— Это очень мило.

— Смотри, — говорит он, снова беря меня за руку. — Я не ожидаю, что ваши дети примут меня с распростертыми объятиями. Я знаю, что это займет время.

Матео справился с моим бывшим мужем и старшим ребенком еще до завтрака. Ему подали большую миску моего безумия, и все же он продолжает возвращаться.

— Почему я? — я спрашиваю.

Я спрашивала его раньше «почему сейчас», но в этот раз мне интересно — почему именно я из всех людей на свете. Не поймите меня неправильно, я тоже не на помойке себя нашла — я исполнительный директор, и я не похожа на тролля, — но есть еще растяжки, чуть обвисшие сиськи и трое детей, которые любят испытывать мои нервы. Какого черта он выбрал это, когда может заполучить любую женщину, какую захочет?

— Ты, бл*ть, издеваешься надо мной этим вопросом?

— Нет.

Ава открывает входную дверь и высовывает голову.

— Мам, Коннор только что проснулся.

Не говоря больше ни слова, я спешу обратно внутрь, гадая, каким был бы его ответ.

***

В моем доме мы избегаем делать любую домашнюю работу по субботам, поэтому по воскресеньям царит полный хаос. И на этой неделе выдалась неделя выпускных экзаменов, так что мне повезло. Почему это не может быть неделей Райана? Ава довольно самодостаточна, но Джейкоб — это совсем другая история. Даже с учетом его дислексии, это все равно тяжело. К счастью, у Коннора еще нет экзаменов, так что он просто готовится к вечеринке в честь окончания учебного года. Между этим и выпускными экзаменами я не вернусь в Атланту больше чем на неделю. Как только они закончат в следующую пятницу, я соберу их и подготовлю к отпуску с их отцом. Это очень много, с чем нужно справиться.

Лето не будет намного легче — у Авы есть работа в библиотеке и волонтером в коттедже Надежды, который является благотворительным проектом Лейлы и Гейджа; график лагеря Коннора безумный; а что касается Джейкоба, я не уверена, как я собираюсь держать его занятым и подальше от неприятностей. Он слишком взрослый для лагеря, но недостаточно взрослый, чтобы работать летом. Бедный ребенок, типичные проблемы среднего ребенка. Я чувствую себя подавленной при мысли о том, чтобы развозить всех туда-сюда и пытаться работать в одно и то же время.

Выкинув все это из головы, я суечусь вокруг, уговаривая детей готовиться к воскресной мессе. Ава не слишком жалуется. Коннору нравится, что после этого мы идем на семейный обед, но Джейкоб вообще это ненавидит. Он говорит мне, что не верит в Бога. Я говорю ему, что это между ним и Богом, но пока он живет со мной, он будет уделять час Иисусу каждое воскресное утро.

Я толкаю их всех через двери церкви, когда уже играет вступительный гимн. Мы снова опаздываем. Каждое чертово воскресенье. Мы садимся на скамью рядом с моей мамой, которая всегда приходит рано. Слава Богу, она занимает нам места. И она достаточно любезна, чтобы всегда сидеть сзади, так что мы не вызываем слишком много удивления из-за нашего позднего прибытия.

Коннор сразу же находит бюллетень и начинает его читать. Наверное, мне следует заставить его выслушать, но, по крайней мере, он спокоен и тих. Джейкоб сидит с хмурым выражением лица. И Ава притворяется, что слушает, но обычно слишком занята, возясь со своей одеждой, волосами или ногтями. Моя мама слегка улыбается мне со скамьи, по-видимому, впечатленная тем, что мы каким-то образом, по крайней мере, добрались сюда, как мы всегда делаем, когда дети со мной.

Райан не ходит на мессу в эту церковь, хотя мы ходили, когда были женаты. Это не значит, что мы решили это в указе о разводе — кому в какое время посещать церковь или мессу, — но просто так получилось. Я должна признать, что иногда по воскресеньям трудно сидеть на этих скамьях. Развод не одобряется в католической церкви, настолько, что в глазах церкви я все еще жената, потому что мы так и не расторгли брак. Так что, если я когда-нибудь захочу снова выйти замуж, я не смогу сделать это в католической церкви, если сначала не аннулирую свой брак с Райаном. Я не уверена, что я чувствую по поводу всего этого.

Мамины пальцы постукивают по твердому дереву скамьи, заставляя меня вздрогнуть. Она старой закалки, совершенно тихая и благоговейная во время мессы. Она даже никогда не пользуется туалетом во время этого. Джейкоб пользуется церковным туалетом, как будто это перерыв или что-то в этом роде. Я поднимаю взгляд, и ее глаза встречаются с моими. Затем она осматривает церковь, ее голова указывает на несколько скамей перед нами и в сторону. Я слежу за ее взглядом. Я едва могу разглядеть его профиль в толпе, но это он.

Матео.

Похоже, он один на одной стороне скамьи. На другом конце сидит семья из четырех человек. Он смотрит вперед, а не поет текущий исполняемый псалом. Слегка пожав плечами, как будто я не знаю, что он здесь делает, я изучаю его красивое лицо. У меня уже давно не было возможности сделать это. Раньше я незаметно восхищалась им в офисе, но это всегда было так недолго. Я боялась, что кто-нибудь заметит. Или, что еще хуже, он бы заметил. Теперь у меня есть шанс по-настоящему понаблюдать за ним.

Похоже, он понятия не имеет, что я здесь или что мои глаза прикованы к нему, но я знаю, что когда мы подойдем, чтобы причаститься, нам придется пройти прямо мимо него. Никогда еще месса не проходила так быстро. Я провела все это время, наблюдая за каждым его движением или его отсутствием. Он остается неподвижным, почти слишком неподвижным, его глаза всегда сосредоточены на алтаре или опущены на колени. Он читает молитвы, когда это уместно, но никогда не поет.

Он, вполне возможно, самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Человек, который ехал всю ночь только для того, чтобы увидеть меня. Человек, от которого я так внезапно ушла сегодня утром. Человек, перед которым я должна извиниться.

Мое сердце колотится все громче и быстрее по мере приближения Причастия. Я смотрю, как он идет вперед, чтобы принести тело и кровь или хлеб и вино. Он спокоен, серьезен. Когда он возвращается на свою скамью, он опускается на колени, снова осеняя себя крестным знамением, его голова опущена, глаза закрыты.

Наша скамья стоит. Моя мама выходит первой, затем Ава, Джейкоб, Коннор и я. Он ни за что не пропустит нас, когда мы будем проходить мимо. Особенно когда моя мама кладет руку ему на плечо. Его голова вскидывается, на лице появляется удивленная улыбка. Он может знать мой любимый ресторан и как обойти сигнализацию в моем доме, но, очевидно, он не знал, что это моя церковь или что я буду здесь. Когда моя мама делает шаг вперед, он видит Аву, но только на секунду, потому что он оборачивается, зная, что я не отстаю. Коннор слегка машет ему рукой, когда он проходит мимо.

Очередь останавливается, и я стою прямо перед его скамьей. Слеза скатывается по моей щеке, и он хитро убирает руку со скамьи, позволяя своему пальцу едва коснуться задней части моего колена. Это так быстро, так незаметно, что никто, кроме него и меня, не знает, что он это сделал. Затем линия людей снова движется вперед. Я быстро вытираю слезу, не желая, чтобы моя семья видела. Я уверена, что священник видит все виды эмоций во время Причастия, поэтому я не беспокоюсь о том, что он думает.

Я беру тело, но не кровь. Я никогда не пью вино. Серьезно, сколько людей приложились ртом к этой чаше до того, как настала моя очередь? Конечно, они вытирают ее, и оно должно быть благословлено, но это не останавливает мои мысли о микробах.

Я чувствую, что глаза Матео следят за мной всю дорогу. Когда я поворачиваюсь, чтобы вернуться на свою скамью, я смотрю на него с легкой улыбкой на губах. Я хочу, чтобы он знал, что мне жаль. Он не оборачивается, чтобы посмотреть, где мы сидим, но он знает, что я там. Я замечаю, что его тело немного более расслаблено, и на его лице появляется легкая улыбка.

Ава бросает на меня взгляд, и я качаю головой, что понятия не имела. Честно говоря, я бы подумала, что он уже в пути. А я даже не знала, что он католик. Когда месса заканчивается, мы обычно выходим первыми. Коннор всегда голоден, а Джейкоб и Ава не могут дождаться, чтобы проверить свои телефоны. Этот раз ничем не отличается. Коннор умоляет пойти в определенное место, чтобы поесть, а Ава говорит, что это отвратительное место.