Он не открылся мне полностью – то ли от недоверия, то ли из боязни быть непонятым, но я не теряла надежду однажды проникнуть во все его тайны. Конечно, задача не самая легкая. Шандор привык жить «в домике» и открываться, кому попало он не станет. Но я – никто попало. Я готова стать ему другом. Только как этого добиться? Как не оттолкнуть Шандора от себя своим любопытством? Готов ли он пойти на сближение? И почему он должен этого хотеть?

Он не собирался знакомиться со мной, тем более обедать. Лишь стечения обстоятельств привели Шандора ко мне. Он выделил меня среди других девушек в библиотеке не потому, что я какая-то особенная, а потому, что знал только меня. Никаких иллюзий по поводу симпатии ко мне. Мои прикосновения были ему неприятны, он не помогал мне ни накинуть на себя плащ, ни снять его в кафе, конфузился от близости со мной под одним зонтом, и даже как будто бы находиться со мной за одним столом ему было неуютно. Но почему? Эта загадка подогревала мой интерес к этому чудаковатому парню, и я хотела ее разгадать.

Пока я ужинала, мама внимательно меня изучала. Словно что-то в моем облике изменилось и казалось ей подозрительным. Она сидела напротив за чашкой чая и помешивала ложкой сахар, который давно растворился. Если бы на ее месте был папа, я бы рассказала ему, как прошел мой день. Рассказала бы ему о Шандоре. Но с мамой такие разговоры были под запретом. Она неодобрительно относилась к моей дружбе с одногруппниками мужского пола – в каждом из них она видела соперника Марка, и переживала, что они могут помешать ее планам выдать меня за него замуж. Я старалась не относиться к этому серьезно, в чем меня поддерживал и сам Марк. За двадцать лет мы привыкли к матримониальным планам наших матушек, и относились к ним с юмором и легкостью.

По телевизору шел бразильский сериал, видимо продолжение той серии, которую я видела утром, экран снова рябил, но мама практически на него не смотрела – настолько ее поглотило изучение моего лица. Из открытой форточки дул ветерок, приносящий с собой влажность и прохладу, прозрачные шторки колыхались, и вместе с ними бабочки-булавки, наколотые на них, и казалось, что они залетели к нам, прячась от непогоды.

На столе помимо моей тарелки с супом стояли хрустальная салатница с крабовым салатом, блюдечко с нарезанными кусочками сала, большое блюдо с пирогом, накрытое металлическим куполом, белая фарфоровая сахарница и пару чашек с чаем.

– Ты какая-то молчаливая, – сказала мама. – И задумчивая.

– Устала. Но надо еще доклад переписать и оформить согласно требованию.

– Тебя долго не было, а говорила вернешься быстро.

Я почувствовала подозрительные нотки в ее голосе, и, стараясь сохранять безмятежность, ответила:

– Ксерокс не работал – писала все вручную.

Мама приготовила борщ, и, зачерпывая очередную порцию супа в ложку, я невольно вспомнила Шандора. Что бы он сказал по поводу маминого супа?

– Чему улыбаешься? – спросила она.

– Так… кое-что вспомнила, – не поднимая глаз от тарелки, ответила я.

– Вот я и говорю, странная ты какая-то. Точно была в библиотеке?

– Да, мама. Тебе показать мои рукописи?

– С Марком давно говорила? – вместо ответа спросила мама.

Она вспомнила, что собиралась пить чай, отложила ложку и сделала глоток.

– На прошлой неделе. Что-то случилось? – поднимая глаза, спросила я.

– Нет. Просто вы давно не встречались.

– Мы общаемся по телефону. Мне некогда. У меня учеба, у него работа.

– Мы в свое время все успевали. И учиться, и встречаться.

– Я помню – в мои годы у тебя уже была я. Но не всем так везет, как тебе, мамочка. Своего принца я еще не встретила.

– А как же Марк?

– Марк – не мой принц. Мы уже об этом говорили. Если что-то в наших отношениях с Марком изменится, ты узнаешь об этом первая.

– Чем тебе Марк не угодил? – Она снова отпила чай. – Вы столько лет знакомы. И так хорошо вместе смотритесь.

Продолжать разговор было бессмысленно. Все равно каждый останется при своем мнении. Я сделала вид, что засмотрелась на экран телевизора, где через край выплескивались бразильские эмоции. Мама тоже повернула голову к телевизору, и на несколько секунд мы погрузились в просмотр «мыльной оперы». Пока не началась реклама. Это вернуло меня в реальный мир.

– Папа на дежурстве?

– Да, и мне опять придется коротать вечер в одиночестве, – вздохнула мама.

– Позвони тете Марине, поболтайте. Или посмотри свои любимые сериалы.

Неожиданно мама сжала губы и вздула ноздри. Так быстро менять настроение могла только она… Нет, не только. И Шандор тоже…

– Вся в отца! И даже говоришь, как он.

– Мам, что опять не так? У тебя что-то случилось?

Я отложила ложку и посмотрела в ее глаза.

– Что у меня может случиться? Я целыми днями одна! Мою, стираю, убираю, а этого никто не ценит.

Она нервно подскочила с табурета, подошла к холодильнику, открыла его и стала осматривать содержимое, будто что-то искала. Но делала это не сознательно и бесцельно.

– Я живого общения хочу! С тобой, с Андреем. Иногда, мне кажется, он берет эти дежурства, чтобы меня не видеть.

– Мама, что ты такое говоришь? Он делает много добра, мы должны быть его поддержкой.

Она резко повернулась к столу и стала убирать посуду. У меня в тарелке оставалось пару ложек супа, но и тот она практически вырвала из моих рук. Чай пить после такого у меня пропало желание. Мама включила кран и начала перемывать посуду.

– Ерунда! – сказала она. – Ему просто с нами скучно. Наверняка, кто-то другой служит ему поддержкой, пока я слежу за порядком в его доме. Вернее, кто-то другая.

– Мама! Как ты можешь подозревать папу в таких вещах?! Он не способен на измену.

Она звучно хмыкнула.

– Лиза, какая ты еще молодая и глупая! Все мужчины изменяют, это у них в крови.

Это был камень в огород мужа ее подруги.  Отец здесь ни при чем. Несколько лет назад тетя Марина, мать Марка, узнала об измене супруга и прогнала его из дома. А он и не возражал – собрал вещи и ушел. Сын вырос, и ничто больше не держало его рядом с нелюбимой женщиной.

– Мама, папа не такой. Он ценит семью и никогда нас не предаст.

Я все-таки потянулась к своей чашке чая. Взяла кусочек пирога и немного откусила.

– Тогда почему я постоянно чувствую запах женских духов на его вещах? Это не мои духи, слишком приторный аромат.

– Мама, какие духи? Папа работает в онкологическом отделении. Сомневаюсь, что женщины пользуются духами в больнице.

– Вот и я о том же. Значит, он встречается с этой женщиной после работы. И когда мы думаем, что он дежурит, на самом деле он с ней. Где-то за пределами больницы.

– Мама, у тебя слишком богатое воображение. Наверняка есть какое-то логическое объяснение этим ароматам. Ты спрашивала об этом папу?

– Он все отрицает. Говорит, это запах порошка.

– Кстати, он прав. Нам надо сменить порошок, иногда я тоже чувствую его на своей одежде.

Мама убрала в шкаф последнюю тарелку, отключила воду и повернулась ко мне.

– Конечно, ты как обычно на его стороне. Два сапога – пара.

Я с осторожностью улыбнулась и смягчила взгляд.

– Мама, перестань. Ты у нас такая умница и красавица, зачем папе кто-то еще?

Она вытерла руки о полотенце, словно бы тем самым успокоив демонов, бесновавшихся у нее внутри, и опустилась на табурет. В ее глазах ютилась надежда.

– Думаешь, у него никого нет? – спросила она. – Он ничем себя не выдавал?

– Не было такого, – твердо сказала я. – И не будет. Я верю папе.

– Но если ты что-то узнаешь, ты мне скажешь?

Она умоляюще посмотрела в мои глаза. Я доедала свой кусок пирога, и в глубине души потешалась над мамиными страхами.

– Мама, я не могу ничего узнать. Потому что это плод твоих фантазий.

– И все же… Пообещай, что скажешь мне.

Я протянула руку к маме, взяла ее за кисть и сжала.