Вова пожал плечами

— Тёма, а ты мне можешь объяснить?

Он тоже промолчал.

Никому из них даже в голову не могло прийти, что кто-то может торговать орденами и предметами поднятыми из земли.

Зоя не унималась.

— Макс, ты хочешь сказать, что есть такие такие люди, которые раскапывают могилы и извлекают оттуда ордена и медали и потом продают их?

— Не обязательно могилы. Много просто не захороненных.

— Неправда! — мои слова возмутили её, — не правда, такого не может быть! После войны прошло тридцать пять лет. Не может быть, чтобы наши солдаты были не похоронены.

Все молчали. И смотрели в свои кружки с дымящимся кофе.

— Ребята, скажите ему, что это неправда, что такого не может быть.

Девушка озиралась в поисках

Но Зою никто не поддержал. Первым молчание нарушил Вова.

— Два года назад, в походе в Брянской области я сам видел поисковиков. Сначала мы с группой подумал, что это археологи. А потом сутки им помогали копать. Они рассказывали, что есть и другие «поисковики». Как те, про кого рассказывал Макс.

— Ну поисковики это же те ребята, которые ищут без вести пропавших, так ведь?

— Так. Только там много не похороненных, Зой.

— Правда? Поклянись!

Вова посмотрел на нее таким взглядом, что дальнейших клятв не потребовалось.

— Сволочи, люди за них кровь пролили, жизнь положили, а они… Так низко морально пасть? В эпоху социализма? Они же были и пионерами и комсомольцами…

К сожалению она не знала, что такие «комсомольцы»-копатели просто бактерии по сравнению с «комсомольцами» — новыми русскими, которые сотворят со страной немыслимое.

Сначала они уютно поселились в этом самом социализме с шампанским за три шестьдесят и бесплатными комсомолками. Этого показалось мало.

Тогда они сначала поучаствовали в процессе уничтожения СССР, который под видом перестройки организовали старшие товарищи из Политбюро. А потом, когда самоуничтожилось и Политбюро и ЦК КПСС, попробовали на вкус первую кровь дербандоса.

И как-то очень быстро вышло, что они распилили и поделили страну, в которой мы сейчас живем.

Они заработали десятки миллиардов на заводах, построенных предыдущими поколениями трудолюбивых рабочих и учёных.

Такие «Комсомольцы» обанкротили возведённые с нуля, после войны, предприятия и увели полученные деньги на запад, где построили себе роскошные виллы. С фонтанчиками и джакузи.

Продавали на металлолом боевые корабли и покупали на вырученные деньги яхты.

Создавали притоны с живым товаром, а выжатые из проституток деньги прожигали в казино.

«Черные копатели», конечно мрази, без чести и совести. Но эти оказались сверхмразями.

— Надо собираться в дорогу, — мы увидели, что ребята из первой группы начали собирать палатки и паковать рюкзаки. Я встал и подав руку, помог подняться Маше и Зое, — потом о копателях переговорим.

Мимо нас прошел Серёга Бойков и, как бы невзначай, бросил фразу:

— Я сам, считайте, такой же копатель…

2 Мимо нас прошел Серёга Бойков и как бы невзначай бросил фразу:

— Я сам, считайте, такой же копатель…

— Как так? Вот это новости, — Боёк меня очень удивил. Я проводил его недоуменным взглядом.

— Серёж, ни за что не поверю, что ты такой же, — вытаращила глаза на него Элен, — ты копал на месте прошедших боев?

Серёга кивнул не поднимая глаз.

— Зачем тебе это? Я не понимаю.

Боёк пожал плечами. Он опустив голову складывал «кухонные» принадлежности в рюкзак.

— Если интересно, то расскажу. Но не сейчас, после того как дойдем до Турбазы. Или после похода.

Он в упор посмотрел на Элен. Во взгляде чувствовалась твердость и убежденность в своей правоте.

На Серёгу смотрели осуждающе, поэтому я решил сгладить ситуацию.

— Ребят, давайте обойдемся без претензий и осуждения. Мы команда. Сергей решил о себе рассказать своим друзьям, на это нужно мужество. Уважайте это. У него, наверняка, свои причины есть. Так, Серёг?

— Так. Еще какие.

— Готовность пятнадцать минут. Тём, пошли разбирать палатку. Девчонки вы собрали свои рюкзаки?

Маша и Элен дружно кивнули.

— Почти, осталось только посуду и продукты сложить.

— Тогда, давайте в темпе.

Мне не хотелось, чтобы нашу группу ждали другие, и я намеревался привести людей в походное состояние раньше, чем подготовятся Саня и Ваня.

Оставшуюся часть маршрута мы преодолели молча изредка перебрасываясь короткими фразами.

Слова Бойка о том, что он тоже шокировали народ.

Если бы я не знал его характер, то я подумал бы, что он пошутил.

Но он был честен и совсем не врал.

Это был ещё один признак, отличительная особенность того самого романтического коммунистического воспитания, когда молодой человек или девушка, казалось ни с того ни сего, мог искренне признаться товарищам в чем-то предосудительном.

У этого явления были свои корни и причины. Советские люди, в большинстве своем были честны с собой и с окружающим коллективом.

Воспитанное литературой и кинематографом умение относиться к себе критически, смотреть на себя глазами товарищей, выполняло роль исповеди, очищения. И это реально работало.

Коллектив, как правило, поддерживал человека, искренне признающего свои ошибки и помогал ему справляться со стрессом.

Хмурый Боёк шел держась за лямки своего рюкзака и опустив голову.

По внешнему его виду, мне казалось, что он сам уже пожалел о сказанном, и переживал за то, что может остаться непонятым.

Зря он так. Мы — хорошая команда и своих не бросаем.

Мы шли общей группой. Горные спасатели расположились в начале и конце нашей колонны.

Сначала мы шли затылок в затылок по узкой тропе.

Но потом, когда тропа вышла на грунтовую дорогу, Ваня и Саня позволили нам разбиться на пары и идти рядом.

Мы двигались вместе с Машей. Так как приходилось все время поддерживать довольно высокий темп, то разговаривать удавалось только на коротких остановках и передышках.

— Что думаешь насчет этих двух ребят? — спросила она меня тихо, так чтобы наш разговор никто не мог услышать — тебе не кажется, что они в курсе, кто такой этот человек в плащ-палатке, хотя они старательно его не упоминают?

— Кажется. Скорее всего так и есть. Они его знают.

— Они замешаны в раскопках?

— Ну этого я не говорил, у них своя работа и вполне, возможно, что они могут помогать друг другу, не вмешиваясь чужие дела.

Маша посмотрела на горных спасателей.

— Не знаю, с виду нормальные ребята. Меня интуиция редко обманывает, но они явно что-то недоговаривают.

— Возможно, не хотят сеять тревогу, страх и панику. Сама знаешь, Маш, в походе, в горах это плохие помощники. Ты как сама себя чувствуешь?

Она не выглядела усталой, но я понимал, что вчерашний день измотал всех, особенно наших девушек.

— Отлично, с тобой на край света.

— Тогда пошли, привал окончен.

Группа немного отдохнула и двинулась дальше.

Ваня и Саня подбадривали и обещали, что мы придем в лагерь ещё засветло.

Люди очень старались. Ведь сегодня в ночь мы планировали встретить новый 1981 год, предпоследний из брежневских застойных.

Никому не хотелось разбивать лагерь в темноте.

Мой молодой организм на удивление быстро восстановился. Я тоже чувствовал себя бодрым. Но группа всё равно шла со скоростью самого слабого.

Тем временем маршрут сменил направление. За подъемом Начался участок ведущий вниз. Группа вышла на склон ведущий к дну очередного ущелья. Мы быстро миновали пик без остановки.

Спуск казался круче и длиннее вчерашнего подъема, приходилось идти на полусогнутых ногах.

Вместе с тяжелыми рюкзаками за спиной это большая нагрузка на колени. Хорошо, что тропа ровная и на нет мелких камней.