Предупреждая готовый сорваться с губ Ричарда вопрос, Онфруа поспешил заступиться, если это в его силах, за несчастных беглецов:

— Возможно, они лгут, но вполне возможно, говорят правду, потому как не такая редкость обнаружить исконных христиан, проживающих в сарацинских городах. На деле Саладин поощрял сирийских христиан и евреев остаться в Аскалоне после его захвата четыре года назад. — Потом рыцарь продолжил неохотно: — Я могу убедиться, если хочешь — выяснить, знают ли они Pater Noster, Ave Maria и Credo...^[4]

Ричард нетерпеливо оборвал его, поскольку имел более насущные нужды, чем подвергать проверке религиозные верования этих оборванных скитальцев.

— Что могло подвигнуть его принести в жертву столь важную крепость?

— Беглецы говорят, Саладин был тяжко опечален. Настолько, что при виде лишений простого народа ему стало дурно, и он якобы сказал даже, что предпочел бы потерять всех своих сыновей, нежели сломать хоть камень этого города. Но солдаты убедили султана в том, что ему не по силам защищать одновременно и Аскалон и Иерусалим, а после избиения в Акре Саладин не верит, что гарнизоны будут держаться до конца. Поэтому, чтобы не позволить крепости целой и невредимой попасть тебе в руки, он предпочел уничтожить ее.

Ричард видел, что Онфруа доверяет беглецам, но все же не мог убедить себя, что Саладин и впрямь мог прибегнуть к таким отчаянным мерам.

— Проследи, чтобы их накормили, Онфруа, — сказал он, потом посмотрел на других крестоносцев, также ошеломленных услышанным.

— На рассвете возьми галеру, — приказал король Жоффруа де Лузиньяну. — И убедись, действительно ли Аскалон в огне.

Выслушав доклад Жоффруа де Лузиньяна, Ричард вышел на центр шатра.

— Итак, теперь мы знаем, что это правда. Но город пока не срыт до основания, так что время еще есть. Завтра поутру я отправлюсь с частью флота, тогда как герцог Бургундский поведет армию вдоль побережья. От Яффы до Аскалона всего тридцать миль, так что мы должны успеть взять город прежде, чем Саладин окончательно разрушит его.

— Атаковать Аскалон? — Гуго Бургундский удивленно воззрился на Ричарда. — Зачем нам это нужно? Теперь, удерживая Яффу, мы можем двинуться на Иерусалим.

Ричард пришел в замешательство — выгоды обладания Аскалоном казались ему столь очевидными, что он не ожидал возражений на этот счет.

— Аскалон контролирует дорогу в Египет, — сказал он, стараясь скрыть раздражение под спокойным повествовательным тоном. — А Египет — основа силы Саладина. Удерживая Аскалон, мы перережем ему подход подкреплений и припасов из Александрии. Более того, султан может испугаться, что мы намереваемся нанести удар по самому Египту, и нам предоставляется шанс...

— Ты рассудка лишился? — Герцог к тому времени вскочил, но епископ Бове оказался проворнее.

— Не знаю, как вы, — сердито бросил прелат, — но я принимал Крест не для того, чтобы помогать Львиному Сердцу прибавить к своей Анжуйской империи Египет! Неужели Кипра тебе мало? Теперь мечтаешь еще и богатствах Нила?

— Я не собираюсь завоевывать Египет, глупец! Довольно того, чтобы Саладин так думал, верил в нависшую над своими исконными владениями угрозу. Тогда он станет более сговорчивым при обсуждении условий мира...

— Вот мы и добрались до сути, — вмешался Гуго. — Я с самого начала подозревал истинные твои намерения, ведь едва прибыв под Акру, ты начал переговоры с Саладином, обращаясь с неверным так уважительно, будто тот такой же христианский правитель. Но уверяю тебя, что мы все приехали в Святую землю не для того, чтобы заключить мир с врагами Господа, а для того, чтобы вернуть Иерусалим!

— И как ты собираешься это сделать, Гуго? — поинтересовался Ричард. — До Яффы мы добрались благодаря поддержке моего флота, который снабжал нас. Вам хоть на минуту приходила в голову мысль, каков будет поход без нее? Мы не сможем выставить армию, способную тягаться с саладиновой, не сможем даже заменить убитых коней!

— К чему ты клонишь, милорд король? — Даже вопреки происхождению из одного из знатнейших французских родов, Матье де Монморанси обычно помалкивал на подобных советах, отлично понимая, что ему всего семнадцать и что он новичок в военных делах. Но тут он промолчать не сумел. — Ты хочешь сказать, что у нас нет шансов вернуть Священный город?

— Этого я не говорил, Матье, — возразил Ричард. — Но сначала нам следует позаботиться о безопасности линий снабжения. Если бы мы отправились на Иерусалим прямо из Акры, как некоторые предлагали, то наверняка уже были бы сейчас покойниками. До Яффы мы добрались, потому что слушали меня, а не епископа Бове и ему подобных. Так прислушайтесь ко мне и теперь. Аскалон — ключ к Иерусалиму, и если вы сомневаетесь в этом, то задумайтесь, почему Саладин предпочел разрушить его, лишь бы не дать нам овладеть крепостью? Взять Священный город мало, его надо удержать. И владея Аскалоном, мы способны будем это осуществить.

До поры король сосредоточил внимание на Гуго и Филиппе Бове. Но повернувшись к остальным, был потрясен тем, что увидел. Вернее, тем, чего не увидел. Присутствующие выглядели растерянными, озадаченными, сбитыми с толку — совсем не как люди, осознающие правду. Его правду. Даже некоторые из его собственных лордов казались колеблющимися.

— Послушайте, — обратился к ним Ричард тоном, который, насколько это возможно для него, был просительным. — Я не смогу оставаться в Утремере вечно. Как и никто из вас. Думаете, Саладин этого не понимает? Все, что ему нужно, это перетерпеть нас, выждать, пока мы не воротимся в свои земли. Вот почему нам нужно прийти к соглашению с ним. А чтобы понудить его к миру, который устроит обе стороны, нам требуется рычаг. То есть Аскалон.

— Ты слишком высоко ценишь сарацин и слишком низко нашу армию. — Гуго уже совладал с эмоциями, и его холодная уверенность убеждала сильнее прежних возражений, это было очевидно даже Ричарду. — Тут не очередная склока между английским и французским королем. Это священная война, одобренная Всевышним. Неужели ты не замечаешь разницы? Наш Господь умер на этой Святой земле. Неужели ты думаешь, что он привел нас сюда, чтобы мы потерпели неудачу? Ты говоришь про стратегию и провиант, но как же Божья воля? Я предлагаю восстановить укрепления Яффы и использовать город как базу для наступления на Иерусалим.

— Всевышний по-прежнему ожидает, что мы исполним свой долг! Но если следовать твоей логике, Гуго, христианам следовало победить при Хаттине, раз Бог был на их стороне.

Но даже Божья армия может быть разбита, если противник превосходит ее числом или умением.

— Рад. что ты называешь армию Божьей, а не своей собственной. — Бове осклабился. — Если хочешь мчаться в Аскалон, милости просим. Но мы станем исполнять нашу клятву освободить Священный город.

Глаза Ричарда сверкали, к лицу прихлынула кровь. Но прежде чем он успел ответить, Гуго воспользовался предоставленной епископом возможностью.

— Помнишь, какой вопрос поставил ты перед французскими лордами в Акре? Предложил выбрать, возвращаются ли они в Париж вместе с нашим королем или идут на Иерусалим с тобой. Давайте спросим еще раз: кто из вас желает следовать за английским монархом на Аскалон? А кто предпочитает осаждать Иерусалим?

Вскоре стало очевидно, что симпатии двора на стороне Бове и Гуго. Ричарда поддержали тамплиеры, госпитальеры, Ги де Лузиньян со своими братьями, прочие пулены, а также большинство его собственных баронов и епископов. Но европейские крестоносцы рассматривали Аскалон как ненужный крюк на пути в Иерусалим. Практически все французы, фламандцы, бретонцы и даже часть вассалов Ричарда желали как можно скорее двинуться к Священному городу. Ими руководило стремление собственными глазами узреть Святую Гробницу, пройти по улицам, по которым ступала нога самого Господа Иисуса. Но еще им хотелось исполнить обет и поскорее возвратиться к домам и семьям, оставленным на далекой родине.

Ричард был ошеломлен, потому как искренне верил, что его доводы окажутся убедительными. Как такие опытные воины, вроде Гийома де Барре, графов Сен-Поля, Шалона или Клермона, могут не понимать, что он прав? И все же из французских сеньоров только Генрих преданно высказался в пользу Аскалона. Даже Жофре, потупив взгляд, пробормотал: «Иерусалим». Несколько секунд Ричард взвешивал перспективу настоять на своем и повести своих людей и лордов Утремера на юг, к Аскалону, предоставив остальным поступать как вздумается. Но разве не дьявол нашептывает это ему в ухо, ведь разве способно что-то сильнее обрадовать Саладина, нежели раскол в рядах христиан?