Стали пить больше красного… Пить больше мы стали красного. Стали кушать мы много разного. Иным – так сплошные праздники. А у многих жизнь просто праздная. Теперь больше пьём мы крепкого. И в печали не тяжко нам от драм. Меньше здравия, больше недругов, Живём сейчас, что не пресно нам. Чаще стол сейчас видит вкусное. И не спрятаться нам от сытости. Всё туристами шастают русские, А всё меньше в душах их радости. Одеваемся все лучше прежнего. Одежду же носим лохмотьями. И любим себя больше, нежного, Не родных своих и не Родину. Стали праздники нам доступнее. И даётся всё больше нам выбора. Мелькаем, как в спурте, сту́пнями, Этикеткою жизнь, ярким стикером. Не любим, как должно, ближнего. Состраданье исчезло с участием. На себя нацепляли все лишнего, Бродим сытые, бродим несчастные. Вальс памяти Из серого камня гранитная глыба всё ближе, Но слов не прочесть, слеза застилает глаза. Погон капитана, берет, ты коротко стрижен, И глупая мысль в голове: «Плакать нельзя». Мне поклониться тебе, сказать, что ты с нами, А ритм офицерского вальса всё долбит висок. Живым остаётся одно – только вечная память, И странная мысль: увидеть, обнять бы разок. А листья в букете всё шепчут от ветра устало: «Живи. Надо жить. Ты так нужна для ребят…» Знаешь лишь ты, как тебя у меня не хватало, И как же теперь мне одной прожить без тебя! Выполнил долг, не предал военное братство, И тобой спасена Отчизна, наш дом и семья. Ведь это ты отдал жизнь за своё государство, А мне горько одно – что за это ценой стала я. Подуют ветра, потушится временем пламя, А ливни со всех смоют горы грязных обид. Но ничего не сможет стереть нашу память, И блеск первых звёзд и офицерской судьбы. Память хранит выпускной и мелодию вальса, Время, когда со счастьем втроём – мы семья. Мне жить в этом вальсе, спать и просыпаться, А вальс выпускной оттанцуют за нас сыновья. Года идут, года летят… Нам Божьим куполом накрыты те года, Когда даётся наша жизнь нам будто дар. Года идут, года летят И нашей воле подчиняться не хотят. Холодный ветер ли, пустыня их гнобит, Годов поток нас тоже не щадит. Они река – нам их прожить и их понять. И не сдержать, и не ускориться никак. Наши года в тех берегах, Они даются нам лишь раз и навсегда. Порою думаешь – годам ты господин. Иной раз кажется, что ты совсем один. Путь выбирать, дорогу вспять, Что нам отпущено, то только нам решать. Солёность вод или вершины крутизна, Для этих целей нам судьба дана одна. Решаешь сам, тоской раним. Верши судьбу, или пройдёт она, как дым. Твоя судьба, тебе решать, И ничего нам не дано предугадать. Эти года и тяжкий труд, и лёгкий пар. В них под мелодии живём чужих гитар. Чарует звук, он как нектар, А перебор всё говорит: «Ещё не стар. Что суждено и как пройти порою пядь, Чтобы в конце тебе не ползать, а летать. Решай один: коптеть, гореть, И выбирать – то ли пожить, то ль умереть, То ли пропить, то ли украсть, То ль прожитое превратить всё в страсть». Годам под куполом так хочется попеть, А им приходится мечтать или терпеть. Или терпеть, быть может, страсть, Не превратить бы нашу вечность в грязь. То небосвод порою в тучах, то Луна, Но мы живём и чашу пьём свою до дна. Где облака, я звёзд нарву. Пусть ливни бьют, мы на ногах, назло врагу. Года промчат, но звёзды сберегу. Мы так живём. Все так живём, и я живу! Раненая птица А раненая птица Распрощалась с жизнью, Нет, не стала биться, Опустилась ниже. Сил ветра вдохнули, В высоту подняли, Глаза слезой блеснули, Мир снова увидали. Солнцу улыбнулась, Зелёному покрову, Будто вновь проснулась И жить стала снова. Жизнь – не кадка мёда, И всё может статься. Был бы кто-то рядом, Кто помог подняться. Собаки и люди И схитрят, и солгут, и обманут, Оплела их алчность, как спрут, У больных стариков с карманов, Им не надо, но в дом себе прут. Кто родил, растил, не помянут. Для себя, под себя – всё гребут, Как жуки, тянут в кучу упрямо, И в навозной той куче живут. Быть честным – это призванье, А верность с любовью – труд. Человеком быть гордое званье, Так пойдёт, не поймут, отберут. У собак пусть морды, не лица, А их радость – вилянье хвостом, Но верности их нам дивиться И любви их – лизнуть языком. Им не надо хитрить, жлобиться, Не обманут собаки, не лгут… Им лишним куском не давиться, Пусть голодные – но отойдут. Вот с чего начинаю я злиться: У людей почему всё не так?! Всё меньше мне нравятся лица, И всё больше люблю я собак. |
