Вечерний чай вновь оказался невкусен, и беспокойство продолжало терзать Муцухито. Гармония мира явно была нарушена. Члены Тайного Совета, кто был в Токио, собрались быстро, и теперь совещались, решая, чем откупаться от явно неизбежных претензий русских. Воевать с ними было и толком ещё нечем, и армия не готова, да и просто было страшно — всё-таки европейская держава… Прежде чем замахиваться на такое, предполагалось потренироваться на ком-нибудь из соседей. Шапкозакидателей, как среди газетных писак и парламентских крикунов, в Тайном Совете не было.

В это время телеграммы пошли одна за другой. Сначала губернатор Кобе уведомил, что русские удалились на свои корабли, а в городе намечаются беспорядки. Следом Арисугава Такэхито отрапортовал о прибытии в Кобе и о том, что обстановка в порту накалена до предела, и он намеревается принять меры против этого. С общего согласия, император ответной телеграммой делегировал ему все полномочия для этого.

Едва успели унести телеграмму от императора, как с телеграфного узла Нагасаки39 переслали перехваченное сообщение французского репортёра из Кобе в редакцию парижской газеты «Рассвет». Русские крейсера подверглись обстрелу береговой батареи и ответили огнём, русский наследник снова ранен. Это уже была катастрофа. Тайный Совет загудел, как разворошенное шмелиное гнездо, война теперь представлялась совершенно неизбежной, и как выпутаться, никто не понимал. Министр иностранных дел подал в отставку прямо тут же, а происшедшая накануне отставка министра внутренних дел, подчинённые которого и заварили изначально всю кашу, по приговору императора приняла вид ритуального самоубийства. Министры флота и армии под тяжким взглядом Небесного Хозяина также распорядились подготовить всё необходимое для этого.

Не успел шум в Тайном Совете улечься, как принесли новую телеграмму того же репортёра. Русские потопили все находившиеся в порту японские корабли, и никуда не ушли. Министр флота ожидал приговора Хозяина, чтобы тоже приступить к публичному вскрытию живота, но приказа не последовало. Государь ждал чего-то ещё.

Действительно, через какие-то двадцать минут принесли ещё одну французскую телеграмму. Русские высадили десант и взяли Кобе под охрану по просьбе европейских диаспор. Теперь катастрофа превратилась в нечто совершенно неслыханное, такого не было даже во времена Перри и боёв при Симоносеки.

Тайный Совет погрузился в уныние. Демоны с ней, с международной оглаской, и даже с неизбежной войной, русским тоже воевать нечем… никто не мог представить, во что всё выльется внутри страны. Парламент, пресса и общественное мнение Японии всегда отличались куда большим радикализмом, чем группа уже немолодых героев реставрации Мейдзи, монополизировавших власть после неё. Советники хотя бы понимали, что меряться силами с европейцами ещё слишком рано, но народу, уже который год ожидающему полного изгнания варваров, этого не объяснишь. Теперь же, когда нога иноземного захватчика всё-таки ступила на священную землю Японии, выкрутиться только за счёт демагогических лозунгов уже не удастся. Многие стали косо поглядывать на хитроумного Ито Хиробуми, творца конституции и покровителя свободы прессы, и кто знает, чем бы всё закончилось… если бы не принесли ещё одну телеграмму. Министр двора с поклоном подал её императору, и тот вчитался в текст, постепенно меняясь в лице. Уши Небесного Государя горели от испытываемого позора, как у мальчишки, но в то же время из груди вырвался вздох облегчения. Кто там говорил, что русский наследник — всего лишь наивный юноша? По его телеграмме сказать это было решительно невозможно…

Тайный Совет, ознакомившись с содержанием телеграммы, единодушно умолял Государя отправиться на встречу с русским наследником немедленно. Государь, разумеется, снизошёл к просьбе, и приказал держать его поезд в немедленной готовности к отправлению. Министр сообщений, несмотря на уже наступившую ночь, лично помчался проследить за этим на железной дороге. Муцухито же, вернувшись в свои покои, первым делом начертал тушью на рисовой бумаге ручной выделки пришедшее ему на ум стихотворение:

Многие думают

(что) Мир и будущее

В их власти.

На самом деле

Правит случайность.

Покончив с этим важнейшим с его точки зрения делом40, император приступил к подготовке к отъезду. Ехать предстояло всю ночь, и министр сообщений обязан был обеспечить прибытие императорского поезда в Кобе к утру, а не как обычно.

Уже свечерело, когда в гавань Осаки вошёл отряд учебных кораблей японского флота в составе броненосных корветов «Конго» и «Хиэй». Выстроенные в конце семидесятых, они изрядно устарели, и служили для обучения будущих офицеров и экипажей, мотаясь по всему Тихому океану, и доходя даже до Стамбула и Лондона. Вернувшись недавно из дальних путешествий, сейчас они совершали прогулочный по их меркам совместный рейс вдоль родных японских берегов.

Помимо них, в порту стоял новейший броненосный крейсер «Чиода». В полную противоположность старым корветам, он был лишь недавно получен Императорским флотом, и тоже находился в плавании с целью освоения экипажем. В Осаку его привели проблемы с котлами, упорно отказывавшимися работать на японском угле. Капитан «Чиоды» с группой офицеров нанёс положенный визит командиру учебного отряда, тоже собравшему своих для обмена опытом и дружеского общения, там их всех и застало принесённое с берега кошмарное известие. Русские чудовища, презрев все обычаи гостеприимства, потопили сопровождавшие их крейсера Императорского флота и подвернувшийся отряд миноносцев, бомбардировали и разрушили порт Кобе, после чего высадились на берег и разграбили город.

Поругание чести Небесного Государя было неслыханным, и позор флота тоже требовал отмщения. Среди собравшихся офицеров возникла живейшая дискуссия о надлежащем образе действий. Было почти единодушно решено (несогласные получили по нескольку сабельных ударов и лишились возможности высказывать своё мнение), что необходимо нанести упившимся крови русским удар возмездия, и предупредить их нападение на Осаку. К сожалению, сделать это немедленно оказалось невозможно — котлы «Чиоды», основной ударной силы сформировавшейся эскадры, были наполовину разобраны, и выйти в море сию секунду крейсер не мог.

Всю ночь на кораблях продолжался аврал с подготовкой их к бою, чисткой и сборкой котлов и погрузкой угля, однако поднять пары и дать ход удалось лишь наутро. К счастью, идти было недалеко.

Ещё только светало, когда императорский поезд прошёл входные стрелки. Вопреки полученным уже во время поездки сведениям о разрушении и даже сожжении города русскими, вокзал Кобе оказался в полном порядке. На перроне Небесного Государя со всеми положенными церемониями приветствовали губернатор и прочие японские чиновники. Многие из них имели довольно помятый вид — как тут же было доложено, ночью русские спасли губернаторскую канцелярию от нападения группы недовольных его угодничеством перед иностранцами самураев.

Под взглядами европейских журналистов и объективов фотокамер поблагодарив губернатора за преданную службу, император попросил проводить его для встречи с русским наследником. Тот, как оказалось, ожидал на привокзальной площади. Цесаревич сдержал своё слово, представив ситуацию как помощь в подавлении военно-полицейского мятежа и сословного бунта, и не стал сверх меры унижать «гостеприимного» Небесного Хозяина. Европейских щелкопёров и стоящих на треногах камер на площади было ещё больше, и Муцухито почувствовал себя неуютно. Русские выстроились вдоль дальней стороны площади, являя весьма живописную картину.

В центре на зарядном ящике сидел цесаревич с повязкой на голове, но с открытым лицом, окружённый офицерами в блестящих мундирах, позади них выстроились матросы с винтовками. Чуть левее стоял закрытый гроб с телом, очевидно, несчастного Арисугава Такэхито, якобы павшего в бою с мятежниками, с почётным караулом из здоровенных моряков с палашами наголо. Ещё левее стояли на коленях несколько японских артиллеристов и полицейских в живописно разорванной форме, удерживаемых на месте русскими матросами уже совершенно исполинского роста и зверской наружности. Правее русского наследника стояли кучкой представители иностранных диаспор города.