– Однако, – пробормотал сир невозмутимо.
И тут меня прорвало.
– Сукин ты сын, – с вызовом бросила я. – Мразь… Лицемерный, эгоистичный ублюдок… Грязный сторожевой пес…
Я продолжала выкрикивать оскорбления, стараясь ударить Арезандера в лицо своими золотыми когтями. Он уворачивался, и это еще больше меня бесило, поэтому я нацелилась на что-то более доступное: на его руку, которой он удерживал меня на расстоянии. Я уже не переживала насчет его железных когтей. Железо могло мне серьезно навредить, но это не означало, что мои острые когти не сумеют пронзить его тело насквозь. Нет и не было ничего жестче когтей онидки. Металл заскрежетал по металлу. Затем я ощутила мягкую плоть, теплую кровь. Арезандер зарычал. Он отпустил меня, и теперь уже я вцепилась ему в горло.
Больше я ничего сделать не смогла. Я снова оказалась прижатой к стене со скрещенными на груди руками. Арезандер перехватил их и теперь давил на меня всем своим весом, чтобы я не могла пошевелиться. Искры летели в сторону, и мне снова было нечем дышать. На этот раз от жары. Невыносимой жары. Я попыталась вывернуться, но туман моей ярости вдруг прорезал властный голос:
– Довольно!
Из ниоткуда налетели на меня холодные тени. Они душили свет, жар и каждую мою отдельную мысль. Прежде чем я поняла, что со мной происходит, отреагировал одем в моей крови. Он резко отхлынул и затих. Когти снова превратились в человеческие ногти, золото на кончиках пальцев иссякло, и вся моя кожа утратила перламутровый блеск, присущий всем представителям племени онидов, откуда была родом моя мать.
Первое, что я отчетливо увидела, когда ярость утратила надо мной власть, был свет от огня в камине на выразительном подбородке Арезандера и его слегка поджатых губах. Они что-то прошептали. Всего два слова. Прозвучавшие, однако, как ругательство.
– Пламя Солнца…
На его шее красовались глубокие кровоточащие царапины. Проклятье. Будто мало у него до этого было причин превратить мою жизнь в один сплошной кошмар.
Я была истощена и вымотана. Осознание того, что я, несмотря ни на что, все еще дышу, поражало сильнее усталости. Я чувствовала давящую на меня твердую, как сталь, гору мышц. Чувствовала теплые пальцы на моих запястьях – железа не было. Значит, быстрой смерти Арезандер мне не желал. Но прежде всего, это доказывало, что ему даже необязательно пускать в ход свои когти, чтобы побороть яростную онидку. Это одновременно вызывало восхищение и пугало.
Его глаза враждебно поблескивали, пока раны медленно затягивались. Он не обращал на них внимания. Вместо этого он внимательно меня разглядывал. Пытался понять, контролирую ли я себя сейчас снова, действительно ли я устала и покорилась или где-то внутри меня еще горит искорка ярости. Он, похоже, хорошо изучил матчасть. Знал, что у каждого племени онидов своя эмоция, которая является их слабостью и одновременно и их силой. У племени Пламени Солнца это была ярость. Лишь убедившись, что я не вцеплюсь ему снова в горло, Арезандер отпустил меня и отвернулся от меня с равнодушным видом. Молча направился он к своему столу – ничего не говоря, потому как мрачные выражения лиц соратников его скалла и так говорили о многом.
Я не могла выразить в этот момент большее равнодушие. Я только радовалась, что за моей спиной стена. Только она не давала мне упасть. Метель, схватка не на жизнь, а на смерть, и вспышка ярости сделали свое дело.
Громкий скрежет заставил меня поднять глаза. Арезандер придвинул стул ближе к огню и сел. Нет, он даже не сидел, он прямо-таки восседал как на троне. Откинувшись на спинку, скрестив ноги и положив одну руку на стол. Лицо его оставалось бесстрастным – сложно было сказать, какое у него сейчас настроение.
– Знаешь, что я ненавижу даже больше, чем людей? – неожиданно спокойно поинтересовался он.
Вакарка со стрелами в косе прищелкнула языком и сухо ответила:
– Пещерных жаб.
Арезандер скривился.
– Да. Они тоже довольно мерзкие.
– Овсяную кашу? – предположил Ривен.
Его Сир задумчиво кивнул.
– Да, и это тоже.
Я недоуменно переводила взгляд с одного темного охотника на другого. Я так устала, что, видно, упустила момент, когда разговор перестал быть таким несерьезным.
Но тут слово взял вакар с ястребиным носом. Мрачно взглянув на меня, он бросил:
– Предателей.
Атмосфера существенно охладилась.
Арезандер снова кивнул. В этот раз ему явно было не до шуток.
– Совершенно верно, – холодно проговорил он. – Предателей.
Три толстых лебедя
Я не так много знала о том кровавом времени, когда я родилась. Никто не любил об этом говорить. Все помнили только один факт: из-за предателей-онидов из племени Пламени Солнца и началась война кидхов с людьми, а благородные вакары ее остановили. Но, похоже, никого уже не заботило, что Темные охотники вынуждены были согласиться на геноцид всех онидов – особенно учитывая, что в живых не осталось уже никого, кто мог бы рассказать о другой стороне медали. Так что кто тут еще предатель…
– Какие бы предубеждения я ни питал по отношению к народу твоей матери, судить тебя за деяния онидов я не стану, – серьезно проговорил Арезандер и указал на жестяную баночку с кровавыми жемчужинами. – Только за твои собственные.
У меня даже фыркать сил не осталось, а то я непременно бы это сделала. Иронии сиру, заявлявшему о беспристрастном суде над полуонидкой, было не занимать. Неожиданно. Но при этом я понимала, что он прав: мои деяния – моя ответственность. В лучшем случае меня ждало тюремное заключение сроком на сорок лун. Но это в том случае, если Арезандер решит отнестись ко мне как к человеку и передаст суду Вальбета. Если бы вместо этого он решил бы признать меня как кидха, то я попадаю уже под его юрисдикцию. И тогда мне грозит смерть.
Я подумывала попросить его о пощаде. Но затем решительно отвегла эту затею. Другие вакары прикончили бы меня на месте.
Арезандер взял кружку медовухи, выпил немного и посмотрел на меня.
– Как тебя зовут, Сильбалат?
Сказать правду или промолчать. Вариантов всего два. Лгать было бессмысленно, это бы только усугубило ситуацию. Я решила сказать правду, потому как молчание означало сопротивление, на которое у меня уже не было сил.
– Синта, – пробормотала я. – Можно просто Син.
Темные охотники уставились на меня с таким испугом, будто я им всем пощечину влепила. Затем они мрачно переглянулись. Можно было бы даже предположить, что они меня узнали. Но это же абсурд…
Только Арезандер по-прежнему не отводил от меня взгляда. И сейчас смотрел он на меня как-то иначе. На его губах даже появился намек на улыбку.
– Синта, – он будто пробовал имя на вкус. – На древнем языке это означает солнечный луч.
– Да… я… знаю, – запинаясь, ответила я. Не самый элегантный ответ, но что мне было еще сказать? Восхититься его талантом переводчика?!
Вакар с ястребиным носом угрюмо фыркнул, что никак не вязалось даже с его жутковатой внешностью.
– Арез, я не думаю…
Сир небрежно махнул рукой, не давая ему договорить – и при этом не отводя от меня взгляда.
– А родом ты, значит, из Вальбета. У тебя есть регистрация?
Сказать правду или промолчать…
Проблемы были неизбежны в любом случае.
– Нет, у меня нет регистрации.
Арезандер кивнул, даже не удивившись. Как ни странно, он по-прежнему быстро и логично мыслил – в отличие от меня, – и это привело к следующему роковому вопросу:
– И кто же из моих людей пропустил тебя через ворота?
Сказать правду или промолчать…
И снова долго раздумывать не пришлось. Даже если Шрам помог мне из добрых побуждений, что, конечно, было не так, я бы его не выдала. Поэтому я упрямо поджала губы.
– Надо же, капля порядочности в ней все же осталась, – проворчала низенькая вакарка.