Я вернулась в гостиную. Включила телевизор, но не успела сесть в кресло, как вернулась Тимирбулатова.

Ольга была одета в домашний халатик, волосы забраны назад в хвостик, на ногах по-прежнему ничего не было. Теперь и чулки исчезли. Видимо, Тимирбулатова любила ходить дома босиком.

– Ужинать будешь?

– Не откажусь.

– Тогда предлагаю перебазироваться на кухню. Я сооружу что-нибудь на скорую руку, и мы заодно поговорим.

Я согласилась, и мы так и сделали.

Для сооружений на скорую руку, как она сама только что выразилась, у Ольги имелась микроволновая печь.

Кружась по кухне, Тимирбулатова щебетала на разные лады и, сама того не подозревая, отвечала на мои вопросы.

– Сама я, Жень, не местная. Приехала в ваш город девять лет тому назад с наивной мечтой стать актрисой. Поступила, правда, сразу, но учеба в театральном давалась не очень легко. Однако это меня не остановило. В голове у семнадцатилетней девочки, сама понимаешь, романтизма хоть отбавляй. Два с половиной года проучилась и встретила Федю. Влюбилась, как кошка. Это я сейчас понимаю, что ничего в нем особенного не было, а тогда… Тогда он казался мне сказочным принцем. – При этих словах Ольга усмехнулась. – Представляешь, вешал мне лапшу на уши, что он перспективный фотограф и скоро сможет сделать так, что мои фотографии будут мелькать во всех модных журналах. Топ-модель собирался из меня делать. Да… – она призадумалась. – Если бы я знала, каким он окажется ничтожеством. Хотя, чего греха таить, от брака с ним я тоже кое-что выиграла. Квартиру, например, эту. – Она махнула рукой. – А то до этого все по общагам скиталась.

– Так это Ласточкина квартира? – спросила я.

– Его, родимого, его. Находится она не в центре, мягко говоря, но я бы и на такую не заработала.

– А он заработал?

– Нет, что ты! Эта квартира ему от родителей досталась, царство им небесное. Я их еще успела застать. Мы здесь все вчетвером жили, а теперь я одна. Кстати, они были очень хорошие люди. Не чета своему сыночку.

– Чем же он тебе потом так невзлюбился? – поинтересовалась я.

– Скользкий он какой-то был, Женя. Себе на уме. Секреты какие-то, тайны. Вечно чего-то недоговаривал, как будто никому в этом мире не доверял. Я таких не люблю.

– А на работе у него как дела шли?

Я наконец-то дождалась ужина. Впрочем, назвать это ужином можно было с трудом. Ольга сделал в СВЧ шесть бутербродов с сосисками и майонезом да сварила кофе. Поставив все это на стол, она тоже села. Прежде чем начать есть, закурила.

– На работе? – переспросила она. – Да бог его знает. Говорю же, он никогда ни о чем не распространялся. Все в себе держал. Но насколько я могу судить, у него там были периодически перепады. Надо полагать, от клиентуры зависело. То гроши получал, а то вдруг такие суммы приносил, что закачаешься. Да ты ешь бутерброды.

– Я ем, – ответила я и взяла один. Отпила кофе. – Так, может, он еще чем занимался?

– Да чем он мог заниматься? – Тимирбулатова состроила пренебрежительную гримасу. – Он же больше ничего не умел. Женщину приласкать и то не в состоянии. Только и делал, что чуть ли не целовался со своим фотоаппаратом. А ты говоришь, другим!

– Ну, например, наркотиками приторговывать много умения не надо, – высказалась я.

– Что? – не поняла Ольга. – Наркотиками? Федор? Не смеши меня. Ты еще скажи – оружием.

– А сам он никогда не злоупотреблял?

– Наркотой-то? – прыснула Тимирбулатова. – Нет, Жень, он для этого слишком осторожный. К здоровью своему очень педантично относился.

– Может, он играл? – снова подкинула я версию.

– Во что?

– Ну, не знаю. В рулетку или в карты. Не ходил он ни в какие игорные заведения?

– Да, Женя, – покачала головой Ольга. – Если бы ты знала Ласточкина хотя бы один день, то тебе и в голову не пришло бы задавать такие вопросы. Он, к твоему сведению, даже в «дурака» играть не умел. А рулетка… Сомневаюсь, что он вообще знал такое слово.

Личность покойного Федора Ласточкина по-прежнему оставалась для меня загадкой. За что же его тогда могли убить, если он такой пентюх, по словам Ольги?

Тут Тимирбулатова переключилась на рассказ о своем знакомстве с Майоровым, о том, как стали складываться их взаимоотношения, как благодаря ему она смогла работать в престижном театре «Крейзи». В общем, по ее словам, знакомство с Майоровым в корне изменило ее существование, причем в лучшую сторону.

Когда же мы закончили ужинать, я спросила ее о том, что интересовало меня сейчас больше всего:

– Оля, у тебя есть подозрения, кто убил твоего мужа?

– Даже представить себе не могу, – ответила она. – Мне уже задавали этот вопрос в прокуратуре, но я в самом деле ничего не знаю. Кстати, насколько мне известно, у следователя, взявшегося за это дело, пока тоже нет никакой версии.

– А два покушения на тебя являются следствием его гибели?

– А что, может быть иначе?

– Не знаю. У тебя самой врагов нет?

– Нет. – Она суеверно плюнула через левое плечо три раза и постучала по столу.

– То есть на этот счет также отсутствуют какие-либо предположения?

– Отсутствуют, – кивнула Тимирбулатова.

– Плохо, – резюмировала я. – Нет ничего хуже, чем бороться с невидимками.

– Я сожалею.

Если Ольга и скрывала от меня что-то, в чем я лично сомневалась, то вытянуть из нее это сейчас все равно бы не удалось.

Побеседовав еще час, но уже на отвлеченные темы, мы пожелали друг другу спокойной ночи и отправились спать.

Застелив постель в гостиной на удобном диванчике, я с удовольствием растянулась во весь рост. Завтра день Восьмого марта. Ну что ж. Посмотрим, какие приятные сюрпризы он мне преподнесет.

Спустя мгновение я уже спала.

Утром я проснулась с прекрасным праздничным настроением и даже не сразу поняла, почему я не дома. Однако мне хватило нескольких секунд для того, чтобы вспомнить все предшествующие события.

Я встала с диванчика и потянулась. Весеннее мартовское солнышко освещало всю комнату. Выйдя в коридор, я убедилась в том, что Тимирбулатова еще спит. Видимо, у актеров не принято начинать день с самого утра. Впрочем, у Ольги сегодня, наверное, выходной. Или театры работают и в праздники?

Я сварила себе кофе и села в гостиной перед телевизором.

Пробежавшись с помощью пульта по всем каналам и убедившись, что, кроме восторженных поздравлений в адрес женщин, смотреть больше нечего, я попыталась сосредоточиться на деле. Вот уж у кого точно сегодня нет выходного дня, так это у меня.

Но предаться каким-либо размышлениям я не успела. На столике рядом со мной зазвонил телефон. Я секунду поколебалась и сняла трубку.

– Вас слушают.

– Это ты? – донесся до меня голос Жемчужного. – Поздравляю тебя с праздником. С международным женским днем.

– Спасибо.

– Желаю всех благ и, главное, неземной любви.

– Да где же ее найдешь? – театрально вздохнула я.

– А я на что? – тут же откликнулся Костя. – Ты только свистни, и я не заставлю себя ждать.

– Не сомневаюсь.

– Увидимся сегодня?

– Конечно, – ответила я. – Если у вас есть вечерний спектакль.

– Спектакль есть, – сказал Костя. – Даже в такой день поставили. Спасибо и на том, что репетицию с утра не сделали. Но я не об этом говорю. Днем тебя можно увидеть?

– А как ты себе это представляешь?

– Я заеду.

– Но я же не у себя дома, – напомнила я.

– Я знаю. Но мне известен адрес Тимирбулатовой. Так что можешь не беспокоиться.

Жемчужный был неисправим. Если он что задумал, то никакие преграды ему не помеха. Отговаривать его или намекать на чувство такта перед моей клиенткой было бесполезно.

– Ладно, заезжай, – разрешила я. – Тем более у меня есть к тебе одно поручение.

– Я так и знал. – Жемчужный сделал вид, что расстроился. – Ты во всем ищешь корысть. Пользуешься тем, что я ни в чем не могу тебе отказать, и вьешь из меня веревки. А какое поручение?