Продвижение чехословаков на Восток действительно шло очень мучительно. Во-первых, от них требовали сдачи оружия, несмотря на то, что по изначальному уговору выпустить их должны были вооружёнными. В этот момент большевистское правительство не полностью контролировало все возникшие Советы, и по мере того, как эшелоны шли на Восток, их останавливали в разных местах и требовали сдать оружие, в котором нуждались все. На этом фоне были переговоры, стычки, но оружие они отдавали всегда, только чтобы пропустили. При этом к компромиссам чехословаков призывало их командование, но сами легионеры понимали, что без оружия с ними могли сделать всё, что угодно, из-за чего очень неохотно выполняли требования Советов. Так, происходили стачки в Омске, Челябинске, а большой кусок легиона всё ещё стоял в Пензе. Однако, после того, как пришла официальная большевистская телеграмма, в которой говорилось о том, что оружие необходимо забрать, но их – отпустить, начались настоящие бои, а главной проблемой легиона оставалась его раздробленность.

После 25-го мая чехословацкие войска стали стержнем, к которому присоединились разные многочисленные группировки, отряды и армии. Чехословаки стали центром объединения для всех, кому приходилось сражаться с большевиками. Возглавлял всё это Комуч, большинство в котором составляли эсеры, и началась настоящая Гражданская война в Сибири, на Урале и в Поволжье, где белые войска добились очень больших успехов. Они довольно быстро продвигались по Волге и занимали множество крупных городов, в числе которых были Самара и Казань с огромной частью российского золотого запаса. Так, возникла очень сильная антибольшевистская сила, не сравнимая с походами добровольческой армии на Юге.

В это время большевики создали Восточный фронт, командующим которого был назначен эсер Михаил Муравьёв, находившийся к этому моменту по локоть в крови: до этого он воевал на территории Украины, где практически из пушек палил по жилым домам Киева, чтобы искоренить там всё белое движение.

Одновременно с этим появилась ещё одна серьезная угроза – нарастающие недовольства крестьянства. Их первое ликование насчёт полученной земли довольно быстро приутихло, потому что большевики начали требовать еженедельные поставки, запретили свободную торговлю и ввели твёрдые цены. Уже весной 18-го года в разных частях страны Советы крестьянских депутатов требовали дать возможность свободно торговать хлебом, что оставалось для крестьян очень важным. Большевики вполне могли пойти на эту уступку, хотя она противоречила их идеям, но проблема заключалась в том, что, когда речь шла о свободной торговле, никто не собирался поставлять хлеб за свободные цены куда-то в центр – все хотели заниматься этим в своей губернии, никуда не выезжая. Таким образом, кормить армию стало некому, в результате чего была введена продовольственная диктатура.

К лету недовольства крестьянства выросло до невероятных размеров, и к этому прибавился ещё один фактор. Когда большевики захватили власть, то она была передана 2-му съезду Советов, где были представители разных партий, которые вскоре ушли, и большевики создали коалицию с единственной фракцией – левых эсеров. По началу эта группировка была возмущена Брестским миром, а затем – политикой по отношению к крестьянству: с одной стороны, они увидели, что большевики украли их идею, а с другой – что на крестьян стало оказываться сильнейшее давление. Всё это привело к тому, что 6-го июля 18-го года два эсера – Яков Блюмкин и Николай Андреев – явились в германское посольство и попросили встречу с послом Мирбахом, которого тут же и расстреляли, разбросали бомбы, выпрыгнули в окно и уехали на заранее приготовленном автомобиле.

В это же время в Большом театре прошёл 5-й съезд Советов, который должен был утвердить новую Конституцию и все большевистские достижения. Большинство было у большевиков, но эсеры были представлены не менее авторитетно – они занимали 350 мест, в результате чего открыто и без стеснений критиковали проводимую в деревне политику. Однако, прямо во время заседания пришло сообщение о смерти Мирбаха и о том, что виновные укрылись у чекистов. Сразу после этого Дзержинский отправился к Блюмкину и Андрееву, чтобы привести их к порядку, однако те взяли его в заложники. Начался мятеж левых эсеров.

Конечно, мятеж получился очень странный. Сначала всех эсеров с 5-го съезда не выпустили из здания театра, тем самым изолировав от остальных. Затем те эсеровские чекисты, которые оказались окружены в особняке ЧК, узнав о том, что партия была блокирована в театре, продолжали бездействовать, а отряд латышских стрелков вместе с командиров Вацетисом всё приближался к особняку. В конце концов, артиллерия нанесла несколько точных ударов, и восстание было подавлено.

После этих событий интересным образом сложилась дальнейшая судьба Блюмкина. Понятно, что Германия требовала наказания для убийц, и начался формальный поиск. Полежав немного в больнице, раненный Блюмкин бежал и ушёл в подполье. При этом всем было более-менее известно его местоположение, но никто особо за ним не охотился. Вскоре после этого он вернулся на должность сотрудника ЧК и стал активно общаться с интеллигенцией: он познакомился с Есениным, а Мандельштам вообще вырывал из его рук ордер на арест собственного друга, который Блюмкин предварительно показал ему, чтобы предупредить.

В 20-е годы Блюмкин ушёл в разведку, где совершил многие, ещё недостаточно изученные подвиги в Иране, Палестине, Стамбуле и других местах, куда его посылали как человека, знающего множество восточных языков. При этом он был троцкистом, за что его и приговорили к расстрелу в 29-м году. Согласно некоторым слухам, даже в последние минуты жизни он кричал «Да здравствует Троцкий!», что, конечно, никак не подтверждено. Но всё это было в далёком от 18-го года будущем.

6-го июля погиб Мирбах. В Москве возникло и тут же было подавлено восстание. В последующие дни произошло сразу несколько событий. Во-первых, тот самый Михаил Муравьёв, который возглавлял красный Восточный фронт, попытался развернуть свою армию против большевиков и начал призывать людей к возобновлению войны с немцами. Конечно, попытка не удалась, его убили (хотя была версия, что он покончил с собой), Восточный фронт удержали и назначили командующим Вацетиса.

В это же время произошла целая полоса восстаний в Поволжских городах, которая была подготовлена подпольной организацией «Союз защиты Родины и свободы», созданной Борисом Савинковым – одним из лидеров эсеровской партии. Восстания произошли в самых разных городах, а самым сильным из них было июльское восстание в Ярославле, где восставшие смогли захватить власть на несколько дней. Началось всё с того, что они захватили и убили комиссара и руководителя Ярославского Совета (при этом полковник Перхуров, руководитель восставших, говорил, что никаких самосудов быть не должно). Далее восставшие надеялись на поддержку стран Антанты, которой, разумеется, не было. Но, в конце концов, и сама организация восстания была довольно легкомысленной: представителей советской власти восставшие арестовали и посадили на баржу посреди Волги, предупредив, что будут стрелять по тем, кто попытается бежать. При этом не был учтён тот факт, что сидящие на барже могли спокойной снятся с якоря и уплыть, что, собственно, и произошло. К этому времени большевики успели подогнать к Ярославлю армию и артиллерию, в результате чего за пару часов город был практически сметён с лица Земли. Вот, что вспоминал про эти события один из современников:

Таким образом, Ярославль, как и многие другие города, оказался разрушен, после чего в нём началась вспышка тифа, унёсшая огромное количество жизней.