Двестер кивнул и протянул мне затрепанную детскими руками книжку. На обложке была отпечатана сложная гравюра — тонкое дерево, шипастая змея у его корней, солнце и луна, маленькая птичка, сидящая в самой гуще кроны. По всем признакам — это сказки. Идеально для начала.

Взгляд снова упал на желтый, сложенный вчетверо лист, лежащий на столе еще с утра. Расправив его, я увидела свой собственный карандашный портрет, набросанный быстрой умелой рукой. В углу красовался сложный вензель. Я задумалась. В этом городе у меня был только один знакомый художник. Оттого подобное внимание оказалось вдвойне приятным. Ариэн помнил обо мне. И даже откуда-то разузнал адрес. Немало подивившись неожиданному подарку, я оставила его на комоде возле большого окна. Рядом поставила другой подарок — маленькую козочку из черепа рыбы гонта. Кажется, я обрастаю в этом городе неожиданными знакомствами…

Я прошла в спальню, переоделась в простое серое платье, и, бросив быстрый взгляд на платье зеленое, торопливо захлопнула дверь шкафа. Затем я умылась холодной бодрящей водой, обтерла лицо и шею мягким свежим полотенцем. Двестер уже выбирал учебную историю, а из кухоньки доносилось приглушенное пение Ингельды и дивный запах бульона. На этот чудесный запах хотелось лететь, не думая ни о чем. А желудок жалобно сжался, оповещая, что утренней кашки было маловато.

— Двестер… — позвала я. Паренек оторвался и поднял на меня глаза. — Предлагаю переместиться в кухню. Там будет удобно и тепло.

Двестер нахмурился. Потер правую щеку ладошкой, заложил палец в книжке на нужном месте. Потом все же решил уточнить:

— Нам точно нужно туда идти? Ведь там служанка делает свои дела, а мы… Мы — лиджан, наши дела — чтение, умные мысли, торговля. И наше место здесь, в гостиной. Подальше от кухонных запахов.

Глядите, какой сноб! Кто его так воспитывает⁈

— Знаешь, Двестер, я думаю, мужчина должен уметь все. И читать, и торговать, и готовить вкусную пищу. Иногда можно и умные мысли думать. Что из этого ты умеешь?

— Читать, — смутился Двестер. Он все еще не понимал, куда я клоню.

— Думаешь, этого достаточно? — произнесла я, хитро улыбаясь.

Двестер глядел на меня из-под насупленных черных бровей, видимо, пытаясь по моему настроению определить правильный ответ. Не добившись успеха, мальчик ответил наугад:

— Недостаточно?.. Я бы хотел научиться драться на мечах. Я уже немного умею, но папа говорит, надо больше стараться, — огонек в его глазах разгорался все сильнее. — А у Кассиота получается! У него вообще всегда все получается. Но я тоже не отстану.

— Научишь меня читать, сможешь всем говорить, что обрел бесценный опыт преподавания, — проговорила я с улыбкой, сложив руки на груди. — А теперь поднимайся и пойдем получать такой же бесценный опыт готовки.

Двестер покорно прошел следом за мной на маленькую домашнюю кухню. Там, возле простой дровяной печи хлопотала Ингельда, ни на мгновение не отвлекаясь от готовки. Она была феей и духом этого места. А мне вспомнились недавние слова девушки, о том, что она была бы рада поработать и на более простых Правителей, типа Сарботти. Интересно, они с Двестером смогут найти общий язык?..

Если бы кто-то в этот момент смог заглянуть окно четвертого этажа, какую на диво мирную картину он увидел бы! Уютная кухня, обшитая старым деревом, заполненная теплым светом нескольких масляных ламп. Юный Двестер сидел за обеденным столом, накрытым белой полотняной скатертью, и читал древние строки вертикального текста, выведенные умелой рукой на пожелтевшем пергаменте, слегка водя пальцем по странице. Это его любимая книга. Казалось бы, не детский уже возраст, но истории про гномов, когда-то населявших Асмариан, всегда увлекали его, он сам так сказал. И он очень хотел бы стать Друидом, ведь они столько всего умеют и знают! Хотя бы, создают эти книги и бумагу, на которой они написаны! И однажды он непременно обнаружил бы такую, в которой говорилось бы, куда ушли гномы, и нашел бы их! Он не знал, что делал бы со всем этим дальше, но само приключение, сама находка были бы бесценны.

И я улыбалась и поддерживала его идею, а Ингельда хохотала, помешивая готовившееся на огне мясо, добавляя базилик и сушеные грибы. Так легко оказалось проникнуться теплыми чувствами к этому мальчишке, такому непосредственному и такому искреннему. Такому похожему на меня… И тени, отбрасываемые нашим весельем сквозь свет свечей, подрагивали и метались на стенах, мешая спать Себастьяну, устроившемуся на самом верху массивного кухонного шкафа. Было тепло, радостно и сытно, и, если бы кто-то заглянул в мое окно, он удивился бы тому, как малознакомые люди могут так быстро стать близкими.

6 и́нсарбат 3360 год Друидского календаря. Асмариан. День

Солнечный день удлинялся. Мои дни тоже становились дольше. Утром — подъем, быстрый завтрак, пробежка до Храма и чтение раболепных молитв Митаре. Днем — бесконечная изматывающая тренировка. Тильгенмайер всякий раз создавал новых монстров из песка и веток, с которыми я сражалась. Тот первый волк и даже змея теперь казались мне детскими шалостями. Я видела таких существ, которых сложно было представить даже в кошмарах. И я сражалась с ними! Иногда даже побеждала… После пары таких побед, Друид, особенно довольный, отпускал меня домой пораньше. И тогда я, словно школьница, сбежавшая с урока, возвращалась чуть ли не вприпрыжку. А иногда по вечерам, ко мне приходил посыльный из Митеймаар Агриан с сообщением от Воплощающего Землю. Тот приглашал присоединиться к компании его самого и Друвера, чтобы «чинно и благородно скоротать сей дивный вечер в каком-нибудь чудесном, бесконечно приличном кабаке». И это сглаживало впечателние от долгих, почти дневных тренировок.

Однако Тильгенмайер не мог уделять мне много времени. Все-таки, Друид — фактически глава государства, и должен присутствовать на важных совещаниях, заниматься проектами и бумагами. Тогда Луноликого заменял кто-то из учителей Академии Друидов — по личной просьбе Главы Круга. Дважды приходил старичок, представившийся странным именем Никодим. Он сразу завоевал мое расположение, научив, наконец, создавать тот чудесный травяной напиток, которым меня постоянно отпаивал Тильгенмайер. Никодим оказался преподавателем знахарского и лекарского искусства — все дни напролет мы бродили по Парку Правителей и Храмовому Району в поисках целебных трав. Их оказалось так много, что я едва успевала запоминать диковинные названия. Никодим, улыбаясь сухонькой улыбкой, обещал подарить свой трактат о травничестве, если я вдруг окажусь в стенах Академии. Один раз приходила Са́мра Са́кха — преподавательница «Друидского богословия и закона», с которой мы, наоборот, не нашли общего языка, слишком самодовольной оказалась женщина. И один раз заявлялся учитель по направлению «Артефакты». Веселый и подвижный мужчина рассказал пару бородатых анекдотов о магических предметах, которые я слышала, даже учась в Империи, а потом отпустил меня пораньше, ссылаясь на свою большую загруженность.

На шестой день занятий пришел Аксельрод. Как всегда безупречный и одетый исключительно в белое, Друид опоздал ровно на половину песчинок в песочных часах. Он шел так легко и мягко, будто летел над песком, не запачкав ног в открытых сандалиях и подола длинного халата. Я даже поднялась с холодного валуна, чтобы поприветствовать своего настоящего непосредственного начальника. Он слегка кивнул и аккуратно присел на соседний камень.

— Доброе утро, Минати. Как твоя жизнь?

— Доброе утро, лиджев, — отчеканила я, чувствуя, что вся кровь отлила от лица, — спасибо, не жалуюсь. Очень много дел, занятий…

— Это чудесно, — кивнул шеф всех шпионов. — Значит, скоро сойдешь за свою. Как обустроилась на новом месте?

— Обустроилась комфортно. Моя служанка Ингельда помогает по дому и здорово упрощает жизнь, — продолжила я тем же сухим тоном. Ладошки сразу вспотели, поэтому я уложила их на колени. Аксельрод покивал и продолжил свой вежливо-бесцеремонный допрос, будто я пришла то ли к богатому дедушке, который должен отписать мне наследство, то ли к врачу по срамным болезням.