Качая головой, я ухожу от нее в сторону кабинета руководителя нашего барака. Ее зовут госпожа Элспет, это высокая и коренастая женщина со строгими глазами, которую я привыкла называть Медузой. Еще одна деталь, на которую Брайани, похоже, не обращает внимания, — это тот факт, что это место управляется как тюрьма. Такие места мама показывала нам в книгах, где плохие люди были заперты вдали от хороших.

Единственное, что мы не сделали ничего плохого.

Оказавшись в офисе Медузы, мы садимся на стул перед ее маленьким, но опрятным столом.

Она скрещивает свои пухлые пальцы, и я не могу не задаться вопросом, откуда в этой женщине столько мяса в этом месте. Охранники, конечно, могут получать больше еды, чем мы, но пустыня в целом всегда находится в состоянии голода.

— Вы распределены по своим обязанностям. Вы должны явиться прямо туда, когда покинете мой кабинет. Через два дня вы получите постоянное назначение в казарму.

— Постоянные казармы? Я переключаю свое внимание на Брайани, замечая, как внимательно она, кажется, слушает, пристально смотрит на Медузу и нервно сжимает руки на коленях, как будто она внезапно занервничала.

Взгляд Медузы падает на мою сестру.

— Тебя назначили акушером. Другое крыло. Другие казармы. Как машина, ее взгляд перемещается на мой, в нем нет ни капли сострадания или понимания того, что нам с сестрой нужно оставаться здесь вместе.

— Ты будешь работать на кухне и останешься в исследовательской работе. Это крыло.

Качая головой, я делаю все возможное, чтобы подавить панику в моем горле, которая начала пробиваться в мои глаза.

— Мы… моя сестра и я… должны оставаться вместе. Мы хотели бы остаться в тех же казармах.

Глаза женщины сужаются, выражение лица непреклонное.

— Боюсь, это невозможно.

— Я должна присматривать за ней. Я должна оберегать ее. От других.

— Твоя сестра хорошо приспособилась. Мне кажется, это за тобой нужно присматривать.

— Пожалуйста. Не разлучай нас.

— Это не мое решение. Стоя рядом с ней, она поднимает предмет, который, кажется, сделан из дерева, и прижимает его к черной подушечке. Щелкая пальцами, она смотрит на мою сестру, которая без колебаний кладет руку на стол. Женщина прижимает предмет к тыльной стороне ладони, и вот так на нем большими печатными буквами выбивается OBS. Медуза хватает второй предмет и также щелкает пальцами в мою сторону. KTC отпечатан на моей коже, и я провожу пальцем по чернилам, которые не размазываются.

— На этом все. Вы свободны.

— Но… могу ли я…. Могу ли я тоже пойти в акушерство? Если меня назначат на ту же рабочую зону, меня отправят в те же казармы.

— Нет. И больше никаких вопросов.

— Пожалуйста…

— На этом все. Ее глаза горят раздражением, когда она говорит сквозь стиснутые зубы.

За ту неделю, что я здесь, я узнала одну вещь о Медузе: я не хочу быть на ее плохой стороне.

С легким кивком я поднимаюсь со стула, и Брайани следует за мной из офиса. Шаркая за мной, моя сестра едва поспевает, когда я шагаю по коридору, отчаянно пытаясь скрыть слезы, наполняющие мои глаза.

— Подожди! — окликает она меня сзади.

— Кали, подожди!

При звуке моего имени я останавливаюсь и тяжело дышу, чтобы сдержать слезы.

— Все будет хорошо. Со мной все будет в порядке, хорошо? Я могу позаботиться о себе.

Слезы текут по моим щекам при мысли о том, что теперь мне придется разорвать единственную роль, которую я знала с тех пор, как Брайани была маленькой и могла поместиться в моих объятиях. Единственная роль, которая заставляла меня чувствовать себя важной и нужной в этом мире, которая кажется, отказалась от идеи семьи. Я не сопротивляюсь и не спорю, когда она наклоняет голову, чтобы привлечь мое внимание, брови приподнимаются в ожидании.

Ради нее я киваю и вытираю слезы.

— С тобой все будет в порядке.

Сегодняшний день

Солдат Легиона стоит в дверях черного хода на кухню. Он выглядит неуместным, потерянным, осматривая комнату из-под своей маски, которую большинство из них носит, как будто что-то ищет.

Раскладывая консервы на низкой полке, я смотрю на него, нахмурившись.

Он снимает маску, открывая чисто выбритое, в чем-то красивое лицо мальчика, который на самом деле не мальчик. Возможно, на пять или шесть лет старше меня. Мы не часто видим их лица. Все они выглядят одинаково в своей униформе, если не считать разного роста. Легко забыть, что под их костюмами спрятан реальный человек.

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

Иногда офицеры легиона просят кусок хлеба или что-нибудь выпить. В таком случае это не считается воровством, и мы должны предложить им все, что они попросят, пусть и за счет другого, оставшегося на ночь без пайков, но большинству из них все равно.

Легион здесь практически неприкасаем.

— Стакан воды, — говорит он, прежде чем его язык скользит по губам.

— Сейчас.

Без каких-либо дополнительных подсказок я поднимаюсь с пола и спешу к раковине. Вода льется из крана в ожидающую чашку, которую я держу под струей. Когда я впервые приехала сюда, я никогда раньше не видела настоящей рабочей раковины. Это всегда были несколько бесполезные конструкции, найденные в заброшенных зданиях. Насколько я понимаю, вся эта больница питается от огромных солнечных батарей, которые также питают город за стеной больницы. Конечно, я таких не видела. Нам не разрешено выходить за пределы стены, не говоря уже о том, чтобы нарушать безопасность того, что как мне сказали, является раем в Мертвых Землях.

Некоторые говорят, что Шолен — это миф, поскольку почти каждый город был разрушен из-за распространения возбудителя Драги. Тем не менее, я верю, что он там есть. Где еще мальчики, подобные тому, что стоит передо мной, с самодовольной ухмылкой принимая предложенный напиток, научились бы так привыкать к тому, что другие прислуживают им?

Конечно, в Мертвых Землях все не так. Там мальчик, который не знает, как самостоятельно добыть воду, умирает от жажды. Вот так просто.

Не сводя с меня глаз, он подносит чашку ко рту, пока я жду, чтобы забрать ее у него. Отводя взгляд, я пытаюсь не обращать внимания на неприятный комок в его горле, когда он залпом выпивает весь напиток. Когда он выпил, он протягивает чашку мне.

— Еще один.

Поджав губы и тихо, я киваю и шаркающей походкой пересекаю комнату, чтобы снова наполнить его.

Стоя у раковины, я смотрю, как из крана льется струя воды, и при первом прикосновении к моей шее я замираю, вода переливается через бортики и плещется в раковину.

— Я тебя раньше не видел. Его шепот щекочет мне ухо, и не в хорошем смысле.

—Как это?

— Не уверена. Я здесь уже довольно давно.

— Меня назначили в крыло Б. От мягкой ласки к моей руке мои мышцы вздрагивают, и я со звоном опускаю чашку в таз.

— Неуклюжая девочка. Подними ее. Наполни его снова.

— Я проект Альфа". Эти три слова были моим спасением в течение последних нескольких лет, потому что по какой-то причине каждый солдат знает, что нужно держаться подальше от девушек, приписанных к проекту "Альфа".

— И?

Кроме этого, кажется.

Его пальцы скользят ниже, когда он проводит линию от моего плеча к бицепсу и через него к груди.

— Твои сиськи были первым, что я заметил. Большие и мясистые. В тот момент, когда его рука обхватывает мою грудь, я задерживаю дыхание, все мое тело парализуется. Со мной такого не бывает. Каждый солдат знает, что субъекты "Альфы" под запретом.

— Пожалуйста, — шепчу я.

— Не делай этого.

— Сегодня днем у меня рейд. Мой первый. Я надеялся на удачу. Его массирование моей плоти не прекращается, пока он берет мою руку и заводит ее мне за спину. Значительная выпуклость приветствует кончики моих пальцев, когда он ударяет по ней моей ладонью. Я сгибаю руку, чтобы вырвать ее у него, но он удерживает ее крепко, потирая мою ладонь о ткань.