Увидев звонок матери, он не смог сразу ответить и сбросил его. Через несколько часов он перезвонил, и ответила Лия. Мать увезли в реанимацию с инсультом. Он сразу же вылетел к ней, но не застал. Лия говорила, что мать пыталась попрощаться с ним, но инсульт коснулся речевого центра и правой стороны тела. Она пыталась написать левой рукой, но не смогла.

Это была самая большая катастрофа в его жизни. Если бы не Лия и не друзья, он бы не смог даже похоронить её. Он часами сидел в оцепенении, не в силах понять, что теперь уж точно он остался в мире совсем одинок.

Теперь его встречала лишь заброшенная квартира, пахнущая пылью и временем. Книжные шкафы, гнущиеся под тяжестью старых книг, трещали по ночам, а неисправный кран стучал по темени монотонным капанием воды в раковине. Наутро он оплачивал счета, находил уборщицу, сантехника, приводил квартиру в порядок, и к нему приходили друзья. Теперь уже с едой, приготовленной их матерями и жёнами и поэтому всё ещё привычной и пахнущей детством. Без матери дом казался декорацией к спектаклю, к которому долго готовились. Привычные фразы и реплики «Старик, да ты не меняешься!», «Вот как выглядит неженатый мужчина! Красавец», «Ну ты молоток! Путешествия тебе к лицу» – всё это звучало фальшиво и наигранно. Как будто он приехал не домой, а на спектакль со своим участием.

«…»

Ветер, как и ожидалось, разогнал облака, и утреннее солнце назойливо светило в глаза, не давая выспаться после долгой дороги. В дверь осторожно поскреблись. Услышав «Да, входи!», Лия боком высунулась в дверь.

– Ой, я дура, забыла задёрнуть шторы! – хлопнула она себе по лбу и подбежала к окну. – Хочешь, поспи ещё. Я приготовила тебе блины на завтрак. С чем тебе их сделать?

– М-м-м, блины… Как у мамы. Мама делала с рыбой и икрой…

– Ну, икры у меня нет, – смущённо засмеялась Лия.

– Прости, Лиечка! Я не требую от тебя икры, просто вспомнилось. Делай с чем угодно, мне без разницы.

– Там тебе трезвонят с утра. Я телефон подушкой прикрыла, – улыбнулась Лия. – А то ведь спать не дадут. Что им сказать-то?

– Нужно было сказать, что это ложные слухи. Что меня нет.

– Давно ли ты стал таким нелюдимым? – удивилась Лия.

– Недавно.

– Я вызвала свою девочку, она у тебя уберётся, купит еды кой-какой. За свет, воду и газ я сама схожу заплачу.

Он потянулся за брюками, достал бумажник и протянул деньги.

– Что так много-то? – испуганно отдёрнула руку Лия.

– Бери всё, что есть, я в аэропорту разменял. Потом ещё поменяю. Я не знаю цен, будет больше, вернёшь, не переживай.

Лия взяла деньги и спрятала в кармашек фартука.

– Ты плохо выглядишь…

– Да, я приболел немного.

– Может, ну их, приятелей твоих?

– Может, и ну… Говори им, что я уехал. За город, например.

«…»

Квартира, хоть и отмытая, всё равно пахла пылью. «Благородной книжной пылью», – подумал он. Чтобы не обидеть Лию, он съел два блинчика, и привычно ноющий желудок теперь сжимался, отдавая болью по всему животу. Он скрючился на старом кожаном диване, сдерживая стон, хотя в квартире никого не было. «Девочка», которую пригласила Лия для уборки, полноватая, маленькая, некрасивая женщина лет пятидесяти, по его просьбе купила коньяк. Переждав пароксизм боли, он открыл бутылку, отпил несколько крупных глотков и откинулся на подушку, всё ещё отдалённо пахнущую мамиными духами. Боль стала медленно отпускать, и он почти уснул, когда в дверь постучались.

«Лия! – подумал он с досадой. – Наверное, принесла еду, которую я всё равно не ем. Не буду открывать, пусть думает, что сплю».

Но вслед за робким стуком раздался более настойчивый. «Ох, не отстанет ведь… Лучше заберу и выброшу». Он с трудом выплыл из сна и поплёлся к двери. Машинально открыв её, он почти отвернулся, чтобы вернуться на диван, но перед дверью стояла девушка.

– Вы, наверное, ошиблись…

Девушка не просто смотрела, она рассматривала его. Впрочем, лицо ему показалось смутно знакомым.

– Вы…

Девушка не дала договорить. Она толкнула дверь, вошла в коридор и прошла в комнату.

Ему ничего не оставалось, как закрыть дверь и последовать за ней.

– Пьёте? – произнесла она, увидев початую бутылку.

– Нет… Вообще нет, – засмущался он, так как рюмки на столе не было, и было очевидно, что он пил из горла.

– А рюмок у вас нет? – спросила она, оглядываясь вокруг. Затем прошла к серванту, вытащила два хрустальных бокала, вытерла салфеткой, налила коньяка и села в кресло, подвинув один бокал в сторону дивана, где он до этого уютно устроился.

Он, пассивно следуя её воле, уселся на диван, ожидая дальнейшего развития событий. Желудок ещё поднывал, и он отпил из бокала.

Она свой бокал выпила залпом и опустила глаза, как бы собираясь с мыслями.

– Чем могу быть полезен? – спросил он. Ему начинала надоедать эта сцена.

– Да уже, собственно, ничем.

Он начал раздражаться.

– Послушайте…

– Я просто хотела на тебя посмотреть.

– Посмотрела?

Он сделал жест в направлении двери.

Девушка смутилась.

– Вы мой отец…

– Что? – он рассмеялся. – Дорогая, не получится. Я не могу быть отцом. Я решил эту проблему много лет назад, чтобы не обманываться. Так что не знаю, что там тебе наплела твоя мать, не верь ей. А лучше скажи, чтобы рассказала правду. Как её зовут, кстати?

– Не могу, – тихо ответила она.

– Что не можешь? – в его голосе уже звучала сталь.

– Спросить не могу. Полгода назад. Рак. Её звали Евой.

Её глаза наполнились слезами.

Ему стало неловко, и очень хотелось, чтобы этот фарс наконец закончился.

– Ладно, расскажи всё, что пришла сказать. Я послушаю.

Девушка налила себе ещё, отпила и быстро, на автомате, как будто долго готовилась к этой речи, стала рассказывать:

– Я всю жизнь считала Алика своим отцом. Хотя они расстались с мамой, когда мне было три года. Мама растила меня сама, но он помогал немного. И денег подкидывал, и сидел со мной, когда мама была на дежурстве. Потом он женился, у него родились свои дети, и он… отдалился. Я очень обижалась, ревновала и иногда даже ненавидела его. А мама говорила, что он в целом благородный человек и прочее… Потом она заболела, и мы остались совсем одни, понимаете? И я тогда очень сильно разругалась с папой. И она рассказала, что мой отец – это вы. Просто ваши родители не приняли бы её. И ваш папа договорился со своим подчинённым, что он женится на ней в обмен на карьеру. Мама вышла замуж. Он вступил в партию, сделал-таки небольшую карьеру. И я подозреваю, что деньги, которые мы получали от него, были от ваших родителей. Потому что я сверила по датам. Пока ваш папа работал, мама получала какие-то деньги и не работала. А потом он умер, и денег стало меньше, и мама пошла работать. А потом она что-то ещё получала и… кто-то ей помогал. Думаю, ваша мама. Моя… бабушка. Но когда мама заболела, не стало и её. И…

Девушка разрыдалась.

Он понял. Понял, почему мать просила у него денег. И почему выпросила второй ноутбук, под предлогом того, что потеряла первый. Хотя вот он – стоял на столе в кабинете отца. И зачем ей нужна была крупная сумма на «поехать с подругой в санаторий». Хотя если бы она там была, то скорее всего её бы обследовали и сейчас она была бы жива… Теперь он понял, почему лицо девушки показалось знакомым…

– Мне от вас ничего не нужно. Просто увидеть и познакомиться. Хотите тест ДНК?

– Не нужно. Ты на неё очень похожа. На маму. На мою маму. Твою я помню очень смутно, прости…

«…»

«Дочь… У меня есть дочь. Но как? Как она могла так меня обмануть? Как ты могла это скрывать, мам? Что это было? Ты же сама требовала от меня внуков, не зная, что после этой истории я сделал вазэктомию».

Молчание затянулось. Ему было мучительно стыдно. За то, что некто Алик заботился о его дочери. За то, что ему не довелось её увидеть маленькой. За то, что он ничего о ней не знал, принял её за истеричку и хотел выпроводить поскорее.