Словом, жизнь подкинула свой излюбленный фортель, дала мне то, чего я избегал и сторонился, как и женитьбы в свое время. А именно дисциплину и ответственность. Да я в армию не спешил идти по причине того, что я не могу подчиняться кому-либо и выполнять тупые команды. А именно на выполнении всех команд беспрекословно и подчинении старшему по званию базируется любая армия мира. В этом ее смысл и существование!

Я шарахался от службы в армии как черт от ладана, и тут такое…

Какие-то тупорылые дяденьки с перекошенными от частого употребления алкоголя рожами, постоянно чего-то от меня хотят. Орут как резанные и послать их подальше ты не можешь… Субординация… Понимать надо…

А за моей спиной стоят восемнадцать дебильных рож, у которых при правильном воспитании и регулярном питании есть все шансы стать такими же тупорылыми дяденьками с перекошенными лицами от регулярного употребления пива и водки.

Сначала, мой взвод меня просто раздражал, потом просто начал бесить. Потом пришла стадия апатии.

Да делайте вы все, что хотите, хоть на ушах ходите, колхозяры.

На истеричные вопли старших по званию, просто перестал обращать внимание и хоть как-то реагировать на их замечания навести порядок и дисциплину в коллективе. Отстаньте вы от меня все. В стране сейчас недобор в внутренние органы. Все равно вы мне корочки выдадите и торжественно проводите из учебки.

Из комвзвода разжалуете до рядовых, да пожалуйста! Я еще проставлюсь на радостях. Пусть кто угодно по утрам ставит строем этих дебилов и ведет перекличку. Дайте мне просто, спокойно, отсидеть здесь свои полгода и выйти из этого дурдома на вольные хлеба.

Поиски работы не останавливались ни на секунду. Я верил, что меня ждала непыльная работенка в теплом офисе. Сисястые и сговорчивые секретарши, достойные деньги в качестве зарплаты за легкий труд. Уважение к самому себе. Прощай сессии универа, ночные смены на вонючем заводе и нудная жена. Хоть от нее избавился, не без потерь правда. На алименты меня поставила, но я и на это готов, лишь бы не видеть ее унылую рожу и не слышать ее вечное нытье.

Но в данный момент я находился в спотзале на уроке тактической подготовки. Так называли уроки обычной физкультуры, которые мы по причине осенней, а затем и зимней погоды, проводили в закрытом помещении.

Посещаемость на этих занятиях была сто процентной! Любовь к спорту тут ни при чем, проводил занятия полковник, солдафон с напрочь отбитой и контуженной головой. Как мы все поняли, он был ветеран всех горячих точек на планете и везде умудрился получить какое ни будь ранение. Мне казалось, что именно в голову. Наверное, сквозное.

За прогулы, и не важно по какой причине, он спрашивал строго, а именно, пробивал лоу-кик. По количеству хромых увальней в казарме и на плацу при построении, можно было точно без ошибки посчитать количество косячников в учебке.

Поочередно вызывал каждого в добровольно-принудительном порядке в спарринг и решал, что с ним делать далее. Точнее не с ним, а с его тушкой. Полноценным и здоровым человеком после нескольких секунд спарринга никого из рядовых курсантов назвать уже было нельзя. По мне он определил своим метким взором, что чем-то там таким я когда-то занимался и назначил меня «своей любимой женой».

С командирами двух других взводов, он проделывал, те же самые приемчики. А именно, назначил их всех грушами для битья.

Как я понял, им руководили двойственные чувства, с одной стороны, он по-отечески стремился вдолбить в нас свои обширные познания в рукопашном бое. С другой стороны, он стремился унизить нас, я имею в виду командиров взводов, публично и показательно, перед всеми. Может играло заложенное в армии стремление к доминированию альфа самца в стаде гиббонов, а может понимание о прошедшей, и как правило глупо и быстро, молодости и покинувшем его здоровье.

Я реально его боялся. Он относился к тому типу истеричных мужиков, которые заводят сами себя и доводят до настоящей истерики. Как и сейчас. Он стоял перед строем салаг, которые боялись даже дышать, в камуфляже и босиком. Впрочем, стоял, это неправильно сказано.

Он, то замирал на месте, то словно ужаленный начинал метаться по небольшому залу, и каждый из нас хотел, чтобы он не подходил к нему. И вообще выбежать из этого зала и бежать сломя голову подальше отсюда. Хотел этого и я.

И без того лысый череп и страшная небритая рожа сорокапятилетнего мужика была перекошена гримасой истошного крика! Орал он все время и постоянно. С края губ его рта показывалась настоящая пена. Таких персонажей я наблюдал только в голливудских фильмах про армию, так себя постоянно ведут киношные сержанты перед строем перепуганных новобранцев. Он был недоволен всем и всегда! Не так прошли, не так пробежали, не так убрали за собой спортзал…

Все не так!

Но иногда он утихал. Я не врач, но видимо бешенство циклично и начинал рассказывать, как бы между делом, о своей службе в армии и вообще о своей жизни, которая вся целиком была армейская. Казалось, что его зачали родили в казарме, там воспитали и направили прямиком на плац. Рассказы были интересными, хотя почти всегда жуткими.

В горячих точках он действительно побывал немало. Такое просто придумать невозможно. И в редком кино такое увидишь. Да и кино это будет запрещено к показу в кинотеатрах. Скорее походило на воспоминания шизофреника или маньяка о своем прошлом.

Хотя, я повторюсь, придумать такое невозможно. Такое можно только пережить, а пережив и прожив все это невозможно остаться здравомыслящим и нормальным человеком.

Я любил слушать эти рассказы, которые прерывались истеричным нервным смехом, кашлем заядлого курильщика и хронического алкоголика.

Отчасти, они мне нравились потому, что в это время он забывал обо мне и прекращал мое избиение, которое он называл спаррингом.

Отчасти из-за содержимого рассказа. Такое ведь не услышишь по телевизору и в пьяной компании никто не расскажет. Я просто поражался глубине человеческой жестокости, на первый взгляд, а так, если рассудить, холодному расчету. Расчет этот был направлен на одну цель – выжить.

Выжить любой ценой. Ценой предательства, обмана, подкупа, жестокости и убийства. Убить ради достижения своей цели всех, убить всех, кто мешает, кто слабее. Кто сильнее – сделать слабыми, а потом все равно убить. Любым способом убрать со своей дороги.

И только вперед!

Чего стоит только его рассказ, как они раненые в бою, убили своего товарища, которого больше не могли нести на руках и не пожелали его оставить врагу, и как тот, все поняв, не стал молить их о пощаде, а только закрыл глаза и попросил позже зайти к его семье.

Как они молодыми и необстрелянными воровали продукты со своего склада. Как по очереди насиловали пленную девушку, а затем убили ее.

Как нужно грамотно и нагло, но, не забывая об осторожности, устранить всех соперников в коллективе и добиться своей поставленной цели. Стать главным или получить ВСЁ.

Для начала следует поставить перед собой цель. Понять, чего ты хочешь на самом деле, и действительно ли тебе это нужно. Если нужно, то зачем? Расставить приоритеты в жизни, а не болтаться как некая субстанция в проруби, доверяясь лишь глупой судьбе.

Много интересного и занятного об армейской службе и мужском коллективе я узнал от него. Многие свои поступки в жизни пересмотрел. В частности, перестал либеральничать со своим взводом.

Кое кто огреб по шее. С кем не смог справится, тот получили выговор и понижение курсантского оклада. Один, самый наглый и не сговорчивый, уехал к себе в родной колхоз, поднимать сельское хозяйство.

Чем больше я учился понимать наставника, тем больше я ненавидел своего отца. Я и так к нему теплых чувств с юности не испытывал, теперь же я начал просто его презирать. Он бы мог сам всему этому меня давно научить и сколько ошибок я смог бы избежать в жизни. Ошибок, за которые стыдно до сих пор. Стыдно прежде всего перед самим собой, за свое малодушие и трусость. Он бы мог меня научить всему этому раньше! Мог бы, если бы сам обладал такими знаниями и умениями. Таким жизненным опытом. Таким авторитетом и волей.