Это была последняя в его жизни повестка, которую он отнес за милиционера. Не разнесенные в тот день повестки — он просунул в щель под дверь его комнаты…

…С тех пор прошло совсем немного времени. Игорь записался в библиотеку, и начал активно наращивать духовную мускулатуру. Что сразу же стало давать отдачу. Помогло какой-то незнакомой девушке вернуть себе стипендию, которую она случайно обронила, и уже отошла от этого места на почтительное расстояние. Тогда Игорь догнал, и отдал ей деньги. Накормило бродяжку в «Кулинарии» напротив остановки «Ульяновых» — Игорь дал ему три рубля на то, чтоб тот купил себе пельменей, и не вылизывал за посетителями тарелки…

В «Кулинарии» питались немногие. Больше предпочитая кафе «Лыбидь», что находилось как раз напротив «Палаца культуры Украина». Там в одном из четырех залов, можно было за небольшую плату, сносно, по тем меркам, пообедать после занятий, чтоб потом отправиться оттуда прямо на Крещатик, где, затерявшись в многоликой толпе пешеходов, плыть в человеческом потоке, высматривая среди пешеходов красивые лица юных киевлянок. Особенно весною, когда в Киеве расцветали каштаны и в школах начинались выпускные экзамены. Школьницы тогда ходили по улицам в нарядных белых фартуках, что всегда придавало древнему Киеву особенный, не с чем не сравнимый шарм вечно юного города…

…Неожиданно он встретил Просто Володю возле 150 отделения связи на Красноармейской улице. Была весна; был май месяц, он очень спешил в библиотеку. В руках Игорь держал подлежащие сдаче книги.

— Чё ты больше не заходишь ко мне? — Голос милиционера звучал так, будто они расстались на той неделе.

— А я вот… в библиотеку записался, — смущенно отвечал Игорь, протягивая к милиционеру подлежащие сдаче книги.

Он даже почувствовал за собой вину, что больше не является к милиционеру.

— Конечно, — сказал невпопад милиционер.

На этих словах, они расстались теперь уже навсегда…

…Теперь все эти улицы застроены новыми ультрасовременными зданиями. Как-то сразу, словно грибы после дождя, для меня выросли дома по Лабораторной улице. Я ведь многое время отсутствовал в Киеве. Город для меня, как первая любовь, которая не забывается. Многое здесь еще строится и перестраивается. Сильно изменилась почему-то так и не переименованная улица Мыколы Щорса.

По-прежнему высится на вершине лишь здание геологоразведочного техникума, с одряхлевшим портиком и квадратными колонами. Теперь в этом постаревшем уже строении находится Славистический институт…

Я иногда захожу сюда, — на один из перекрестков своей памяти, — чтоб окунутся еще раз в атмосферу своей юности. Я рад, что жизнь дарит мне еще один шанс увидеть любимый город снова, и снова, чтоб сравнить его и оценить в нем все те перемены, которые несет ему это новое для него обновление…

19 сентября 2007 года.

Маленькая женщина играющая на скрипке

Маленькая пожилая женщина играет на скрипке. У нее морщинистое лицо, делающее ее похожей на небольшую обезьянку. От ее скрипки, волнами накатываются скорбные звуки полонеза Огинского «Прощание с родиной». Вместо того, чтоб спуститься в подземелье метро, — я сажусь невдалеке, и начинаю наблюдать.

Перед женщиной лежит распахнутый футляр от инструмента. Лежат небрежно брошенные туда, очевидно родною рукою, какие-то мятые гривны.

В голове моей по этому поводу хлопочет мысль: «Кто же ей подает?». Тем временем, женщина перешла на народные мелодии. Потом — играла блатную «Мурку». Сразу же к ней подходит мужик, по татуировкам видно: с тюремным прошлым. Он положил ей деньги, и попросил сыграть «Гоп со Смыком».

Оказалось, что маленькая женщина мало, что смыслит в блатной классике. Очевидно, что в жизни она пошла по иной линии. И только жестокая потребность в деньгах, заставила ее выйти музицировать на оживленную улицу…

На этом людном Крещатике, — среди этой праздной и безучастной толпы по большей части вооруженной пивом и мобильными телефонами, непреодолимая — она в чем-то выглядела проституткой торгующей своим телом. Стараясь всем своим видом угодить бывшему уголовнику. Она превратилась в сам слух, когда тот напевал ей нехитрую мелодию. Стала водить смычком, пытаясь попадать в такт некогда популярной в кругах подворотни блатной песенки. Ничего не получалось. Так и не добившись ничего от нее — мужик отошел, унося в глубь Крещатика свое невоплощенное в музыке прошлое.

Снова играла полонез. Видно было, что это ее музыка. В накатывающихся теплых звуках страдающей ностальгии, — она поднималась, и парила над праздной толпой. Я уже представлял ее перед большой аудиторией, стоящую на освещенной сцене большого концертного зала. Полет моей мысли обрывает разговор трех молодых людей, проходящих мимо.

— Смотри, как эта бабулька наяривает, — сказал один из них.

— «Чардаш»! — с претензией на всезнайство, отозвался его товарищ.

— Дадим ей денег? — Предлагает последний.

Она играла им. Потом играла еще. Угадывая вкусы все той же толпы. Всего лишь, маленькая женщина…

Потом явился ее любящий муж. И как часто так бывает в жизни маленьких женщин — он оказался очень высоким и худощавым мужчиной. Его волосы посеребрила уже седина.

Он сел на скамейку рядом и раскрыл принесенную сумку. Она собрала свой инструмент, засунула его под скамейку. Муж достал баночку с черникой, и открыл ее. Потом они аккуратно кушали принесенные ягоды, по очереди макая в баночку чайными ложечками. Я отвернулся, ибо нехорошо смотреть, когда другие люди едят.

Потом он собирал вещи. Она что-то говорила ему, держа на весу свой рабочий инструмент…

16 июля 2006 года.

Вторая глава

Поговорим на Дерибасовской

(Юанне Подтоцкой)

Очищая использованный, архивный бестиарий, послуживший для написания многих расшатывающих статей в то, недалекое время, когда Украину тащили на заклание в создаваемую нью-рос. империю. Эпический колониальный удав, состоящий из тысяч колец агентов "русского мира" (сек. сотов), силился поглотить нашу страну. Удушенная в смертельной хватке жертва, заглатывалась под соусом "привычной коррупции".

Львиная доля денег, "выводимых" путем распила бюджета из экономики, «зарывается» здесь же, под Киевом, в созерцаемых огромных гетто чиновников-нуворышей.

Украинцев делают соучастниками политической аферы века: они собственными руками, под присмотром «донецких» смотрящих, уничтожают собственную государственность. Так уже не раз происходило в истории. Новые поколения украинцев принуждали на новый «переяславский» договор. Это отвечало бы историческим стандартам, когда украинцы «завоевывали» сами себя, продлевая строк московского владычества в Украине.

Уворованное у будущих поколений, "зарабатывается" очень легко: территория под Киевом, буквально напичкана «американскими — вечно зелеными — деньгами».

Моя женщина занималась ландшафтным дизайном. Жанна берет заказы у богатых клиентов, в небольших городишках, — Ирпень, Буча, Петропавловская Борщаговка, — и я, хоть и не всегда с огромным желанием, отрываюсь от письменного стола, чтоб отправиться на страду: «косить бабло на изумрудных газонах, как обычно, в сосновых борах», — говоря языком продвинутой молодежи, — и в прямом, и переносном смысле. На вырученные, таким способом, несколько сотен гривен, мы можем, в самые ближайшие выходные, колесить по всей Украине. Чернигов, Канев, Умань…

«— Ты никогда не был на море?» — в продолжение этой темы, спросила Жанна, однажды. — «Побывал… в одно время в Коми АССР, — говорю, — на южном побережье… Северного Ледовитого океана… И, еще — видел залив Балтийского…», — отвечаю я. — «Появилась возможность побывать на северном берегу Черного моря, — продолжает Жанна. — Заказчику, срочно, потребовались (название растения). Отправляемся, на выходные, в Одессу. Погуляем по городу, посидим на Дерибасовской — поговорим…»