— Ну что, шпионка, вернемся к изучению книги твоего нового начальника? — улыбнулся Лэтти, который ждал меня все это время. Он почти неотступно находился рядом эти дни и обещал быть рядом до конца.

— Давай попробуем, — улыбнулась я в ответ и села рядом.

Узнав о задании, Лэтти часто начал называть меня «шпионкой». Мне же это слово никогда не нравилось. В Департаменте считали, что, только получив Свободную Миссию, маг действительно становился шпионом. «Агентом». А ведь в народе о нашем существовании даже не подозревали. Родные и близкие люди не знали, кем в действительности мы являемся. Мама и папа искренне верили, что я работаю на государственную торговую компанию, которая часто посылает меня в длительные зарубежные командировки. И это не так уж далеко от правды.

Моя работа, также как работа моих коллег и нашего Департамента Имперской безопасности, начиналась там, где заканчивались другие способы воздействия на несговорчивых правителей, их советников и высший свет. За пределами Империи за нами закрепилась репутация искусных дипломатов, но никто не подозревал, что наше ремесло немного… Тоньше. Каждый из нас — лично, но чаще группами, получал задание от Императора, изучал материал, нужный для четкого понимания работы других государств и «внедрялся в систему». Целью нашей предыдущей Коллективной Миссии был срыв мирных переговоров между монархами Сарсга́рда и Акафи́ра. Задание было выполнено превосходно. Вся наша работа органично укладывалась в рамки политики мирной экспансии, проводимой Империей. И никто не терзался вопросами о правильности поступка — приказ есть приказ.

Наш Департамент Имперской безопасности и наша Академия актуальной дипломатии, в которой я училась после Распределения, существовали уже очень давно. Поговаривали, что традиция назначения магов дипломатами, разведчиками и шпионами восходит еще к Мудрейшим Отцам, но прямых доказательств этому никто не видел. В Империи страшно быть магом. У тебя есть два пути — стать ученым или шпионом. Восемьдесят процентов магов становились шпионами. Лишь около десяти доживали до старости. Это было жутко, горько и нелепо, но мы прекрасно понимали, что, оставаясь в Империи, принесем ей куда больше вреда, чем пользы. И, сжав зубы, мы двигались напролом.

Вот уже больше пятнадцати лет я вожу за нос своих родителей, которые искренне за меня переживают. Но пусть так будет и дальше, пусть мама и папа думают, что мои командировки не опаснее вечерней прогулки по парку, хоть это и не так. Пусть они будут счастливы в неведении. А когда я вернусь — все будет по-прежнему, обещаю!

* * *

3 Синара́н 1038 год со дня основания Империи. Город-сателлит А́ндерма. Поздний вечер

Малышка Элли заходила попрощаться днем. Маленькая девочка с мягкими каштановыми кудряшками и пронзительными синими глазами совсем по-взрослому старалась сдержать слезы. Но когда я ее обняла, она уткнулась мордашкой мне в грудь и расплакалась, тихонечко всхлипывая. Я гладила ее по головке и старалась прислушаться к произносимым шепотом фразам, но так ничего и не разобрала. Скоро мама Элли, строгая, болезненно худая женщина, приказала дочери «отлипнуть и начать собираться домой». Она увела девочку, слабо сопротивлявшуюся и постоянно оглядывающуюся. А у меня осталось странное неприятное чувство, будто нас насильно разлучили.

Все остальное время я посвятила окончательным сборам. Мой метарикон уже был достаточно хорош, но, несмотря на это, небольшой учебник я положила на дно сумки. Туда же отправились книги по магии и истории, без которых я не отправлялась на задания. Одежду выбрала самую простую и невзрачную, ведь я достоверно не знала, как одеваются женщины на болоте. К сожалению, крой и длина вряд ли соответствовали строгим друидским нравам. Надеюсь, объяснить это можно будет моей устойчивостью к холоду, но пройдет ли этот трюк — уже другой вопрос. Пришлось надеть и взять с собой тяжелые и теплые вещи. Это внутри Купола я привыкла к вечному лету, но на всей остальной территории континента только заканчивалась зима. Формирование багажа завершилось туалетными принадлежностями, небольшой косметичкой и шкатулкой с украшениями. Любимые серьги-снежинки я решила надеть сразу — они выгодно подчеркивали белую шею и не цеплялись за собранные в высокий пучок волосы.

В комнату постучали. Из-за двери показалось расстроенное лицо мамы. Она тихо вошла и встала рядом со мной. Я, пытаясь не обращать на нее внимания, застегивала сумку.

— Я не думала, что ты уедешь так скоро, — нарушила она тяжелое молчание.

— Ничего, мам, — вздохнула я, — Я уверена, что когда-нибудь мне дадут небольшой отпуск, и я смогу вернуться домой на пару денечков.

— Ты, в самом деле, не знаешь, как долго продлится эта командировка? — в голосе мамы сквозило едва удерживаемое отчаяние, а в уголках глаз стояли слезы.

— Нет, мам… Мне сказали, что она может длиться от месяца до нескольких лет. Думаю, можно считать, что меня окончательно переводят на работу за границей.

— Выполни мою просьбу, Мина, — прошептала мама, немного помявшись.

— Да? Что такое?

— Одной идти опасно. Возьми с собой Себастьяна, — выпалила она. — Я уверена, что он защитит тебя и будет напоминать о доме и о нас с папой.

— А Себастьяна никто не хочет спросить? Желает ли он вообще ехать?

Недовольно заворчал кот, сидевший на моей кровати и следивший за приготовлениями. Но мама не обратила внимания на бубнеж. Я кивнула, соглашаясь. Я просто не могла ей сейчас отказать и думать рационально. Надеюсь, мне простят эту маленькую слабость. И надеюсь, что в Асмариане водятся коты.

Спустив по лестнице большой саквояж, я натолкнулась на Лэтти, неудобно стоявшего прямо под лестницей. Его униформа выглядела немного небрежно, а галстук съехал чуть набок. Увидев меня, он испуганно отскочил, зарделся и, по уставу, выдал:

— Орна Минати, вы готовы?

— Да, Лэтти, пойдем.

— Прощайте, орн Сильвестр, орна Чандра.

Лэтти подхватил мои вещи и ураганом вылетел прочь. Взглядом я попрощалась со своим домом. Я чувствовала, что поездка окажется бесконечно долгой, что мама и папа будут переживать, но не смогут ничего узнать о том, где я, и что со мной. Вспомнился рассказ тетушки из Лаборатории. Если со мной что-то случится, они просто не переживут… Моим родителям будет даже нечего хоронить… Если они только узнают…

Вскоре мы вышли на улицу. Там было все также тепло, воздух наполнялся благоуханием цветов и тихим треском ночных насекомых. Отец украдкой вытирал слезы, мама же плакала, не стесняясь.

— Дочка, возвращайся скорее, — прошептала мамочка, кинувшись мне на шею. Папа ласково обнял нас обеих, поцеловал в макушки.

Пытаясь остаться внешне спокойной, я плакала и разрывалась внутри. Я бы хотела пообещать им, прямо, в лицо, что все будет хорошо, что я вернусь целой и невредимой, но слова застревали в горле. Еще раз судорожно обняв свою семью, я направилась к автомобилю. Лэтти уже загрузил багаж и терпеливо ждал меня, чтобы помочь забраться в транспорт.

Дверь с силой захлопнулась, Лэтти пошел к водительскому сидению. На моих коленях устроился теплый и нежный Себастьян. Он решился сопровождать меня, ведь я: «Как маленький котенок!» и только он сможет вытащить меня из передряг. Я в последний раз глянула на отчий дом. Серенький, двухэтажный, с небольшим крылечком и папиным палисадником — каким родным он был сейчас, в слабом свете первых далеких звезд. Мама плакала, папа нежно ее обнимал, махая мне вслед рукой. Он поседел. Покроется ли его голова белым снегом целиком, когда я вернусь? На глаза навернулись слезы. Я помахала в ответ и отвернулась. Смотреть на это было выше моих сил. Раздираемое в клочки сердце плакало вместо глаз.

Автомобиль тронулся, и дом отеческий постепенно начал уплывать из вида. Я обернулась, провожая его взглядом. До первого поворота. По мощеной дороге мы вновь держали путь в Киллана По, но на этот раз к Зданию Главного Городского Портала. Белая башня с ровными бесшовными стенами казалась бесконечной трубой в небо. Располагалось здание в пригороде столицы — там ему не мешали люди и техника, но при этом Портал всегда был в удобной доступности.