Все засмеялись, а маленький старик повернулся к высокой старой деве с профилем хищной птицы, но с добрым взглядом голубых глаз; одетая в простое платье из черного шелка она недавно бесшумно вошла в зал и скромно устроилась в углу.

– О, мадемуазель Эльер, – воскликнул нотариус своим визгливым голоском, – как поживает Наполеон Первый?

Все присутствующие разразились смехом – мадемуазель Эльер, гувернантка, покраснела до кончиков ушей; она не любила, когда высмеивали ее преклонение перед покойниками, великими людьми, ушедшими из жизни, с которыми она поддерживала связь при помощи верчения стола[15].

Если не обращать внимания на эту невинную манию, то это была знатная старая дева, добродетели и познаниям в науках которой Фанни часто во всеуслышание отдавала должное.

За столом мадемуазель Эльер оказалась рядом с Сен-Фирменом и строго пожурила его; но зловредный нотариус не оставил полученный нагоняй без ответа и постарался вновь поднять ее на смех. Повысив голос, он попросил соседку по столу передать его извинения месье Буонапарте, потому что не хотел обидеть никого из обитателей потустороннего мира, ибо, как объяснил нотариус, он достаточно благоразумен и знает, что призраки, а особенно призраки великих людей, очень мстительны и обычно не понимают шуток.

Крайне уязвленная грубыми насмешками ехидного нотариуса, который, сам ни во что не веря, пытался выставить ее дурочкой, бедная мадемуазель Эльер не знала, куда деваться.

Своевременно, с всегда присущим ей тактом, Фанни призвала на помощь учительнице доктора Мутье, который, как и полагалось стороннику школы Нанси, был подкован во всем, что касалось вертящихся столов, медиумов, духов и призраков.

– А вы сами занимались столоверчением, доктор?

– Ну разумеется, это очень приятное времяпрепровождение.

Казалось, доктор подсмеивался над самим собой, хотя и уверял, что общение с потусторонним миром возможно. Бесспорно, он защищал явления духов с таким изяществом, что насмешливым умникам, с налета отрицающим загробную жизнь и знаки, посылаемые из иного мира, было непросто его переубедить.

– Прошли те времена, когда мы, врачи, верили только в то, что открывалось нам с помощью скальпеля! Такие умы, как Шарко[16]…

– А разве Шарко при жизни не беседовал с Наполеоном Первым? – спросил, хихикая, бестактный Сен-Фирмен.

– Давайте говорить серьезно, – ответил доктор.

– Не! Нет! – возразили гости, – только не серьезно!..

Другие, напротив, поддержали оратора.

– Но послушайте, вы же христиане; верите ли вы – скажите: да или нет – в бессмертие души? Когда же вы, подобно месье Сен-Фирмену, успели стать жертвами грубого материализма, и из-за этого материализма он не понимает, что форма вещей и существ является всего лишь видимостью, изменяющейся в зависимости от чувств и восприятия каждого из нас? Форма может исчезнуть, видимая оболочка может разрушиться, но сущность, которой они придают внешнюю форму, не исчезает вместе с ними, а раз она продолжает существовать, значит, она может дать о себе знать…

– С помощью верчения столов! – с иронией промолвил Жак.

– Почему бы и нет?.. Посредством ударов, стуков, перемещения видимых предметов мы узнаем о существовании невидимой материи.

– Дом с привидениями! – воскликнул кто-то. – Бррр… доктор! Вы нас пугаете!..

– Прочь, Мефистофель!.. – не унимаясь, воскликнул Жак. – Посмотрите на нашего бесподобного, добрейшего Мутье, и скажите мне, можно ли заподозрить этого человека в том, что он на короткой ноге с дьяволом?

– О подобном я не говорил! – возмутился доктор, важно поглаживая тронутые сединой бакенбарды, аккуратно обрамлявшие его симпатичное румяное лицо типичного ученого в очках. – Однако в определенных обстоятельствах нам приходится сталкиваться с невидимыми силами почти так же часто, как находить пульс у больного!..

В намерения хозяйки дома не входило позволять доктору надолго оседлать своего любимого конька, и, воспользовавшись второй переменой блюд, она собиралась сменить тему разговора. Но внезапно все услышали слабый, словно прозвучавший издалека бесцветный голос.

– А как же призраки? Доктор, вы верите в призраков?

Все повернулись к заговорившей мадам Сен-Фирмен. Впрочем, ей вполне можно было ответить, что достаточно взглянуть на нее, и сразу поверишь в призраков.

– Признаюсь, я никогда не видел призраков, – ответил доктор, – но отрицать их существование я бы не стал. Другие, гораздо более ученые люди, чем я, видели их, и, право же, не понимаю, почему нельзя в них верить, раз их явление экспериментально доказано, к примеру, Уильямом Круксом[17]!.. Я назвал его, потому что этот человек является одним из наиболее авторитетных спиритуалистов. Нет таких областей в науке, где бы сей проницательный ум не сделал открытия. Работы Крукса по исследованию золота и серебра, его рекомендация по применению соды при процессе амальгамации используются на всех приисках Америки и Австралии. С помощью гелиометра Гринвичской обсерватории он сумел первым сфотографировать небесные тела, а его снимки Луны получили заслуженную известность, равно как и его работы по изучению северного сияния с помощью спектроскопа. Крукс открыл таллий, а также после долгих исследований обнаружил четвертое состояние материи. Это вам не шуточки! Так вот, этот ученый сделал фотографии призраков!

– Полно! – воскликнул Жак. – Вы шутите!

– Доктор издевается над нами! – поддержала его Фанни.

– Ни в коем случае! – дерзнула подать голос мадемуазель Эльер. – Об этом знают все!

– Это исторический факт, – заявил Мутье, – и я ни над кем не издеваюсь! Уильям Крукс на протяжении десяти лет изучал способы, какими духи заявляют о своем присутствии, и создавал для проверки данных научные приборы неслыханной точности и чувствительности! С помощью других ученых, строго следовавших его методике, он производил опыты у себя в лаборатории, где стояли электрические приборы – они показывали все точно, ошибки исключены, но, если все-таки кто-то что-то сделает не так, это могло бы закончиться летально! В своем труде «Исследование явлений спиритизма» Крукс анализировал различные явления, которые ему довелось наблюдать: перемещение тяжелых предметов, игра на музыкальных инструментах без участия человека; создание письменного текста; появление рук при ярком освещении; появление очертаний и четких силуэтов фигур; и, наконец, фотография духа Кэти Кинг!

– А Наполеона Первого он, надеюсь, сфотографировал? – вновь раздался скрипучий голос Сен-Фирмена.

– Довольно! Хватит! – возмутились со всех сторон гости, но нотариус был так забавен, что Фанни не могла на него обижаться.

– Поймите же, среди покойников меня интересует только Наполеон Первый! Я хотел бы узнать, каково ему там, наверху, со своими двумя женами Жозефиной и Марией-Луизой! Мадемуазель Эльер, прошу вас, в следующий раз, когда вы останетесь с ним наедине, спросите у него осторожно, как он там между ними вертится!..

– Так, значит, Уильям Крукс сфотографировал призраков?.. – внезапно прозвучал далекий бесцветный голос бледной мадам Сен-Фирмен.

– Да, мадам, – ответил доктор Мутье, – и не только он!

– Но как можно сфотографировать прозрачного духа? – заинтересованно, однако не без доли скепсиса спросила пожилая дама.

– Дело в том, мадам, – со спокойной убежденностью в голосе проговорил доктор, – что по утверждению людей, коих никто и никогда не называл глупцами, бесплотные духи обладают определенной формой!.. Чаще всего эту форму не увидеть простым глазом, и обычно она неосязаема, но, тем не менее, она существует, и называют ее пери-сприт.

– Для меня это слишком, – заявил нотариус.

Но его тотчас заставили замолчать, ибо присутствующие хором стали просить доктора на полном серьезе объяснить, что же такое перисприт.