Коряга, которую притащил Максимка, пригодилась: несколько дней спустя в тихом городе ночью раздался взрыв. Вздрогнула земля, вспыхнуло пламя, но к утру, когда здесь собрались люди, погасло. Обоих мальчишек похоронили в общей могиле. Это были первые похороны после освобождения.

Сегодня на том месте, где были пожарища Максимки и Евиля, стоит многоквартирный дом. В парке выросли другие деревья. Братской могилы здесь давно нет: бойцов перезахоронили на старом городском кладбище. Не плачьте, матери, не плачьте, сестры, теперь у ваших сыновей и братьев в этом городе свой вечный, оплаканный вами, приют. То место на земле, где лежал парень в белой рубашке с ярко-красным пятном под левой рукой и где Максимка впервые увидел смерть, тысячу раз омыто дождями, и теперь уже никто не знает, где и как это произошло. На другой стороне парка долгое время действовала танцевальная площадка с духовым оркестром, но и она ушла в прошлое. Ушли люди, которые здесь, на площади, славили победу и горевали. Но беспокоит жителей генетическая память: мнится порой далекий 43-й год, солнечный сентябрь, молодой офицер с золотыми погонами: «Не плачьте!..»

Сергей Александрович Трахименок родился в 1950 г. в городе Карасуке Новосибирской области (Россия). Служил в армии, работал на заводе. В 1981 г. окончил Высшие курсы КГБ СССР. Доктор юридических наук, полковник запаса. С 1990 г. живет в Минске. Член Союза писателей России и Союза писателей Беларуси. Автор книг «Игры капризной дамы», «Заказ на двадцать пятого», «Женская логика», «Синдром выгорания», «Диалектика игры», «Родная крывинка», «Записки “черного полковника”» и др., а также сценариев к кинофильмам «Этьен», «Кент», «Спутники “Сатурна”», «Крепость над Бугом», «Чуть смелее других», «Терновые венки Олимпа» и др. За творческую работу награжден медалью Франциска Скорины и другими почетными наградами.

Писатель часто выступает перед разными читательскими аудиториями в библиотеках по всей стране, где не только презентует свои книги, но и исполняет песни под гитару, декламирует полюбившиеся ему стихотворения.

В одну из первых книг серии «Сучасная беларуская літаратура» – «Душа твая светлая» – вошли рассказы Сергея Трахименка «Суета сует» и «Третья пара туфель». В новом издании серии мы предлагаем вниманию читателей еще два произведения: «Земляки-сибиряки» и «Игла в квадрате».

Что самое притягательное в рассказах Сергея Трахименка? Неожиданность или, точнее, тонкий поворот в неожиданном разрешении человеческой судьбы, что является далеко не постоянной характеристикой этого, возможно, наиболее сложного жанра прозы. Рассказы писателя достаточно драматургичны, кинематографичны, диалоги в них выглядят натуральными, живыми. Герои, с которыми знакомит читателя автор, живут рядом с нами. Иногда даже кажется, что пишет Сергей Трахименок о давно знакомых нам людях…

Санитарка, которую все звали в отделении Семеновной, грузная и неповоротливая, тяжелая женщина, которая, казалось, не могла стоять на ногах, не опираясь на швабру, закончила, наконец, уборку в процедурном кабинете. Алена включила кварц, затем закрыла дверь кабинета на замок и, проходя мимо поста дежурной медсестры, отдала ключ, предупредив, чтобы та не забыла через полчаса отключить кварцевый аппарат.

На выходе из отделения ее встретил больной Катуковский, он же Каток. Неделю назад его привезли, как говорила Семеновна, никакого. Но уже через два дня он оклемался, начал ходить, показав всем свой прилипчивый характер. Молодой, языкастый, с татуированной печаткой на безымянном пальце правой руки, обаятельной улыбкой, сквозь которую, однако, едва просматривалась легкая ирония, он завязал знакомство с большинством женщин в отделении, каким-то чутьем безошибочно определяя тех, кто действительно нуждался в мужском внимании.

– Уже линяете? – спросил он игриво.

– Да, – холодно ответила Алена.

– Куда мне позвонить?

– В Новинки[2]…

Каток сделал коленце, видимо, предполагая, что этим оказывает знаки наивысшего внимания и уважения.

– Ну, тогда до завтра…

– До завтра, – сказала она ему, понимая, что попытки установить с ней контакт были связаны вовсе не с интересом Катка к ней как к женщине. Его, скорее всего, интересовало содержимое маленького отделения сейфа процедурного кабинета, в котором вместе с ампульной наркотикой хранились и таблетки кодтерпина.

Закрывая дверь отделения, Алена заметила, как Каток зэковской походкой покатил к посту дежурной медсестры. Маневр этот был преждевременен. Сестра, конечно, пошлет его подальше. Она не станет болтать с ним днем: в ординаторской врачи, да и завотделением, ушедшая к главному на совещание, вот-вот должна была появиться обратно.

Спускаясь по лестнице в вестибюль, она поймала себя на мысли, что переключение внимания Катка на другой объект слегка уязвило ее. Однако уже на улице забыла и Катка, и коллег. Впереди были домашние заботы.

Алена забежала в гастроном возле универмага «Беларусь». Обычно продукты она покупала на Комаровке[3]. Времени на это уходило больше, но продукты там были дешевле.

– Проигрываешь в расстоянии, выигрываешь в ценах, – говорил сын Виталька, студент политеха, который вчера уехал с друзьями в Брест. И, следовательно, ей нельзя было долго задерживаться на работе.

Втиснувшись в трамвай, она проехала три остановки и пересела на автобус, идущий на юго-запад. На ее счастье, это был экспресс. Значит, скоро она будет дома. Тут Алена хлопнула себя по карману и вспомнила, что забыла на столике в процедурном камфорное масло.

– Может быть, дома осталось чуть-чуть, – вслух произнесла она, понимая, что не сможет забежать в аптеку. Лимит ее отсутствия дома уже истек.

С большой хозяйственной и маленькой дамской сумочками она простояла в проходе две остановки, пока не освободилось место рядом с окном. Алена плюхнулась на освободившееся место, краем глаза заметив бабульку, которая была явно недовольна этим. Та с неприязнью смотрела на Алену. А затем, чтобы в какой-то мере оправдать эту неприкрытую неприязнь, произнесла, ни к кому не обращаясь.

– Понаехали тут…

И хотя фраза не была окончена, всем было понятно, о чем идет речь. Ее не первый раз относили к «лицам кавказской национальности».

Алена не обиделась. Она вспомнила, как у них в отделении лежала Галия Ахметова, которую две старушки из Логойска подвергали такой же обструкции.

Галия искренне возмущалась и говорила, что она белоруска. На что у старушек был один аргумент:

– Якая ты беларуска, – говорили они, – ты на сябе паглядзі…

Старушкам было до лампочки то, что их оппонентка родилась в белорусском селе и является белорусским языковедом.

Вспомнив все это, Алена улыбнулась. Улыбка эта совсем вывела бабульку из себя. Однако, не чувствуя поддержки окружения, она не стала зубатиться дальше, а пошла в голову салона, что-то ворча себе под нос.

За кавказку Алену принимали не только белорусы. Однажды на центральном рынке какая-то чеченка стала говорить о родной крови и предлагать по дешевке маринованный чеснок. Алена еле отвязалась от настойчивой «одноплеменницы».

Впрочем, возможно, предки ее и были кавказских кровей, но где-то еще до пятого колена. Об этом Алене говорила бабка Макрына. А еще она говорила, что дед Алены был вылитый джигит, хотя и родился на Полесье.

Перед самым освобождением Беларуси его расстреляли немцы за то, что он спас четырех детей во время карательной операции.

Было это в деревне под Пинском. Там же был у Алены дом, который ее сестры называли фамильным. И в котором она не была уже много лет.