Флегматичный господин флегматично обернулся:

— Можешь называть меня Джонни Дженкинс, не ошибешься.

2

Как только Джонни Дженкинс с навязавшимся к нему в попутчики парнишкой Хэнком — забавно, но Джонни, хотя и был почти ровесником молодому Брауну, но чувствовал себя рядом с ним почти стариком — вышли на центральную улицу Логан-Крик, то сразу почувствовали, что «не по размеру сшит» не только вокзал, но и некоторые другие здания городка.

Церковь высилась внушительной колокольней все из того же красного кирпича… а, нет. Это колокольня высилась, поражая размерами, а вот церковь, сколоченная из потемневших досок, была гораздо меньше и лепилась к колокольне, как гриб-трутовик к стволу могучего дуба.

Здание банка — для тех, кто, подобно Хэнку, засомневался бы, над дверью красовалась потемневшей бронзой букв вывеска «ЛОГАН-КРИК БАНК» — могло бы вместить в себя не только деньги всех обитателей городка, но и их самих, да, пожалуй, хватило бы место и для пехотной дивизии. Причем та самая дивизия могла бы успешно отстреливаться от нападающего противника, держа оборону за толстыми стенами из каменных валунов.

Трактиров же по обе стороны улицы было открыто столько, что жители Логан-Крик вполне могли бы разойтись по каждому трактиру поодиночке и не осталось бы никого, кто не смог бы найти себе место для уединения за стаканчиком виски. Видимо, именно поэтому большая часть трактиров стояла закрытой, с заколоченными окнами и дверями. Наверное, жители Логан-Крик не стремились к уединению.

— Господин Дженкинс, господин Дженкинс…

— Зови меня лучше Джонни, — чуть поморщился «господин Дженкинс». Нет, ему, конечно, нужно привыкать к новой фамилии, а за неделю в дороге случаев привыкнуть к ней бы немного, но, тем не менее, это длинное обращение немного раздражало.

— Хорошо… Джонни. Скажи, а почему здесь все такое… странное?

— Что ты знаешь о Логан-Крик, Хэнк?

— Здесь живет дядя Джон. Тот, который брат соей мамы, в смысле, у моей мамы есть сестра…

— А КРОМЕ этого?

Молодой Браун задумался. Потом посветлел лицом:

— Здесь когда-то давным-давно нашли золото!

Давным-давно… Впрочем, для деревенского парнишки почти полстолетия назад — это достаточно давно.

— А что произошло потом?

— Потом сюда приехало много людей, чтобы это самое золото копать. Вон в тех горах, наверное. Бабушка Сьюзан говорила, что мой папаша, когда еще был примерно в моем возрасте, тоже хотел сюда приехать, но мой дедушка не отпустил его и так выдрал розгами, что папаша до сих пор при слове «золото» почесывается… А! Я понял. Народу приехало много, но селиться они здесь не собирались, только копать золото. Но жить им все равно где-то нужно было, да еще веселиться во время отдыха, вот здесь трактиров и понастроили, как бобры хаток.

— Верно.

— А потом золото кончилось, все копатели разъехались, вот трактиры и забросили.

— Верно.

— А… а тогда почему такая огромная колокольня? И банк? И…

— Как ты думаешь, подумал ли кто-нибудь, что золото закончится?

Хэнк задумался. В этот раз надолго.

— Кажись, понял. Они думали, что золотишко тут вечно буду копать, вот и решили эти громады отгрохать, думали, и город разрастется. Это как с нашим соседом, Клетусом Дэвисом, который решил свиней развести. Думал, что их много вырастет, станет мясо продать, выстроил себе коптильню, да такую, что в ней быка можно за раз закоптить, целиком, вместе с рогами. А свиньи возьми, да и попередохни. Так коптильня и осталась торчать пустая. Тогда Клетус…

Джонни неторопливо шагал по улице, под мерный рассказ Хэнка, который со своего невезучего соседа уже переключился на какую-то тетушку Марту, у которой тоже что-то произошло интересное… Забавный парнишка. Нет, нутро Джонни, уже привыкшее к тому, что во всем есть подвох и каждый носит свою маску, подсказывало, что с этим деревенским юнцом тоже может быть не все в порядке. Кто его знает, чего он сбежал со своей фермы. Может, переспал со своей сестренкой или не захотел жениться на соблазненной дочке соседа, может, его семья ввязалась в кровную месть или же бедолага Хэнк подстрелил не там и не того… Много чего можно придумать, но, скорее всего, простяга Браун-младший просто-напросто тот, кем выглядит — деревенский парнишка, отправленный к дальнему родственнику, чтобы зарабатывал себе на жизнь самостоятельно.

Несмотря на спокойное выражение лица и на то, что он, Джонни, не крутил головой направо и налево, он все же внимательно осматривал городок, бросая быстрые взгляды искоса.

Старики в широкополых шляпах греются на солнышке на верандах своих домов…

Неторопливо прогуливаются девушки, прячась от солнца под белыми зонтиками…

Оружейный магазин. Сюда нужно зайти, чтобы купить ружье…

Шварцы. Много щварцев. И каждый куда-то что-то несет. Или передвигается почти бегом, нарушая здешнюю всеобщую атмосферу ленивой расслабленности…

Работающий трактир, что по здешним меркам — редкое зрелище… О!

— Хэнк, это не твоего ли дядюшки заведение?

Над дверным проемом, в котором покачивались створки маятниковых дверей, темнела вырезанная на широкой доске надпись «У Джо».

— Ой, точно! Спасибо, господин… Джонни, спасибо!

Хэнк шагнул было вперед, нерешительно остановился и, замявшись, обернулся к Дженкинсу:

— Скажи… Джонни… А ты местный?

— Нет, приезжий.

— А тебе есть, где остановиться?

— Я еще не выбрал.

— Тогда… Пойдем к дяде Джону вместе! Он не откажется дать тебе номер, я его уговорю…

Джонни мысленно усмехнулся. Парнишка просто боится оказаться совсем одному в незнакомом месте, с дядей, которого видел дай бог если раз в жизни.

— Пойдем.

Шагнул вперед — и остановился.

Справа от трактира дядюшки Хэнка, из дверей офиса здешнего шерифа, вышел тот самый недружелюбный тип в плаще, который не стал разговаривать с Хэнком на вокзале. Вышел — и почти наткнулся на поднимавшегося на крыльцо мужчину в хорошо пошитом черном костюме.

Мгновенье — и в руке плащеносца возник револьвер, уставившийся в грудь костюмного.

— Мыльный Гарри, — прошипел тип в плаще, так, услышали, наверное, все на улице.

3

Джонни сосредоточился, готовый в любое мгновенье отскочить в сторону, чтобы не попасть под случайную пулю. Потому что поименованный «Мыльным Гарри» пришел к здешнему шерифу — а тип в плаще именно шерифом и оказался — вовсе не в одиночку, за его спиной стояло несколько типов, одетых вовсе не так шикарно, зато оснащенных ножами и револьверами, а у одного из них, самого большого, на плечах, подобно коромыслу, лежало ружье внушительного калибра.

«Мыльный Гарри», кстати, не вызывал никаких ассоциаций с намыленностью, скользкостью или какой-то особенной пронырливостью, которые могли бы объяснить такое необычное прозвище. Напротив, он выглядел вполне солидно, как преуспевающий купец или, как говорят в Перегрине, businessman, или чиновник чуть выше средней руки. Например, мэр здешнего города… что вполне вероятно, однако непонятно, с чего на него окрысился шериф…

Тем временем, «Мыльный Гарри», нимало не испуганный наведенным на него оружием, улыбнулся той широкой и обаятельной перегринской улыбкой, каковой славились все здешние политики, торговцы, мошенники и прочие люди живущие тем, что вызывают у людей доверие:

— Шериф Фултон… А я как раз решил зайти, познакомиться с вами после вашего приезда в наш славный городок.

А, вон оно в чем дело. Шериф здесь — новичок, а вот этот «Мыльный» — старожил… хотя, нет. Шерифа должны выбирать люди городка и кто попало, приехавший на поезде, шерифом стать не может. Значит, как минимум, это шериф должен быть старожилом… Непонятно. Понятно пока только то, что перестрелки, кажется, не ожидается. Фултон, хотя и не убрал револьвер в кобуру, но хотя бы опустил его. С другой стороны, с его ловкостью вскинуть его обратно…