– Мама, у нас все хорошо. Папа нас любит, и никто ему, кроме нас не нужен… Разве что его пациенты. Но это совсем другая история. Не переживай. Мы – семья, и это навсегда.

Мама выдохнула и улыбнулась.

– Ты извини, – сказала я, – но мне нужно писать доклад. Спасибо за ужин. Все было очень вкусно.

С утра снова шел мелкий моросящий дождь и дул пронизывающий ветер.

Мы с моей подругой Юлей Войнович добирались до университета вместе, но каждая под своим зонтом. Обе в темных плащах, закрытых черных туфлях, и если бы не разные прически, то со спины нас можно было бы перепутать – мы часто слышали от других, что имеем схожие силуэты. На моей голове снова заплетена французская коса, а Юля собрала свои волосы в хвост на затылке. Она давно перестала укладывать их в прическу и больше не стремилась кому-то понравиться.

Мы дружили с ней с пятого класса, и вместе решили поступать на исторический факультет. Юля всегда отличалась энтузиазмом и активностью, и, благодаря ей мои школьные годы прошли в походах по лесам и горам, и первые песни у костра я пела вместе с ней. Мы жили, да и до сих пор живем в соседних домах, и в подростковом возрасте любили ночевать друг у друга. Тогда в моей комнате был раскладной диван, и мы спали на нем вместе. Правда, сном это трудно назвать. Ночь напролет мы болтали с ней о том, что нас волновало, радовало и вдохновляло – о мальчиках. Не о моих. О Юлиных.

Сколько ее помню, она постоянно была в кого-то влюблена – то в Толю Голубева с соседнего подъезда, то в Мишу Кондратьева этажом выше (она его так и называла – Миша – этажом выше), то в Руслана Красько из параллельного класса, а однажды сразу в обоих братьев-близнецов – Максима и Славу Заковыркиных, которые приходились ей какими-то дальними родственниками – что называется, седьмая вода на киселе. Все ее кумиры на одно лицо – смазливые мальчишки с белокурыми волосами и голубыми глазами. И, конечно, задиры. Такие часто нравятся девочкам-подросткам.

Когда фигура Юли стала приобретать женские формы, а произошли эти метаморфозы с ней раньше, чем со мной, у нее сразу появился первый друг. Кажется, его звали Тимур. Красавчик, старше ее на три года, боксер и душа любой компании. Как в такого не влюбиться? И Юля влюбилась. Но держала дистанцию. Как бы ей не сносило голову, рассудок оставался на страже. Девочки хоть и созревают раньше мальчиков, но не торопятся распрощаться со своей девственностью, проявляя разборчивость и осторожность. Во всяком случае, мы с Юлей берегли ее для того единственного и неповторимого, без которого жить невозможно – нет. Первые объятья, первые поцелуи, прогулки за ручку – все это было, но остальное – ни-ни. Ей только четырнадцать, она еще морально не готова раздеться перед мальчиком. Не говоря уже обо всем остальном. И этим она меня очень успокоила – я переживала, как бы она не наделала глупостей.

Их дружба длилась два месяца, а потом Тимур просто исчез и не давал о себе знать. И оказалось, что Юля толком-то его и не знает – ни где живет, ни где учится, ни как его фамилия. И друзей общих у них не было. Где его искать – непонятно. А воображение разыгрывалось не на шутку. Чего только Юля не навыдумывала, пытаясь найти ответы на его исчезновение. Вплоть до того, что его украли инопланетяне. Это была любимая наша страшилка, и мы периодически к ней прибегали, когда кто-то пропадал.

Но горевала Юля недолго. Довольно скоро объявился новый объект обожания, и она переключилась на него. Не помню его имени. Но и с ним ничего не вышло. Он не исчез, как Тимур, но быстренько пресытился одними поцелуями и откровенно признался Юле, что хочет секса. Нормальное здоровое желание восемнадцатилетнего парня, но она все еще была не готова. И они тоже расстались.

Уже после Юля случайно встретила Тимура и потребовала у него объяснений. «Да зеленая ты еще, мне девочки постарше нравятся. Которые не ломаются» – был его ответ. И разошлись по разным сторонам. Юля им давно переболела, и не очень-то и расстроилась. Да и красавчиком он уже не выглядел. Он же боксер, кто-то снес ему носовую перегородку и порядочно исказил физиономию. Для себя подруга решила, что этот кто-то оказался ее другом – и отомстил за нее. За все ее страдания и ожидания. А сам Тимур трус и негодяй.

Но как бы тяжело Юля не переживала свои расставания с парнями, она быстро утешалась в объятьях другого. Она верила, что новый друг окажется тем единственным и неповторимым, который, прежде всего, оценит ее душу, а не тело. Но, Господи, кто из парней в этом возрасте думает о душе? Нам такие не попадались.

Я тоже мечтала о чистой и преданной любви, но в отличие от Юли в свои двадцать лет ни разу не влюблялась. Это находилось за гранью понимания влюбчивой натуры подруги, и она не переставала спрашивать, как я могу оставаться равнодушной, когда вокруг столько симпатичных парней? Особенно Марк, мой друг детства и почти член семьи. Отношения с ним вызывали у нее сильнейшее недоумение. Как частый гость в моем доме, она пересекалась с ним и считала его тем самым симпатичным парнем, в которого невозможно не влюбиться.

Был момент, когда я думала, что она сама к нему неравнодушна. А случилось это на моем шестнадцатилетии, когда Марк пригласил ее танцевать. Мы с ним ходили в танцевальную студию, и искусством танца он владел практически в совершенстве. Чему и пытался за несколько минут научить Юлю, но она путалась в движениях, наступала ему на ноги и без конца хохотала.

После праздника она осталась у меня ночевать, и всю ночь трещала, какой Марк приятный молодой человек, как терпеливо выносил ее неуклюжее топтание по его ногам, вспоминала его комплименты ее гибкому стану и пылала, признаваясь, как он ее поцеловал на прощание. В щечку, по-дружески. Но так – будто он одарил ее самым страстным поцелуем. Я заподозрила ее во влюбленности в него, тем более что Марк соответствовал все ее вкусам, но она все отрицала и сказала, что не уводит парней у подруг. Кроме того, ей показалось, он влюблен в меня.

– Юля, не говори ерунду! Ты же знаешь, мы с Марком вместе с пеленок. Он мне как брат! Если он тебе нравится, ты можешь без зазрения совести принимать его ухаживания. Мне кажется, что и он к тебе расположен, а не проявляет активность только потому, что ты постоянно оглядываешься на меня и боишься моей ревностной реакции. Поверь, Марк не герой моего романа.

– Но почему? Он хорош собой, шикарно танцует, и у него такие обалденные пухлые губки! Так и тянет их поцеловать!

Мы прыснули со смеху. Хоть Юля и отрицала, но на лицо все признаки влюбленности в Марка. Уж я это ее состояние знала хорошо.

– Ты обязательно должна попробовать их на вкус, – продолжала Юля, – и рассказать мне, как это было.

– Почему бы тебе самой не попробовать и не рассказать мне?

– Нет, Марк принадлежит тебе. И перестань твердить, что он тебе как брат! Это не так. И нет ничего предосудительного, если вы с ним поцелуетесь. Разве тебе не любопытно, узнать, как это – когда твои губы накрывают губы мужчины? Попробуй. Я уверена тебе понравится, и твое отношение к Марку изменится… И ты будешь без конца с ним целоваться…

Юля захохотала, и я не удержалась и тоже засмеялась. Ах, Юля, если бы ты только знала… Но я ей об этом не рассказывала. Этап первого поцелуя с Марком я уже прошла. Понравилось, да. Но это ничего не изменило в моем отношении к нему.

– Юля, разве на поцелуях строятся отношения? Это, конечно, приятный бонус к ним, но должно быть что-то еще. То, что будет выделять его среди других. Марк потрясающий, я не спорю, – созналась я. – Он веселый, открытый и дружелюбный парень. И этим он сильно отличается от своего отца, который никогда не улыбается и немногословен. С Марком хорошо проводить время, но… дозированно. Не каждый день. Ты знаешь, что он увлекся игровой приставкой и может часами сидеть за ней, забывая обо всем на свете, и даже об удовлетворении естественных потребностей?

– Да кто сейчас не играет в приставку? Даже я иногда балуюсь. Это пройдет, игры пресытятся, и он вернется в реальный мир.