Рич

Договариваться о телепортации домой пришлось с ректором. Упертый дядька, ни в какую не желал отпускать, пока я не открыл ему свое настоящее имя. Признаться, думал уже лекаря вызывать, так подурнело мужчине от подобной информации. Но, молодец, быстро взял себя в руки. Отпустил, пообещав больше ни с кем не говорить обо мне. Правда, уточнил один момент:

– Я так понимаю, лорды Даяно и Грезгор вам хорошо знакомы? И именно из-за вас один из них настаивал на должности декана боевого факультета?

– Мастер Даяно учил меня больше тринадцати лет, а Грезгор – мой дядя, родной брат матери. Думаю, об этом вы и так прекрасно осведомлены. Но я и сам не ожидал, что он решит присмотреть за мной.

Больше вопросов не было. Я поторопился покинуть Академию, чтобы поговорить с родными. Предстояло еще составить план разговора, чтобы заранее не дать родным надежду. Вдруг я ошибся? Это будет удар. Но, признаться, не терпелось увидеть ещё и близняшек, брата и сестру. Наверняка за три месяца они успели подрасти. А там, может, и родовая магия скоро проклюнется.

Не успел переместиться к себе в покои, как вошёл слуга с донесением о приглашении родных. Быстро они меня вычислили. Даже переодеться не успел. Но делать нечего, надо идти.

– Спасибо, Крок, сейчас буду, – кивнул слуге и, бросив взгляд в зеркало, отправился к матушке.

Она находилась в золотой гостиной вместе с отцом. На руках у обоих расположились крохи-близнецы. Не удержавшись, после приветствия подошёл и осмотрел обоих. Правда, подросли. Глаза у девочки были сине-фиолетовыми, а у мальчика темно-карими, почти как у меня. Долго любоваться малышами не дали. Терпением матушка никогда не отличалась.

– Ричармир, что привело тебя домой? Насколько я знаю, первому курсу запрещено покидать территорию Академии? – спросила мама. Папа смотрел настороженно.

– Матушка, мне необходим родовой перстень. Сразу скажу, пока ни о чем не спрашивайте, не хочу обнадеживать раньше времени. Если моя догадка подтвердится, обещаю, тут же пришлю вестника. А пока нет. На то есть несколько причин, о которых тоже не расскажу. Но у меня к вам будет один вопрос. Этот амулет вам знаком?

Я протянул лист с рисунком вещицы, которую никак не могла снять с себя Еллина. Папа первым бросил взгляд на рисунок, и тут же стало понятно, он не просто знал, что это, но и боялся. Когда мама коснулась листка, ей даже рассматривать не пришлось – обмякла на диванчике, и я едва успел подхватить малыша с ее рук. Вызвали лекаря, тот принес несколько капель своего чудесного средства.

Через минут двадцать матери стало лучше. Она забрала у меня малыша и уточнила:

– Где ты это видел?

– Сначала я хочу узнать, что это такое. Почему хозяйка кулона не может его снять? – уверенно спросил и заметил осуждение в глазах папы.

Ну да, у нас матриархат, мужчины не имели права так разговаривать с женщинами. Но вопросы слишком были важны.

– Это для нее ты хочешь взять перстень? Но я и без родовой реликвии скажу, что она является именно той, кого мы и не надеялись уже отыскать. Потому что внешность можно подделать, магию забрать, а вот хранителя обмануть невозможно, – поведала матушка.

– Хранителя? Это что такое?

– Это своеобразный оберег нашей семьи, передающийся по женской линии. Надежная вещь, но вместе с тем весьма опасная. С девочкой сейчас все хорошо? Побочных эффектов нет? – в голосе возникло беспокойство.

– Это я и хотел скрыть от вас. Но, видимо, придется рассказать. Она как кукла. Пустая. Нет, дар жизни и ментальная магия настолько сильны, что пугают многих, но в ней нет жизни, нет эмоций. Совсем. Не знает элементарных вещей, не разбирается в деньгах, только недавно освоила этикет. Но чувствовать все равно не может и ко всему относится равнодушно, – объяснил родным.

– Видимо, в ее жизни что-то произошло, раз хранитель запечатал эмоции. Но сама она, скорее всего, этого не помнит, – поведал отец.

– Девушка помнит только последние десять лет своей жизни, ее фактически держали взаперти. О детстве ни единого проблеска. Но по документам ей всего семнадцать.

– Так вот почему мы не смогли её найти. Эта грахрова колдунья подделала возраст, занизив на два года. А ищейки проверяли лишь ее одногодок. Когда мы с ней познакомимся? – переход оказался слишком резким.

Я вздрогнул.

– Только в конце года, я привезу ее. Здесь же и сообщу, кто она. Но вначале должен окончательно убедиться в своей правоте. Вы дадите перстень? – спросил, пытливо глянув на отца, он кивнул.

– Само собой. Завтра вместе наведаемся в сокровищницу. А пока… Ты задержишься на выходные? – мама лукаво на меня поглядывала. Я ещё и рта не успел раскрыть, как она предположила: – И мадам Дайозе как раз за два дня сошьет платье. У вас же скоро бал?

– Два платья, – поправил я, рассказав об одаренной иномирянке, которая меня не боялась, а считала другом.

– Будет тебе два платья, – согласилась мама. – Надеюсь, с иномирянкой ты нас тоже познакомишь.

– Само собой, я как раз хотел просить разрешения на проживание девушки летом здесь, во время каникул ей некуда будет податься.

– Мы не против, особенно если она такая одаренная. Нам в семье нужны артефакторы, – теперь хитринки плясали в глазах отца.

Я и готов был возмутиться, но не стал. Вот уже несколько лет любая девушка, попадающая в поле зрения родных, становилась объектом тщательного изучения, как кандидатка в невесты. Я же к браку совершенно был не готов, каждый раз ссылался на дядю, который в сорок лет все ещё не женился. Это девушки обязаны выйти замуж в двадцать один, а парням можно не напрягаться.

– Не вздумай ссылаться на моего брата, – предупредила мама. – Как он там? Помнится, его много раз пытались заманить в Академию хотя бы на лекции, но он упорно отказывался, а тут сам решил податься в преподаватели.

– Нормально, пока успешно отбивается от активных студенток, которые торопятся замуж, – хихикнул я, вспомнив первое занятие по боевой магии.

Когда вместо магистра вышел мой родственник, лица девушек надо было видеть. Все мгновенно подобрались, сделав стойку на учителя. Ещё бы, дядя был красавцем, темноволосым, с карими глазами, сухощавым, но мускулистым. На вид ему больше двадцати – двадцати пяти лет никто не давал. Это и понятно: сорок лет для мага, можно сказать, подростковый возраст. С его резервом продолжительность жизни не менее пятисот лет, потому и стареть мужчина начнет только после трехсот.

Грезгор никак не показал, что мы знакомы, но гонял так, будто грядет война с нежитью. Под конец занятия поклонниц стало меньше, многие возненавидели преподавателя за такую муштру. А он довольно ухмылялся. Наверняка на то и был расчет.

Помимо занятий мы с ним не пересекались, чтобы не давать даже малейших подозрений. Зато летунами обменивались: их невозможно было перехватить или отследить. Летуны являлись разработкой дяди, магическими вестниками с каплей магии, и не перемещались в пространстве, а летели по нити силы, что и делало их незаметными и неотслеживаемыми.

– Надеюсь, он там себе кого-то присмотрит, – покачала головой матушка, не особо рассчитывая на успех. – Иди, отдохни, скоро обед. А потом поговорим о твоей учебе и друзьях.

Прежде чем отправляться отдыхать, я не сдержал любопытства и поинтересовался успехами близнецов. Мама вздохнула, покачала головой и сообщила:

– По всем показателям, это будут просто магически одаренные дети, родовой силы у них не предвидится. Счастье, что мне удалось не только выносить, но и родить здоровых близнецов. Ты ведь и сам знаешь, какое это чудо.

И я знал. За всю историю правления рода Ахварнар еще ни у кого не получалось родить две пары близнецов. Пытались многие, но, увы, то теряли на малом сроке, то дети рождались мертвыми. А одна из представительниц рода смогла повторить мамин подвиг, и выносила, и родила, но через месяц малыши просто уснули и больше не проснулись. Нигде в хрониках не описывалось, почему так бывает. Женщины здоровы, никакого проклятия не было, но тем не менее в семьях рождалась только одна пара близнецов, и не больше.