Лесник, надо думать чисто по инерции, поймал его. Он был потрясен, он не верил.

– Вы можете сделать так и с кхоновцами? – осведомился Майор, изо всех сил пытаясь придать своему голосу твердость, но её все равно не хватало.

– Да с кем угодно… – усмехнулся Гхондер.

Медведь наконец пришел в себя и открыл крышку пулемета. Как и ожидалось, ленты под ней не было.

– Майор… – только и сказал он.

– Что «Майор»? Говорил же, он нам не по зубам! – огрызнулся Майор. – Сиди теперь. Можешь считать, что нас всех убили! Ненормальный пузырь, мать его…

Затем он повернулся к Гхондеру.

– Располагайтесь, – сказал он, показывая на матрасы. – Занимайте любой. Начало операции через два дня. Нам ещё пару дней придется здесь перекантоваться. А сейчас идите сюда. Я посвящу вас в план Розы более детально.

***

Финальное совещание перед началом операции Майор собрал на лесной поляне неподалеку от заброшенной горной дороги. Дорога эта была когда-то популярным туристическим маршрутом, но теперь была заброшена и забыта всеми, кроме подпольщиков. О дороге Алисе рассказала некая девушка, чудом выбравшаяся из места под названием «Солнышко» – концлагеря Магистрата, на фоне которого Освенцим, Саласпилс и Дахау могли показаться пятизвездочными отелями. И дело было вовсе не в отношении к заключенным как к мусору недостойному жить. Совсем нет. Заключенных не сжигали в печах, не травили газом и не морили голодом. Совсем напротив, заключенных холили и лелеяли. Оборванных, нищих и голодных, их лечили, откармливали и отпаивали. А затем заключенным приходило время закончить «Государственный Университет». Физически крепких мужчин, желательно бывших в прошлом маньяками, бандитами и убийцами забирали в комплекс «Новый Коцит» Альберта Кроули, чтобы пополнить ими ряды вольнонаемных штурм-пехотинцев. Всех остальных людей, из которых особенно ценились дети, отправляли в «аудиторию» Государственного Университета, где крипторы – чудовищные механизмы, обладающие множеством рук, искусственным интеллектом последнего поколения и четко запрограммированными задачами, буквально потрошили «абитуриентов», вырезая у них все органы, высасывая костный мозг и сцеживая кровь и жир, а мясо мастерски разделывая на субпродукты, из которых затем готовился корм для метапсов и вольнонаемных штурм-пехотинцев. Делалось все это, разумеется, без всякой анестезии. Затем, органы, костный мозг и кровь шли военным, членам Магитстрата, а также благонадежным и действительным гражданам Кхонии, либо испытывавшим проблемы со здоровьем, либо просто хотевшим заменить изношенные пьянством и наркотиками части тела. Из жира варилось брендовое мыло. Кожа же измельчалась и шла для производства высококачественных изделий из искусственной кожи. Из костей делалась высококачественная костная мука, использовавшаяся в сельском хозяйстве. Таким образом, человек уходил в производство, а заодно и в историю, целиком без остатка.

И, разумеется, никто не запрещал охранникам немного «поразвлечься» с «абитуриентами» перед экзаменом. Например, вскрыть черепную коробку и засыпать в обнаженный мозг соль из столовой. Или пассатижами немного придавить яйца у подростков. Или вбить женщине кол пониже живота. И многое-многое другое, чего можно ожидать от государственного режима подобного Магистрату. В ход шло все – сигареты, вязальные спицы, деревянные колья, ножовки, гвозди, паяльные лампы, зажигалки, спички, слесарные и строительные инструменты. В конце концов, начальник смены не станет ругаться, если отрезать «абитуриенту» что-нибудь не идущее на пересадку органов.

Находилось же это предприятие невиданной щедрости в центре старого заповедника посреди гор.

И именно это место Алиса Розенталь выбрала в качестве цели, достижение которой должно было показать всей Кхонии, а заодно и всему миру, что Магистрат не всесилен.

Целью же было ни много ни мало освобождение всех политзаключенных лагеря и переправка их в Африку, в учебные лагеря подполья. Для этого было собрано значительное количество машин, начиная от списанных военных грузовиков и кончая пикапами с установленными на них пулеметами.

В прежние времена, эту автоколонну можно было бы легко засечь со спутников, но времена изменились – небо было практически постоянно затянуто тучами, делавшими спутниковые станции наблюдения практически бесполезными. Главной угрозой для операции был сигнал бедствия, который могли подать из лагеря, и Гхондер был уверен, что именно ему поручат устранить и эту угрозу.

Усмехнувшись, Гхондер повернулся к столику.

Майор оглядел собравшихся.

Физик приехал на квадроцикле с Хакером, Нейра пришла вместе с Лесником, а Гхондер приехал на фургоне группы вместе с Медведем.

Самому Гхондеру очень не понравилось, что пришлось ехать в старом фургоне, а не лететь, но он убедил себя в том, что это было необходимо. В конце концов, кто-то из его бывших друзей мог ждать его, ибо ему не верилось, что Алиса Розенталь могла несколько месяцев держать свой план в тайне и водить весь штаб подполья вместе с Министерством Контроля Кхонии за нос.

За время поездки, Медведь надоел ему ужасно. Он постоянно, надо думать, по указанию Майора, донимал Гхондера вопросами о его происхождении, об условиях жизни на его родной планете (это злило особенно), об отношении Гхондера к землянам и даже о том, как на его родине проводят досуг. Слова о том, что у него больше нет родины, и он не хочет об этом говорить, Медведь, кажется, не воспринимал из принципа.

«У всех есть родина!» – говорил он. «И она не виновата в том, что с тобой случилось.»

«А кто виноват?» – усмехался в ответ Гхондер.

«Ну… Те, кто тебя изгнал… Они не могут быть хорошими… Как вы там себя называете?»

Вообще, Гхондер, за эти два дня, успел перезнакомиться со всеми членами группы. И только великое самообладание, в сочетании с воистину ангельским терпением бывшего Столпа, помешало разыграться кровавой драме.

Особенно приставала к нему Хакер. Робкая на вид девушка, одна из последних учениц кафедры информатики Технологического института Карлсруэ, поступившая буквально перед его закрытием, не расстающаяся с ноутбуком собственной конструкции и спящая с пистолетом-пулеметом KRISS Vector под подушкой, оказалась крайне любознательной. Она задавала ему такие вопросы, что порой он, даже он! начинал сомневаться – такая ли тупая, как ему показалось, эта версия человечества, или все-таки нет. Впрочем, когда она спросила, углеродная он форма жизни или кремниевая, все сомнения разом отпали – да, именно такая. Ибо будь эта версия не такой тупой, она бы не сводила все многообразие вместилищ разума к этим двум веществам. Разумеется, Хакеру он об этом не сказал. Шквал новых вопросов ему был совсем не нужен.

Хакер, как он понял, отвечала в группе за взлом систем безопасности Магистрата, за что, собственно, и получила свою кличку. Ей было девятнадцать, когда она вышла на студенческую демонстрацию в защиту Технологического института Карлсруэ, который Магистрат решил переоборудовать в военную академию. Магистрат немного посмотрел на это. И выслал навстречу студентам пару бригад Стальной Гвардии с приказом стрелять на поражение. Хакер была одной из немногих, кто выжил. Какое-то время она отсиживалась в подвале, а затем, собрав из нескольких своих ноутбуков один, она начала вредить Магистрату хакерскими атаками. Деятельность её продлилась несколько месяцев, после чего, она была обнаружена властями и приговорена к расстрелу. На её счастье подпольщики под командованием Майора, освобождавшие Лесника, которого перевозили в том же фургоне что и ее, устроили ей и другим приговоренным побег. Так она познакомилась с Майором, и он сделал её террористкой.

С тех пор, уже три года она занималась информационной поддержкой группы. В отличии от остальных членов группы Хакер нечасто принимала участие в боевых операциях, её функцией была информационная поддержка действий террористов, для чего она лично разработала т.н. «чертовы спички» – USB-флешки, соединенные с мини Wi-Fi роутером, которые, будучи подсоединёнными к устройствам Магистрата, давали ей полный доступ к почти любым базам данных. Гхондер ещё не знал подробностей, они станут известны ему через пару минут, но он был почти уверен, что Хакер сыграет решающую роль в грядущем сумасшествии, pardon, операции.