Тильгенмайер, махнув рукой, подозвал слугу, быстро передал ему распоряжения и бодро зашагал в другую часть коридора, а мы с Ингельдой прошмыгнули в обеденную залу. Честно говоря, я бы продолжила тихо и незаметно завтракать на кухне, обмениваясь новостями с Бесквалдией, но Круг настоял на том, что ученица, живущая в их доме, завтракать должна в соответствии с правилами и традициями. А правила и традиции предписывали ученикам и почетным гостям разделять трапезу с Друидами.
Но зря мы стремились попасть в Большую столовую побыстрее… С длинного стола, накрытого белоснежной вышитой скатертью, все было почти прибрано. Редкие крошки смахивал служка, двое других отодвигали стулья, чтобы помочь нам с Ингельдой усесться поудобнее. Неподалеку полусонная Лелей лениво потягивала крепкий ароматный кофе. По утрам она всегда неразговорчива — девушка никак не могла привыкнуть к ранним подъемам, и хватало ее всего на пару дежурных фраз, после которых она возвращалась к своему напитку, который она вливала в себя целыми кофейниками. Однако ничто ей не помогало и, после тщетных попыток взбодриться, тиффалейка просто отправлялась обратно досыпать.
Этим утром нам принесли на завтрак кашу серо-зеленого цвета, однозначно намекавшего, что основной злак — пресная свежая хта́нга. Эту царицу полей крестьяне и Друиды умудрялись то ли запасать в неимоверных количествах, то ли выращивать круглый год. В любом случае, хлеб и каши из хтанги — были самым распространенным и дешевым продуктом болот. Можно сказать, бросовым. Вкус и запах у этого кулинарного шедевра были на любителя, коим я точно не являлась. Но Глава считал это кушанье полезным и богоданным, поэтому всему Кругу и гостям иногда приходилось давиться и нахваливать. Правда, мне начинало казаться, что и самому Главе это яство не по нраву, но он, слывший жутким шутником, находил удовольствие в том, чтобы забавляться над окружающими льстивыми угодниками.
Кашу я немного поковыряла, съела пару ложек и запила бодрящим чаем рецепта Тильгенмайера. А потом схватилась за остатки кофе. Несомненно, если боги существуют, то пьют они исключительно кофе! Сегодня напиток отдавал легким запахом каких-то цветов и оставлял чуть сладкое медовое послевкусие. Его можно было смаковать очень долго и всякий раз не напиваться. Перехватив у Лелей остатки кофе, я разлила его себе и Ингельде. Гостья, увидев, что чайничек опустел, а новых не принесут, тяжело вздохнула и, пожелав мне хорошего дня, отправилась к себе. Так, попивая горячий напиток и разглядывая безделушки и сервизы в старинных высоких шкафах, я совсем забыла о времени. Служанка тоже помалкивала, сраженная значимостью момента. Ей — дочери фермера Мадина, разрешили позавтракать в Большой столовой Дома Круга. Ни одна из подружек не поверит такой удаче!
Заглянувший в комнату слуга разрушил мое, близкое к медитативному, состояние и передал, что меня немедленно ожидают в мастерской. Тон, которым это было сказано, заставил меня напрячься. Я вновь вспомнила о своих ночных сомнениях. Допив последние капли кофе, я собралась с силами и все-таки покинула теплую атмосферу столовой, отпустив Ингельду.
Я справилась? Справилась же? И теперь все точно должно быть правильно! Почему же тогда так тяжело идти на внезапно ставших неуправляемыми ногах? Почему через раз бьется сердце, а прикосновением подушечек пальцев можно заморозить и без всякой магии? Что-то здесь не так… Наверное, я сделала плохую скульптуру… О нет, может, она растаяла за ночь? А что если…
— Минати, а вот и ты!..
Три удивленных и одна напряженная пары глаз моментально пригвоздили меня к дверям мастерской. Тут собрались почти все Члены Круга… И они явно были сконфужены, внимательно рассматривая меня, а не статую. Я сама быстро окинула взглядом свое творение, невольно залюбовавшись. Эта женщина определенно очень красива. Раскрытые за спиной огромные крылья, очень детальный расписной доспех, кончик меча почти касается потолка мастерской. Совершенно непонятно, как из того небольшого куска льда могла получиться такая огромная… Защитница.
Но очарование длилось недолго, я вновь почувствовала на себе тяжелые взоры, под которыми волнение лавинообразно нарастало, а выйти ему было некуда. Что здесь не так? Я сделала то, что от меня хотели, эта скульптура даже не разрушилась за ночь, но они все равно недовольны. Когда молчание и безмолвные переглядки стали просто невыносимы, я сама начала разговор внезапно осипшим голосом:
— Лиджев Тильгенмайер, что-то не так? Вы недовольны моей работой?
Старик вздрогнул и, оторвавшись от очередного созерцания ледяного силуэта, глядя мне прямо в глаза, твердо и холодно спросил:
— Минати, каким конкретно богам ты молилась вчера в Храме?
Вопрос застал меня врасплох. Если я и молилась, то скорее каким-то абстракциям… Я заглянула в сердце, как и советовал Ариэн. И там я увидела…
— Митаре. Я молилась Митаре.
— Минати, кого, по-твоему, ты воплотила в этой скульптуре? — продолжал допрос Тильгенмайер, заметно хмурясь. Тония, Акшар и Аксельрод безмолвствовали и пока не принимали в этом никакого участия.
— Ми… Митару… — от волнения я начала заикаться. А что, можно было создать кого-то еще? Очнувшаяся память подкинула недавние слова самого Главы Круга о том, что в городе вера в любых других богов карается, как самая ужасная ересь. И моя скульптура непохожа. А значит…
— Она издевается! Ты издеваешься, да? — фыркнула Акшар, сложив руки, затянутые в темные перчатки, на груди. В глазах у Друидки прыгали бесы, а поджатыми губами она выражала крайнее презрение. — Лиджев, у этой девушки явные еретические наклонности и ей не место не только в нашем Доме, но и в нашем мире. Отдайте ее мне. Ака́н-Вака́с-бат-сиджу́ точно знает, что нужно делать в таких случаях.
— Акшар, это не тот случай, когда нам стоит принимать поспешные решения и руководствоваться горячностью, — спокойно и примиряюще проговорил Тильгенмайер. Складки меж его бровей немного разгладились. Ашкар ухмыльнулась, но выглядела по-прежнему разозленной, волны пламени то и дело взбирались по ее черному платью и опадали. — Минати, боюсь, что вы не правы.
После упоминания печально известного департамента, занимающегося поиском и наказанием еретиков, я совсем сникла. Будь сейчас не я на своем месте, то ситуация, возможно, даже позабавила бы. Нахохлившаяся Акшар, почувствовавшая запах крови, настороженный молчаливый Аксельрод, расстроенная Тония, угрюмый Тильгенмайер — и сбитая с толку девушка, не понимающая глубины собственного преступления. Невольно вспоминалась история Ариэна — если бы он смог закончить портрет Митары, а ему знающие люди сказали бы, что богиня вышла непохожей, что бы он сделал? Наверное, рассмеялся бы, так сильно и отчаянно, как только смог бы. И кинул бы в обидчика баночку с краской.
— Скульптура, созданная тобой, Минати, изображает не Преблагую богиню Митару, — вздохнув, Глава Круга стал говорить медленнее и мягче, осознав, что моя оторопь — скорее результат полнейшего непонимания. — Механика создания скульптур вполне проста, она всегда являет один и тот же образ. Невозможно отклониться от канона, это просто не допускается магическими законами. Если тебе кажется, что ты создала скульптуру Митары, то просто сравни ее с другими такими же. И если между ними есть разница, значит та, кого ты создала — не наша богиня…
До меня постепенно начало доходить. Кажется во вчерашнем стремлении «заглянуть в сердце» я зашла слишком далеко. Где же я повернула не туда? В чем крылась моя ошибка?
— Не наша богиня… — медленно протянула я. Акшар прицокнула, ее волчья ухмылка стала еще более грозной, Тильгенмайер отрицательно покачал головой. — Но это можно как-то исправить? Правда?..
— Девочка, моя… — теперь наступила очередь Аксельрода поучать меня. Он одернул рукав длинного белого халата и размеренным тоном продолжил. — Магу покровительствует только один бог. И ты, кажется, своего нашла. Свою, если быть точнее, — он кивнул на ледяную статую даже с некоторой долей интереса. Научного интереса. Все же, он был истинным сыном Империи.
