытаются обвинить. Я могу быть свободен?

Коврыгин тяжело вздыхает, но я понимаю, что он со мной согласен.

— Да, Вы свободны Артём Владимирович. Но, попрошу Вас пока все равно не покидать город.

— Как скажите, — встаю из-за стола и вместе с адвокатом покидаю участок.

Я уверен, что Петров зассыт и отзовет свое заявление в отношении меня. Он либо продолжит цирк по поиску призрака, либо замнет ситуацию и просто будет зализывать раны, пытаясь сочинить план мести.

Удачи.

Кира.

Артём Кутерин — это стратег. У меня закрадывается мысль, что он продумал всё, что сейчас с нами происходит.

Даже сегодня. В день, когда у него очная ставка с Петровым, в гостях у нас находится дядя Вова, чтобы я не волновалась.

И я, как могу, стараюсь отключиться от мыслей, что Артём сейчас в отделении, но на самом деле, невозможно не думать об этом и не волноваться о нём.

Поэтому, как только я слышу, звук открывающейся двери, извиняюсь перед свёкром и спешу к источнику звука.

— Как прошло? — спрашиваю мужа, вешающего пальто в гардеробную.

Мое волнение невозможно скрыть, да я и не стараюсь.

Артём широко улыбается, подойдя ко мне.

— Всё хорошо.

Его левая ладонь касается моей щеки, а правая, устроившись на моей талии, притягивает меня к нему.

Он целует меня нежно, но страстно. Обхватывают его кисть и предплечье, теряюсь на мгновение в нашем поцелуе.

После того, как мы стали заниматься сексом, нам очень тяжело держаться целомудренно, как и прежде.

Нам постоянно хочется целоваться и касаться друг друга откровенно и страстно.

— Твой отец здесь, — шепчу ему в губы, прервались на мгновение.

— Знаю, — тяжело вздохнув, шепчет муж, упираясь своим лбом в мой. — В данный момент не знаю даже рад ли я этому.

Улыбаемся другу другу и смотрим в глаза.

— Действительно всё хорошо?

— Абсолютно, — чмокает меня в нос и взяв за руку, тянет в сторону гостиной. — Пойдем. Поужинаем с отцом.

Ужин проходит в замечательной атмосфере лёгкости и спокойствия.

Однако, в какой-то момент, мои мысли по-девичьи унеслись в запредельные дали, порождая в моих мыслях вопросы и сомнения.