Я не буду стоять в стороне и позволю этому месту уничтожить его. Это моя молчаливая клятва, обещание, которое я сдержу при себе. Чего бы это ни стоило, я не позволю им причинить вред Валдису.

Я не могу.

Он — пламя, которое горит внутри меня, единственная искра, которая воспламеняет мою душу.

Я открываю глаза, уставившись туда, где камера, несомненно, запечатлевает этот момент. Пусть они смотрят. Пусть они знают, что этот человек делает со мной. Как, несмотря на уродство, боль и страдания, которые порождает это место, мы находим утешение друг в друге.

Мы находим свет во тьме этого мира.

Язык танцует по нежным складкам, он целует каждый дюйм моих запретных мест, каким-то образом наслаждаясь своим трудом, и мой желудок сжимается от первого приступа давления. Всасывание его рта притягивает мои влажные и липкие губы, отрывая мои бедра от кровати, и я открываю рот, чтобы замолчать, дыхание застряло в моих легких. Я прижимаюсь к нему бедрами, чувствуя, как что-то горячее поднимается внутри меня. Постанывая и кряхтя от непривычных ощущений, я позволяю своим рукам путешествовать по широкому пространству его плеч вверх к бритой голове, его жадный язык только усугубляет то, что это такое.

— Валдис, — шепчу я.

— О… это… странно.

Мужской звук признательности вырывается из его груди, в то время как его губы посасывают набухшую и чувствительную плоть. Не совсем щекотно, но ощущение чего-то холодного и слегка сводящего с ума пронзает мой живот, и каждый нерв в моем теле, кажется, оживает, становясь более восприимчивым, чем когда-либо. Я качаю головой в ответ на то, что он там перемешал, напуганная болью, которая наверняка последует за такой интенсивностью, нарастающей внутри меня. Мои ноги дрожат, руки сжимают и разжимают простыни, и я не могу лежать спокойно. Как будто какая-то изысканная болезнь бурлит внутри меня, разрастаясь и разрастаясь. Легкие вздохи — это все, что я могу сделать, сосредотачиваясь на его языке — его влажном и порочном языке, словно волшебная палочка, пробуждающая магию в моем животе. Давление слишком сильное.

Слишком много!

Резкая волна тепла пробегает по моим мышцам, и я выгибаю спину навстречу этому, закрыв глаза от света, бьющего мне в затылок. Я вскрикиваю, но Валдис не останавливается. Он жадно высасывает остатки моего сопротивления, впитывая каждую каплю. Волна покалывания омывает мои слабые мышцы, и хотя я лежу, я чувствую легкое головокружение. Я никогда не чувствовала себя такой расслабленной, как прохладными ночами в пустыне, когда мы засыпали у костра. Как это тепло согревало мои щеки и разливалось по костям.

Я открываю глаза и вижу Валдиса, который нависает надо мной, уголки его губ приподняты в подобии гордой улыбки. Я почти не напрягалась, но чувствую себя усталой и уютно, и когда он ложится рядом со мной, притягивая меня к себе, мои мышцы мягкие и вялые.

— Теперь ты будешь спать. Он целует меня в лоб, пока я лежу, свернувшись у него на груди, как ребенок.

— И спи спокойно.

Я сажусь, скрестив ноги, на траве напротив Роз, и разламываю свой лишний кусок хлеба пополам, предлагая немного ей. Пока не выяснится, что я украла его для нее, охранники не будут с нами возиться.

— Мне нужна твоя помощь, Роз. Оглядывая окрестности, я говорю тихо, чтобы не привлекать внимания не только охранников, но и девушек, которых выбрали в качестве маленьких птичек для доктора Эрикссона.

Сосредоточенная на своем хлебе, она пожимает плечами и кивает.

— Да, конечно. Что тебе нужно?

За то время, что я ее знаю, я никогда не просила ее о многом, в смысле одолжений. Я никогда ни в чем не нуждался так сильно, как сейчас.

— Информация. Возможность.

Сдвинув брови, она делает паузу на полпути и поднимает взгляд.

— Какую?

Я наклоняюсь еще немного и отрываю маленький кусочек хлеба.

— Я хочу выйти. С Валдисом.

— Ты с ума сошел? В этом месте нет выхода. Поверь мне, я бы уже нашла его.

— Грузовики с припасами. Мне нужно, чтобы ты выяснял, когда они отправляются каждую ночь.

— Хорошо, я просто собираюсь сказать тебе прямо сейчас, что это нежизнеспособный вариант. Грузовики с припасами тщательно проверяются сейчас, после того как сбежал последний объект. Они находятся под усиленной охраной в погрузочных доках.

Иногда Роз приходилось перевозить тела в грузовики. Не тела мертвых субъектов — они отправляются прямиком в мусоросжигательную печь, — а тела случайных врачей, которые выбиваются из сил в этом месте и получают милое маленькое погребение обратно в Шолен.

Запихивая в рот кусочек хлеба, я не решаюсь прожевать. У меня вообще не было особого аппетита в последние два дня, что неслыханно.

— Я должна попробовать. Скоро они собираются отправить Валдиса вниз, в туннели.

— Какие туннели?

— По словам доктора Тимса, под больницей есть туннели, где содержались ранние Рейтеры первого поколения. Он говорит, что противоядие от Драги там, внизу, но сначала ты должен справиться с этими Рейтерами.

— Господи. Она качает головой, отправляя в рот кусок хлеба.

— Я даже представить не могу, как выглядят эти ублюдки, — говорит она с набитым ртом.

— Иногда это место пугает меня до чертиков. Вчера? Мне пришлось отнести несостоявшийся плод в мусоросжигательную печь. Дрожь сотрясает ее тело, ее глаза смотрят куда-то вдаль, как будто она смотрит на это прямо сейчас.

— Даже не выглядело по-человечески.

— Эти твари самые чистые, и по словам доктора Тимса, они самые жестокие из всех.

Пыхтя носом, она оглядывается по сторонам, предположительно в поисках кого-нибудь поблизости.

— Я поговорю с Кенни. Посмотрим, что я смогу выяснить.

— Что… подводит меня к части моей просьбы "Возможность". Когда отключится электричество, мне нужно, чтобы Кенни помог отвлечь внимание. Каждую ночь больница отключается, чтобы сохранить энергию на день. Некоторые отделения, например, несколько исследовательских лабораторий, работают на больших генераторах, которые также питают камеры и замки для проекта Альфа.

— Мне нужно, чтобы он поменял камеры.

— Кали… Она наклоняется вперед, ее челюсть сжата от явного разочарования.

— Ты вообще понимаешь, о чем просишь? она шепчет.

— За такое они выпотрошат его и скормят Рейтерам. И как ты планируешь вызволить своего маленького принца из камеры? Она будет заперта.

— Медуза сказала, что они смогли переключить компьютер на распознавание отпечатков ее левой руки. Если Кенни сможет связать меня с камерой Валдиса, я смогу вытащить его.

— Кенни, Кенни, Кенни. Ты понимаешь, что я всего лишь время от времени делаю ему минет, верно? Не похоже, что мы влюблены, или у него есть какие-то причины делать это для меня. Не то чтобы он никому об этом не рассказывал. Я имею в виду, что он вообще получает от этого? Что получаю я?

— Идите с нами. Вы оба. Мы все четверо можем выйти.

— И куда идти? Бродить по пустыне, и тебя затаскивают в гнездо Рейтерам? Или забирают и продают мародерам, чтобы они занимались разведением? У меня здесь приличная работа. Да, иногда это дерьмово. Отстойно то, что они делают, но по крайней мере, я не там, живу под камнями, чтобы спрятаться.

— Ты уже забыла, Роз? Ты забыла те первые ночи, когда ты была здесь? Что они забрали у нас? Я качаю головой, оглядываясь назад, туда, где "Рейтеры" расхаживают по загонам позади нас.

— Там, у нас есть выбор. Здесь? Мы животные, расхаживающие по клетке в ожидании того дня, когда нас позовут в мясокомбинат. Так называется отделение больницы, где отбирают образцы костей и плоти по кусочкам для исследования. Этим субъектам не требуется много времени, чтобы умереть, поскольку они обычно несут в себе что-то, что интересует врачей.

Ее взгляд опускается на колени, и она доедает последний кусочек хлеба, проглатывая его.

Я отламываю еще один кусочек от своего и протягиваю ей, который она принимает.