– …Сказала монашка, натягивая презерватив на свечку, – автоматически продолжил старую поговорку Никита, не зная, как реагировать на её слова про людоеда.

Не ожидавшая такого ответа девчонка тихо захихикала, сообразив, о чём шла речь. Потом, протянув ему связанные руки, добавила:

– Может, развяжешь меня. Если, конечно, не боишься.

Но Никита был непреклонен. Давно лишившись иллюзий по поводу человеческой природы, он отрицательно покачал головой, решительно ответив:

– Не надейся. Я эту берлогу не для того оборудовал, чтобы каждая бродяжка ограбить меня могла, на слабо взяв. Так и мне спокойнее, и ты умнее будешь. Сама сказала, бережёного бог бережёт.

Сообразив, что её раскусили, девчонка неопределённо пожала плечами и, бросив на парня лукавый взгляд, проворчала:

– Но ведь попробовать-то стоило.

– Одна попробовала и родила, – фыркнул в ответ Никита, продолжая размышлять, что делать с этой нежданной добычей.

– А ты давно здесь живёшь? – спросила девчонка, словно уже забыв, как получила по голове.

– Давно, – автоматически ответил Никита, тут же пожалев о своей глупости.

В том, что сморозил глупость, начав отвечать ей, он убедился уже через минуту. Вопросы посыпались из девчонки, как из рога изобилия. Сообразив, что, начав отвечать, он только ухудшит своё положение, Никита молчал, стоически дожидаясь, когда она закончит и замолчит. Наконец, дождавшись перерыва в её монологе, он испустил страдальческий вздох и, чуть склонив голову набок, спросил:

– Ты всегда так много говоришь?

– А чего, напрягает? – с интересом спросила она, растерянно улыбнувшись.

– Откровенно говоря, да. На нервы действует. Ты вообще откуда тут взялась?

– Пришла. В наших местах пришлые совсем озверели. Начали местных в фильтрационные лагеря сгонять, для использования на работах.

– На каких работах? – моментально насторожился Никита.

– А я знаю? – пожала плечами девчонка. – Делать мне больше нечего, как всякую ерунду выяснять. Начали ловить, значит надо ноги делать. Вот я и сделала.

– И далеко отсюда это началось? – не унимался парень.

– Я четверо суток шла, – вздохнула она.

– Ясно. И откуда ты шла? – перефразировал Никита вопрос, пытаясь понять, где начались подобные дела.

Эксплуатация местного населения обычно проводится после того, как страна оказывается проигравшей. А в свете последних заявлений ООН о защите гражданского населения это вообще было странным. Не могли все влезшие на территорию страны оказаться настолько наглыми. Впрочем, так далеко от цивилизации могло быть всё. Как давно уже было понятно, что эта некогда могущественная организация изжила себя.

Придя к такому неутешительному выводу, Никита в очередной раз вздохнул и, покосившись на девчонку, сказал:

– Выходит, деваться тебе некуда.

В его фразе звучал не вопрос, а утверждение. Но ей было совершенно наплевать на такие нюансы. Моментально напрягшись, девчонка подобралась и, глянув на него исподлобья, спросила:

– Ты это к чему сказал?

– К тому, что тебе лучше поискать другое убежище. Это уже занято.

– Слушай, ну ведь я же у тебя ничего не прошу. Спрячь меня только на пару ночей, а потом я дальше пойду, – чуть всхлипнув, попросила она.

– Не могу. Это для тебя слишком опасно, – покачал головой Никита.

– В каком смысле?

– В том смысле, что людоед это я, – развёл руками парень.

– Чего? Как это? В смысле ты так шутишь? – растерянно пролепетала девчонка. – Да ладно тебе. Не верю.

– Тоже мне Станиславский. Не верю. Я правду говорю. А сейчас как раз полнолуние. В общем, выводы сама делай, – недовольно проворчал Никита.

– Да какие тут выводы? – взмахнула она руками.

– Самые настоящие. И не думай, что это всё шутки. В общем, оставаться тебе здесь слишком опасно. Так что, пока светло, ищи себе место для ночлега. И не бойся. Наших я не трогаю.

– Всё равно не верю. Это не можешь быть ты. И не шути так, что людоед, это ты. Не поверю, – упрямо потрясла грязными космами девчонка. – Так и скажи, что мешаю, что сюда скоро может подруга твоя прийти. А может, ты из этих? В смысле из голубых? Ты скажи, не стесняйся. Я пойму.

– Нет у меня никакой подруги, – растерянно буркнул Никита. – И не голубой я. Я тебе правду сказал.

Он и сам понимал, что слова его прозвучали дико, но врать и придумывать что-то он не собирался. Но, судя по реакции девчонки, правда оказалась ещё хуже вымысла. Впрочем, подобное развитие событий он мог бы и предположить. Ведь ещё на спецкурсе им говорили, чтобы скрыть правду, не нужно прятать её глубоко. Достаточно просто слегка завуалировать. Ведь очень часто бывает так, что правда намного невероятнее вымысла.

Никита растерянно улыбнулся собственным мыслям. Странное тогда у него было ощущение. Все вокруг твердят, что нужно говорить только правду, а их специально учат лгать. Заметив его мимолётную улыбку, девчонка моментально воспряла духом.

– Так ты разрешишь мне тут пожить? – быстро спросила она, тяжело поднимаясь на ноги.

– Я тебя только что по голове треснул, а ты у меня помощи просишь. Могла бы и обидеться для разнообразия, – пустил в ход последний аргумент Никита, пытаясь сыграть на её гордости.

Но всё оказалось напрасным. Словно каким-то неизвестным науке чутьём уловив, что он готов сдаться, девчонка пожала плечами и, грустно вздохнув, ответила:

– Подумаешь. Думаешь, ты первый, кто к моей физиономии прикладывается? Должна тебя огорчить, даже не десятый. Знаешь, однажды мне бабка моя сказала, что меня периодически мужики бить будут. Я тогда ей не поверила, а оказалось, что правда. А всё из-за моего характера. Сначала ляпну, не подумав, обижу, а потом за морду держусь.

– Хочешь сказать, что тебя твои мужчины били? – растерялся Никита.

– Ага. Причём почему-то регулярно, – кивнула девчонка как ни в чём не бывало.

Посмотрев на неё удивлённым, не верящим взглядом, Никита вдруг громко, от души расхохотался. Не понимая, что смешного он услышал, девчонка обиженно надулась и, неопределённо пожав плечами, добавила:

– Чего смешного? Это вообще-то больно.

– Это же надо, так всех своих мужиков доставать, что они тебя как грушу колотить начинают, – сквозь смех простонал Никита, складываясь пополам.

– Да ну тебя, – фыркнула девчонка. – Хотя, может, ты и прав. Давно нужно было научиться язык за зубами держать.

И не выдержав, звонко рассмеялась в ответ. Успокоившись, Никита задумчиво посмотрел на своё новое приобретение и, подумав, осторожно спросил:

– А ты вообще куда шла?

– На запад. Поближе к цивилизации. Надоело собственной тени бояться.

– Думаешь, там лучше будет? – скептически спросил Никита.

– Ну, там хоть какая-то жизнь есть. Как-никак мегаполисы. Может, работа какая найдётся, – мечтательно протянула девчонка.

– Как же, найдётся. Лучше вспомни, сколько народу туда уже набежало. Ты этого не помнишь, но было время, когда Москву называли Нерезиновск. От слова не резиновая. Так что выбери другой маршрут. А ещё лучше попытайся где-нибудь по дороге устроиться. В средней полосе. Там и климат помягче, и народ не такой обозлённый.

– А сам чего туда не идёшь? – спросила она, подозрительно прищурившись.

– А кому я там нужен? – грустно усмехнулся Никита. – Что там, что здесь. Какая разница?

– А мне советуешь.

– Так ты женщина. В этом плане женщине устроиться попроще. Кто-нибудь да подберёт. Тем более молодую.

– Ага, на панель. Нет уж. Это не для меня. Пробовала уже, знаю, что это такое, – упрямо покачала головой девчонка.

– Тебя как зовут, чудо бродячее? – вздохнул Никита.

– Таня, – улыбнулась девушка.

– Значит так, Таня. Если хочешь здесь ночевать, тебе придется как следует помыться. А то воняешь, как куча мокрой шерсти.

– Это от кофты. Она шерстяная, – смутилась Татьяна.

– Я про тебя говорю, а не про кофту. Сама ты своего запаха не чувствуешь, но другие его сразу учуют.