– Вполне, – согласился Макс.

Каникулы начались.

Неделя пронеслась так же быстро, как облака в небе. Макс успел позабыть о дневнике для знаков, о летней поездке в непонятный лагерь. Просто мальчишка, который читает книги и гуляет по городу.

Забыв про календарный апрель, всю ночь сыпал снег липкий и пушистый. Макс решил попрощаться с зимой и поспешил во двор. Вызвал лифт, вошел в него и привычно стал смотреть на рекламные проспекты. На секунду возникло ощущение, будто в глаз попала соринка, потому что изображение расплылось, и над улыбающейся девушкой Макс с удивлением прочел: «Спаси Мишку». Вспомнив кривую усмешку своего мучителя, Макс помотал головой и снова взглянул на надпись, девушка в полосатом галстуке так же улыбалась с рекламного плаката, который гласил: «Погаси сберкнижку».

– Чудеса какие-то! – удивился Макс, но тут его внимание привлек другой плакат. На фоне упаковок чая, россыпи сахара и мешочков для круп красными буквами сияло: «У аллеи». Макс понимал, что читает неправильно, может, не выспался или еще почему, но тревога уже начала царапать невидимыми коготками.

Уже выбегая из раскрытых дверей лифта, краем глаза Макс заметил тот же чай и сахар, и слово «бакалея», алым по-черному. До аллеи добрался быстро – воскресное утро еще не выпустило людей из крепких объятий подушек и одеял, и только выпавший за ночь снег заполнял собой пустые улицы, сверкая на солнце. Макс огляделся, Мишки и его соратников нигде не было.

– Мишка! – крикнул Макс. В голове крутилась мысль, как нелепо он выглядит, стоя на пустой дороге и крича имя старого врага. Он уже хотел забыть о надписях и пойти в кофейню, но тревога и не думала проходить, а, наоборот, усилилась и скребла, словно мыши в подполе. Макс пробежал до фонтана – пусто. У запорошенной скамейки пятеро голубей нервно дергали головами, посматривая на мальчика то одним, то другим круглым глазом с желтой радужкой. Еще пара птичек помельче переговаривались на ветках дерева, словно обсуждая ночной снегопад. Чуть впереди пробежала кошка, ее светлая шерсть сливалась со снегом.

«Как белый кролик», – подумал Макс. Кошка тут же остановилась и неодобрительно посмотрела на мальчика, а затем мяукнула, будто призывая: «Иди за мной», и скрылась в кустах. Макс задумчиво направился следом, пробираясь через те же кусты, где прошла кошка, но мохнатая хулиганка словно исчезла. Зато отсюда начиналась цепочка следов с тремя звездочками на подошве и обрывалась у черной пасти канализационного люка. Макс подбежал к люку, крышка отсутствовала, внизу было темно.

– Мишка, Мишка, ты тут? – негромко позвал Макс. Сначала никто не ответил, а потом Максу почудилось, что из колодца доносится приглушенный звук похожий на стон, и волосы на шее у мальчика встали дыбом.

– Мишка! – заорал он, – Мишка это ты?

Звук повторился, и уже было ясно, что там, на дне, стонет человек, не в силах крикнуть громче или сказать что-то членораздельное. Макс почувствовал, что взмок.

– Мишка, ты держись, я сейчас позову помощь, – и что есть сил мальчик рванул от колодца к оживленной дороге. Потом вместе с прибежавшими взрослыми Макс суетился у колодца, и больше мешался под ногами, чем помогал, но уйти домой, оставив одноклассника в беде, не мог. Предлагал поднять Мишку на одеяле, как на гамаке, и готов был сам спустится в колодец.

В колодец его никто не пустил, зато Макс узнал, что только спасатели могут оказывать помощь, а самим нельзя, потому что можно сделать пострадавшему только хуже. Он ждал скорую у дороги, чтобы показать, куда ехать, и считал секунды до ее прибытия. А позже, когда Мишку уже вызволили из темного колодца, Макс хотел поехать с ним в больницу, и огорчился, что ему не разрешили. Мишка был бледен, но держался молодцом, обещая, что завтра уже будет на ногах.

Мишка отделался переломом ноги и сотрясением. Он заправским героем лежал на кровати и только иногда повторял: «Мама, ну всё хорошо, чего ты?» Его мама плакала, повторяя Максу, что если б не он, то могло быть и хуже. Непонятно, что хуже и насколько, но понятно, что ничего хорошего. Она обнимала сына, а потом так же кидалась обнимать Макса, пришедшего проведать спасенного. Макс краснел и утверждал, что Мишка сильный, он бы полежал и сам вылез, и Мишка соглашался. Макс стал героем двора.

В тот же день папа зашел в комнату Макса и спросил, делает ли он записи в дневнике.

– Папа, – стушевался Макс, – Ну, пока нет, ничего же не случалось.

Папа серьезно посмотрел на мальчика.

– Так уж и ничего?

– Ну, почти, – Макс поскреб затылок.

– А как же ты Мишку отыскал? – не отступал папа. – Случайно?

– Случайно, – согласился Макс, но понял, что всё не так просто и нужно кое-что спросить у папы.

– Пап, а когда слова читаешь не так, как написаны, это тоже фиксировать в тетрадку?

– Обязательно, Макс, – папа сел рядом с ним. – Буквы – те же знаки, только и успевай понимать.

– Тогда мне есть что записать, – согласился Макс.

– Расскажешь? – спросил папа.

– Ну, всё началось с лифта…

Имелась у школы такая плохая привычка – затягивает учеников, закручивает водоворотом событий, оценок и контрольных. Опутывает мероприятиями и нагружает домашними заданиями. Пожалуй, последнее – самое худшее в школьной программе. Мало учителям того, что ученик вынужден ходить в школу, так еще и домой придешь, а школа тут как тут родная. Глядит из портфеля учебниками, улыбается тетрадными листами, подмигивает дневником. Мол, чего расслабился? Бери ручку и в бой! И приходится не отдыхать от учебы, а продолжать, но уже дома.

– Наверное, живут на свете дети, которые любят учиться, – думал Макс. – Но лично я таких не встречал.

Хотя учился Макс на четверки и пятерки, учеба не становилась любимым занятием. Как всякий мальчишка его возраста, он любил играть, читать книжки, искать приключения. В общем, заниматься правильными и важными делами. К тому же последние пару недель у Макса из головы не выходили знаки, которые прячутся вокруг, а также предстоящая поездка в непонятный лагерь.

Максу очень хотелось с кем-нибудь поделиться, хоть с тем же Мишкой, которого ему навязали как подопечного. И теперь Макс посещал его три раза в неделю, помогая учить пропущенный по болезни материал и делать домашку.

Мишка в домашних условиях не выглядел таким уж грозным. Он смешно ежился под маминым взглядом и негромко блеял: «Да, мама», «Хорошо, мама», «Конечно, мама».

Макса эта оборотная сторона Мишки удивляла едва ли не больше, чем магия, пробудившаяся в собственной крови.

Мишка же тем временем оказался любителем настольных игр и в целом выдумщиком хоть куда. Хотя он сразу предупредил Макса:

– Расскажешь кому в школе, что я мать слушаюсь, побью, – и показал довольно-таки крепкий кулак.

Макс только пожал плечами – он не понимал, почему Мишка так стесняется самого себя. Если бы мама находилась рядом с Максом, он бы ее не просто слушался, а всем бы о ней рассказывал.

– Я грозный пират! – кричал домашний Мишка, сидя на кровати и размахивая черной футболкой. – Радуйся, враг, что сегодня я не добрался до тебя, а то бы уже взял на абордаж твое хлипкое суденышко!

Макс, оседлав стул, служащий фрегатом, умело управлял им среди волн, невидимых глазу взрослого, и кричал в ответ:

– Ха-ха! Утешай себя, Пират костяная нога, но как только мы сойдемся в поединке за сокровище, как только ступишь на этот остров, ооо, тогда тебе несдобровать!

Обычно после этого в Макса летела пара пушечных ядер. Пара, потому что больше подушек на кровати не было, Макс, конечно, стрелял подушками в ответ.

– Слушай, а не хочешь летом на рыбалку сходить? – предложил Мишка в погожий апрельский день. – Только представь, как будет здорово!

– Угу, – согласился Макс, но согласился скупо, без радости.

– Ты вроде парень неплохой, может, и остальным понравишься, – продолжал развивать Мишка мысль.