Взвизгнув, замотавшись на тонких лапках, тварь рухнула.

– Ну привет, – добивая матку, подмигнул Анне, – ты как тут?

– Ммммм, – замычала та. Точно, рот же залепили ей, повезло, что дыхание не перекрыли.

Связали её знатно, замучался распутывать так, чтобы девушке было не больно. Связанные ручки, кляп... Ммммм. Это так эстетично...

– Ужаааас! – взвыла та, стоило мне только освободить ей рот. О чём я уже успел пожалеть. – Мерзавец! Подлец! Как ты посмел меня оставить одну! В лесу! А если бы я погибла?! – во всё горло орала та.

Крыть было нечем, прокололся, каюсь. Ничего лучше не придумал, чем заткнуть рот блондинке колбасой. И совсем не той колбасой, а настоящей, копчёной, той самой, которую стащил из столовой китайцев и ревностно хранил в разгрузке.

Та ещё какое-то время возмущалась с набитым ртом, но достаточно быстро притихла. Эх, девушки, как мало надо им для счастья. Колбасу покрупнее да потолще — и сразу как шелковые.

Портал мы покидали без каких-либо проблем. По дороге встречались отщепенцы, но особого интереса к нам не проявляли, двигаясь в своеобразном анабиозе. Потеря матки далась им с трудом, всё-таки она подпитывает их ментально. На полную зачистку времени тратить не стал. Портал пить не просит, да и не моя это проблема. Пусть китайцы сами с ним разбираются. Хотя, вероятнее всего, он скоро сам закроется, если, конечно, пауки не сообразят и не откормят какую-нибудь подрастающую матку.

Молча выбравшись из портала, побрели дальше. По обыкновению Уголёк исследовал периметр и сообщил, что никакая угроза со стороны бандитов нам больше не угрожает, и двигаться сквозь лес смысла особого нет. Так мы и шли непонятно куда до самого вечера, по возможности отстреливая диких уток. Как бы грустно ни звучало, но скромный запас копчёностей подходил к концу, и вопрос провианта вставал на первое место.

Уток жарить вызвался собственноручно Уголёк. Я даже сначала удивился его рвению. Всё-таки, когда пернатый жарит пернатого, это как минимум странно... Но за рецептуру надо отдать ему должное, мясо вышло на загляденье, видимо, не в первый раз голубю приходится готовить представителей класса птиц.

Ночевать решили снова в лесу и снова в шалаше, наскоро сделанном в канаве. Правда, на этот раз девушка заартачилась что-то и особого интереса к шалашу не проявляла.

Ну а я закидоны избалованной аристократки выслушивать не стал и залез в шалаш, только пятки засверкали.

Анна на удивление оказалась проницательной и быстро уяснила, что мне на её выходки наплевать и в случае отказа ночевать в шалаше ночь коротать придётся на улице.

– Волчегорский, а ну подвинься, – залезла в шалаш аритстократка.

И сколько можно обижаться, ну ушел и ушел. Ну украли. Бывает. Но по итогу-то спас, а получается, ничего плохого и не произошло. Тем более я вроде извинился, а, может, и нет. Не помню. Впрочем, это совершенно без разницы.

Спал в ту ночь я сладко, как никак ухайдакался за день. Хотелось бы, конечно, на двухметровом барском балдахине, а не на голой земле, усыпанной листьями. Но ничего, даже землица куда приятнее монастырской доски, а на балдахине я ещё успею пузо погреть.

На рассвете, не дав толком выспаться, выдрал меня из царства Морфея истошный волчий вой. Разомкнув глаза, увидел наглые глаза здоровенной собаки, беззастенчиво засунувшей морду в шалаш и тянущей острые клыки к филейной части Анны. И выбор его я нисколько не осуждаю, если бы был волком, хотя, в принципе, и не волком тоже, начал бы кусать с самого аппетитного — с попки графини.

Не дав сомкнуть клыки на аристократической заднице, зарядил волчаре голой пяткой по морде, одновременно схватив лежащий на земле меч. Но, как ни странно, волк продолжать начатое особо не торопился, да и дальнейшую агрессию проявлять не стал. Засунул морду, смотрит на меня и ждёт, а у самого глаза голубым сверкают. Ну точно не обычный зверь, зачарованный. Да ещё и маной фонит за версту. Сильная зверюга, нечего сказать. Такого бы на поводок и по порталам водить в качестве домашнего животного. Кстати, чем-то на Каниса походит.

– Чо тебе надо, скотина? – направив в его сторону остриё меча, негромко поинтересовался.

Довольно глупо было ждать от волка вразумительного ответа, разговаривать тот, кажется, не умел, ну или не хотел, хрен его знает. И его содержательным ответом послужил протяжный вой.

Услышав нашу «словесную» перепалку, проснулась Анна, и шалаш наполнился пронзительным женским воем, полным ужаса и страха. Такого ультразвука волк не выдержал, раздраженно оскалился, поджав уши. А затем и вовсе ретировался свою здоровенную моржу наружу.

– Просто небольшая лесная собачка, – успокоил я Анну. Но что-то на неё как-то слабо подействовали мои слова. Орать, как резаная блондинка, не прекратила. Тонкая аристократическая натура, что с неё взять. Это она ещё просто не видела пятиметрового оборотня, по сравнению с которым незваный гость – тот еще безобидный щенок.

Вооружившись мечом и взяв в свободную руку ментальный нож, некогда позаимствованный у китайцев, неспешно выбрался наружу. Но, к великому сожалению, ни самого волка, ни его братии уже не было. Эх, я-то думал, на завтрак будет свежая волчатина, обильно пропитанная маной...

Хотел только обязать Уголька отправиться на поиски стаи, но этот растарнец куда-то подевался. Сколько ни звал, тот так и не изволил явиться. Принудительно, к сожалению, призвать его я не мог, всё-таки ментальная связь до сих пор была слабой, и тот являлся только тогда, когда ему вздумается. С таким своенравным питомцем недолго и сдохнуть, ну ничего.

Наскоро перекусили остатками вчерашней холодной утки. Поев, сразу же отправились дальше. Ближайшей целью на сегодня всё также являлось выйти на какой-нибудь населённый пункт, в котором можно было взять лошадей и какую-нибудь одежду не безвозмездно, конечно, а с последующей оплатой. Ну, или в обмен на имеющиеся у меня амулеты.

Сегодня прогулка выдалась более удачной. Ближе к полудню, приблизительно через километров так пятнадцать пути, набрели на широкую дорогу, и, судя по вытоптанной колее, жизнь тут определённо существовала. Хотел было отправить Уголька исследовать местность, но пернатый до сих пор не соизволил объявиться. Неужели его волки сожрали ночью… Хотя эта теория вряд ли быть рабочей, поскольку Уголёк — птица неубиваемая. Да и сожри его тварь, сразу померла бы от изжоги. Наверное, нашел себе привлекательную голубиху и сбежал с ней, кинув старого друга.

В один момент нас нагнала гужевая повозка, запряженная задохлой кобылкой. Кучер, восседающий на полугнилой телеге, походил на едва проспавшегося алкаша и всем своим видом не внушал впечатления добропорядочного человека.

– Молодые люди-и-и, – присвистнул тот на чисто русском. Вроде бы в Китае находимся, а китайцев толком и не видел до сих пор, одни славяне шастают. – Куда путь держим? – проговорил тот, остановившись вплотную, и оценивающим взглядом пробежал по телу Анны, едва прикрытому рясой, зафиксировав свой взгляд на троечке. Почему-то внешний вид его нисколько не смутил, видимо, в этих землях принято в испачканной кровью одежде по улице ходить.

– В Российскую Империю, – выдал как есть. А Анна, вылупившись на меня удивлёнными глазами, утвердительно промолчала.

– Далече путь держите, молодые люди-с? – коверкая голос, констатировал очевидное тот. – Это никак не меньше четырёх тысяч вёрст, пешком, и за год не дойдёте.

– Ты лучше скажи, как далеко до цивилизации?

– До Нагчу верст так сто пятьдесят на запад, – дружелюбно произнёс тот, указывая куда-то в сторону, – Для меня будет честью помочь земляку, а то всё узкоглазые да узкоглазые. Прыгайте, – косясь на мой рюкзак, промямлил тот.

Мы и залезли, изобразив доверчивую невинность на лице. Анна явно не оценила идею прокатиться с неизвестным алкашом. Осуждающе посмотрела и, покрепче запахнувшись в рясу, прижалась поближе. Страх девушки ощущался, всем видом она показывала, что боится снова попасть в неволю.