– Я уже собираюсь уходить, Вастадор, – Ирвин решил побыстрее убраться, – не буду тебе мешать.

Управляющий подозрительно следил за уходящий мужчиной, но ничего не сказал. Искрен быстро вбежал в свою комнату и похвалил себя за то, что быстро среагировал и вынес из библиотеке дневник. Ирвин решил пока спрятать его у себя под матрасом.

Спал Искрен беспокойным сном. Юношеские кошмары были самыми ужасными. Он видел, как Тристрид выбирает подвенечный наряд, но не для него. Когда Ирвин рассказывал ей об этом, девушка смеялась и говорила, что это просто сон. Только сон…

Мужчина ворочается. Часы пробили полночь. «Заклинаю: пока я не усну, сегодня не наступит», раздражался Ирвин. Спустя несколько минут сон заключил его в свои объятья. Искрену стало очень жарко, все полыхало огнем. Страшные твари летали с диким воем. У Ирвина звон стоял в ушах из-за стонов. Мужчина шел, не зная куда, потому что было не разглядеть дороги. Казалось, само проведение его ведет, но куда?..

– Спасиии, – раздался тихий голос, полный боли и отчаяния, – Спааасииии.

Ирвин остановился и повнимательнее посмотрел по сторонам: дядюшка Мантени полыхал в огне. Он был не один. Мантени был уязвлен кровоточащими ранами, по которым ползали черви. Стоны смешивались в одну какофонию. Каждый был занят своей печалью, и никому не было дела до чужих страданий. Искрену уже стало плохо в этом адском огне. Ему казалось, что он здесь целую вечность.

– Спааасии…, – сквозь стон взмолился дядюшка Мантени, – спасиии…

Ирвин резко проснулся, его трясло. Какой страшный нос. «Если дядюшка и правда там, то пусть там и остается», подумал мужчина, вставая с кровати. Искрен умылся, надел чистое белье и пошел в гостиную.

Стол уже был накрыт. Ирвин посмотрел на большие настенные часы: ровно шесть. Гва красиво укладывал ореховые пончики и, заметив Искрена, поприветствовал его.

– Мой господин сегодня рано, – отодвинул он стул. – Что случилось? Вы выглядите встревоженно. Но я знаю, как исправить ваше настроение. Да садитесь же.

– Эх, Гва, ты что, забыл, что я тебе говорил насчет беспричинного застолья. Столько денег уходит на это. Живот сыт, но радости это не приносит. Почему? – Искрен помолчал несколько минут, обдумывая сказанное. – Эх, ладно, Гва, не обращай внимания, корми меня. Сон плохой приснился.

– Хмм, – Гва почесал подбородок. – Сон, говорите, что за сон, если не секрет?

– Дядюшка в страшных мучениях, – Ирвина перетряхнуло, и он быстро отпил макиато. – Ммм, вкусно… Ах да, дядюшка ужасно мучается. Их много. Все они кричат очень громко. Но никто им не помогает, их стоны впустую. Дядюшка заслужил это своими поступками. То есть своим безразличием. Он перестал общаться с нами. Он разменял человечность на эту еду, мебель, картины. На деньги. Будь это все проклято, – взорвался Искрен и швырнул тарелку.

– Не горячитесь так, – опустил голову Гва, – Вы можете облегчить его страдания, простив ему его жестокость. Это сложно, но этим вы покажете свою человечность.

– Что за бред ты несешь? – Со злобой посмотрел на Гва Ирвин. – Откуда тебе это известно? Ты себе представить не можешь, что значит быть бедным и осознавал свою ничтожность. Сердце мое разбито. Раны стягиваются, но шрамы остаются навсегда. Навсегда… понимаешь?..

Чтобы Гва не увидел стекающую слезу, быстро вышел из гостиной. Искрен, плотно закрыв дверь, облокотился на нее. Его душила злоба и ярость на дядюшку. А еще на Тристрид. Вокруг одни предатели. Да еще Гва вскрыл и так кровоточащую рану. Искрена трясло, гнев завладевал им. Он начал ненавидеть этот огромный богатый дом и все, что в нем находится.

Постепенно бушующий в мужчине огонь начал затухать. Ирвин успокаивался. Злость сменила тоска. «Ты мечтал разбогатеть. Чем же ты недоволен, Искрен?», спросил Ирвин сам себя.

***

Молодой человек взял дневник дядюшки и сел в кресло. Его мучил вопрос: почему Мантени закончил, не успев начать?! «В одном он точно прав: душа его не поднялась высоко», подумал Искрен, ухмыльнулся и захлопнул дневник.

– Вастадор, зайди, – заорал Искрен, – живо зайди.

Раздался топот и в комнату влетел управляющий. Вастадор удивленно смотрел на бегающего по комнате Ирвина и хранил молчания.

– Вастадор, покажи мне комнату дядюшки, – устало опустился в кресло Искрен и немного выдохнул.

– Передохните, – засмеялся управляющий, – Вот это забег вы себе устроили. Господин Мантени такой же подвижный был, кстати. В этом вы похожи.

– Не смей нас сравнивать, – оскалился Искрен, – Ну, что встал, пойдем.

Ирвин с грохотом закрыл дверь, едва не задев Вастадора. Управляющий принял выпад хозяина как само собой разумеющимся и повел его за собой. Отворив дверь, Вастадор учтиво позволил Искрену войти и затворил дверь. Мужчина пришел в изумление от красоты этой комнаты. Создавалось впечатление, будто все солнечные лучи стремились наполнить ее светом. Искрен потер глаза. Темно-синие портьеры никак не защищали от палящего солнце. Ирвин подошел к трюмо и начал его обыскивать. Управляющий не мешал ему, а лишь пристально смотрел, что делает хозяин. Про себя он также отметил и вспыльчивость Искрена. «Что ж, господин Ирвин, ваша горячность сослужит вам плохую службу», потер ладони Вастадор.

Искрену не удалось больше отыскать никаких записей. Он в расстроенных чувствах пошел в свою комнату, по пути обдумывая, что имел в виду дядюшка.

Ирвин решил, что надо выйти на прогулку, чтобы немного остыть. Он переоделся в теплое и спустился на первый этаж. Накинув пальто, мужчина посмотрел в окно и увидел Акедию. Старуха просто стояла и ловила снежинки. Ирвин улыбнулся и поспешил к ней.

– Я очень рад, что вам здесь нравится, Акедия, – с улыбкой сказал Искрен.

– Да, если честно, не очень-то и нравится. Контингент, знаете ли, оставляет желать лучшего. Конечно же, я имею в виду не вас, а других. Ту же стерву Адерэль, – старуха даже не повернулась, – но идти мне больше некуда. Спасибо, буду довольствоваться этим.

– Тварь неблагодарная, – плюнул Ирвин и оставил ее скучать в одиночестве. Мужчина не увидел, как Акедия зло улыбнулась ему вслед.

Внезапно Искрен почувствовал сильную усталость. Ему захотелось вернуться домой, сесть у теплого камина и попросить у Гва чашку горячего шоколада. Ирвин решил именно так и поступить. Он резко развернулся и бросил на старуху сердитый взгляд. Акедия встретила его спокойно.

– Свежий воздух вас опьянил, – усмехнулась старуха. – Неужели так быстро соскучились по теплу?

– Вам бы тоже стоит зайти. Снег усиливается, – Искрен выдавил улыбку.

Зайдя в особняк, Ирвин со злостью швырнул пальто перед дверью.

– Что случилось с нашим господином? – Спросил стоявший на лестнице Ралад.

– Прогулка не удалась, – отмахнулся Ирвин.

– Да будет вам переживать по этому поводу, – садовник спустился. – Пойдемте, поиграете с нами.

Искрен с любопытством посмотрел на Ралада. Садовник постучал в дверь, которая вела на кухню.

– Гва, господина за щеки снег пощипал. Будь так добр, дай что-нибудь для согрева.

– Опять врешь, Ралад, – закричал повар. – Убирайся.

– Гва, он не врет. Я правда замерз, – тихо промолвил Искрен.

Повар оторвался от готовки и, убедившись, что перед ним хозяин, с извинением протянул бутылку. Ралад хотел перехватить, но Гва шлепнул его по руке и отдал вино Ирвину. Садовник никак не отреагировал на это. Он уже был доволен тем, что получил желаемое. Варад уже ждал в своей комнате. Он вывалил какие-то фигурки на стол.

– Господин Ирвин, присоединяйтесь, – пригласил портной. – Что дал Гва? Вино? Другого ничего не нашлось?

– Вот и шел бы сам, – озлобился садовник. – Гва и это дал только потому, что господин Ирвин попросил. Я у него в черном списке. Ты же знаешь.

– Так и я там же, – засмеялся Варад. – Ну ладно, хватит болтать. Ирвин, вы не умеете играть в «Полет фантазии»? – портной увидел, что Искрен отрицательно покачал головой и добавил, – Хорошо. Ралад, наливай пока. Так, господин, здесь мешок с кубиками. На каждом из них по четыре слова. Наугад достаем два кубика. Из слов, какие выпали, надо придумать историю. Понятно?