Карел, который лично принимал участие в налете, принимал поздравления. Я, отделался крепким рукопожатием с его стороны.

А план то был моим. И гранатометы достал я. Как все-таки несправедлива жизнь!

С бутылкой вискаря я уединился в сторонке. Уселся прямо на землю у стены и пока еще в состоянии думать. Подумать мне было о чем. Мысленно, раз за разом я прокручивал в голове всю прошедшую операцию. Зачем наши соседи, а теперь непримиримые враги постоянно, ежемесячно захватывали отдел милиции, а точнее оружейную комнату в ней? Соседи, явно продавали оружие кому-то. Ни к чему им одним ежемесячно такое пополнение стволов. Но вот кому? Другим стабам или забредшим к ним рейдерам впаривали?

Потерь среди личного состава мы не понесли от слова совсем. Надо ли говорить, что этот подвиг теперь рассматривался всеми как боевая доблесть, а не везение и мой проработанный до мелочей план. А если бы БТРов было несколько? Если бы гранатометчик промахнулся? Если бы заряд не взорвался?

Слишком много если. Впрочем, для меня такой «разбор полетов» это норма.

По моим рассуждениям, с которыми Карел согласился, БТР был у них один, иначе на дело брали всю технику. И сами увереннее себя ощущали и нас пугануть лишний раз.

Вот какой будет ответный ход, и не позовут ли они кого-нибудь еще для возмездия? Сможем ли мы справится с этой оравой? Это будет штурм стаба или мелкие гадости в городе? Неизвестно абсолютно ничего.

С каждым глотком вискаря, мысли становились все путаней и страннее. Впрочем, для меня это тоже норма.

От таких мыслей меня избавил подошедший Бугор.

– Пойдем ка в казарму. Тема есть одна, – дыша на меня перегаром, сказал он.

Я, даже, грешным делом, подумал, что он со мной выпить хочет.

Здесь в Стиксе люди не стареют, а наоборот омолаживаются. Живец чудотворный, выводит организм на пиковое состояние. Видимо живец играет свою роль, а может содержание каких-то микроорганизмов в воздухе. Кто ни будь, интересно, занимается решением этой проблемы? Впрочем, какая же это проблема? Живи да радуйся, чем Бог послал. Наслаждайся вторым шансом. Хотя, наслаждаться долго вторым шансом получалось не у всех. Рано или поздно тебя, или съедят или застрелят.

Бугор, был из тех типов мужчин, которые, казалось, никогда не были молодыми. Он здесь уже несколько лет, что по местным меркам жизни считалось очень много, а как был грузным мужиком, так им и остался. Даже Стикс на него не действует.

Идя за ним в казарму, я просто наслаждался и восхищался им. Даже сейчас, будучи смертельно пьяным и шатающимся из стороны в сторону он внушал мне искреннее уважение. Его действительно уважали, побаивались и любили. Настоящий батяня-комбат! Такой как он, умеет отдать команду, которая будет выполнена моментально, без возражений и споров. Заступится за своего бойца перед старшим. И накажет его в случае чего. К нему относились как к строгому отцу.

Пригласив меня жестом сесть на табурет напротив своей панцирной кровати, сам уселся на нее. Скрестив пальцы рук в замок и нагнув голову вперед, посидел немного раскачиваясь взад-вперед. Он действительно был сильно пьян. Таким я его никогда доселе не видел. К алкоголю он относился ровно и никогда не злоупотреблял им. Пьяный начальник – это потеря авторитета, раз и может быть навсегда. Слабость как моральная, так и физическая здесь не простительна.

Кроме нас в казарме никого не было. Народ гулял и радовался великой победе. Предвкушая скорый захват соседнего стаба и расширение влияния. Фантазия у победителей была не ограничена. Рассказы сражавшихся мигом обрастали все новыми и новыми подробностями. Не удивлюсь, если скоро услышу «правдивую» историю о бежавшем от них в страхе элитнике. Я молча сидел перед Бугром.

Тот, как-то горестно по-стариковски вздохнул и откинув рукой матрас с края достал лежащий на панцирной сетке завернутый в тряпицу непонятный предмет.

Спокойно, одной рукой развернул лежащий на коленях сверток, и я увидел ТОТ САМЫЙ обрез.

Весь хмель вылетел из моей головы мгновенно. Я по-прежнему молчал.

– Узнаешь? Знаешь где он лежал? На полу? В комнате знахаря. И перед бабами ты с ним нарисовался, когда в холодильник их запирал. Спрашивать, за что ты его, не буду. Значит было за что. А вот за охранника, не скажу… Кто знает…, кто знает…

Помолчал, поглаживая обрез как котенка, уснувшего на коленях. Я сидел напротив него, абсолютно трезвый, с початой бутылкой вискаря в руке. Выпили, блин, за здравие. Все-таки решения в стрессовой ситуации я принимать абсолютно не умею. Остаются только рефлексы, а именно один из них, самый не годный. Я впадаю в ступор.

– И зачем ты золотишко в магазине собирал на первой вылазке, когда ты потом пропал? – продолжал он. И где оно сейчас? Мутный ты… А ведь по началу таким простачком казался… Я к тебе как к родному…

Сказал он, заворачивая обрез обратно в тряпицу и кладя его под матрас.

– Все. Иди. Гуляй. — пьяно пробубнил он мне не смотря в глаза, и не вставая с панцирной кровати. Сидел на ней, раскачивался взад-вперед и пьяно тяжело дышал.

Я на негнущихся ногах встал и вышел из казармы, не чувствуя под собой землю. В горле у меня пересохло и воздух, кажется, сгустился.

Вот я и на крючке, и соскочить с него не получится. Одно слово Карелу и меня нет. Бежать? Куда? Этот стаб мне нужен как воздух. Я без него не смогу. Или смогу? Зачем я Бугру? Почему он сразу меня не сдал? Что ему от меня надо?

И ни в какой другой стаб у меня сбежать не получится. Почти везде есть или знахари, или ментаты, которые мигом увидят мой дар, и что я сделал для того, чтобы сохранить все в тайне. За убийство знахаря, вряд ли печенюшками меня кормить будут. А накормят свинцом до отвала. Или просто башку киркой проломят. И с их точки зрения, они абсолютно правы. Все по неписанным законам Стикса.

Я до самого конца своей жизни привязан к этому стабу под названием База.

Пьяной и веселой толпы я уже не видел. Полупустую бутылку с недопитым виски, просто выкинул на землю. Та, лихо подскочив, крутанулась и разбилась об бетонный забор.

****

Всегда лето, иногда дожди то короткие, то затяжные, но было всегда лето. Впрочем, различать времена года и рефлексировать по осени или зиме тут было не кому и некогда. День сменяется ночью, утро - вечером, погибает тот к которому ты успел привязаться и назвать своим другом. Поэтому и отношения между людьми, как это формулировалось ранее в анкетах, формально рабочие.

Постоянно тарахтел то один, то другой генератор в гараже. Вся электроника, после загрузки, выгорала начисто и что бы привести ее в чувство, требовалось перебрать все! От автомобиля – до магнитофона. Рукастые электрики были в цене. Да и механики тоже.

Маленькая проблемка была так же в том, что кто ни будь, более слабый чем ты, мог пустить тебе пулю в спину, затая обиду, при очередной вылазке в город. Поэтому конфликты, хоть и имели место быть, но были редки.

Выпустить пар помогала «Арена» и короткие контакты с женщинами во время налетов на магазины.

Бои в «Арене» стали чем-то вроде инициации в Базе. Бой должен был принять каждый новенький. На это представление сходились посмотреть абсолютно все жители стаба.

Перепуганный, на трясущихся ногах со взглядом побитой собаки новичок принимал неравный бой со старожилом. А желающих избить практически младенца, было хоть отбавляй. У новенького, не зависимо от его физической и боевой подготовки не было ни одного шанса закончить бой - хотя бы в ничью. Со временем, Стикс, благодаря своей атмосфере и, конечно, живчику удесятерял силы человека.

А на психику старожила негативно действовало пребывание в Базе, в мужском коллективе настоящих отморозков: грубых, трусливых, эгоистичных, равнодушных и взбешенных несправедливостью судьбы выдернувших их из привычного мира и погрузивших их в мир хаоса и насилия.