В автобусе ехали какие-то притихшие, уставшие люди, явно не из богатых американцев - те брезговали общественным транспортом. Почти на каждой остановке автобус поджидали инвалиды в креслах с автоматическим управлением. Все долго и терпеливо ждали, когда после громкого гудка опустится подьемник с передней площадки и заберет кресло с пассажиром вовнутрь, а затем водитель бережно прикрепит его специальными ремнями в отведенном месте в передней части автобуса. Многие инвалиды были даунами, олигофренами, разговаривали сами с собой либо сидели в полной прострации, а с подбородка стекала слюна. "Господи, по крайней мере радуйся, что ты относительно здорова и на своих двоих!", -- укоряла себя Яна, глядя на этих несчастных людей. Дома Мартин взял с нее слово, что они не будут говорить о проблемах на работе в течение праздников, дабы не испортить их вконец. Но Яна зациклилась и не могла переключиться, мучила бессонница. Она никогда не любила конец декабря - конец года, конец сил. 25-го утром, по традиции, американцы открывали подарки - это было кульминацией Рождества. И маленький Алекс растерзал коробки с подарками, пытаясь их открыть. С детской непосредственностью он заявил, что ему все не понравилось. А ведь Мартину и Яне все эти игрушки так нелегко достались! Все, праздника не получилось. Алекс продолжал капризничать, чем довел Мартина до белого каления. Не сдержавшись, он позвонил Ким и попросил забрать сына к себе, чем она страшно была недовольна: они с мужем собирались в гости. Далее, оставшись наедине с Яной, Мартин заплакал:
* Веселого Рождества
-- Я упустил своего сына... Потерпел полное фиаско как отец...Все! Он через меня переступил и уехал в такой праздник!
-- Но ты же сам организовал его отьезд... -- Да, но он только этого и ждал! -- Ты знаешь русскую поговорку о том, что дети - это цветы! на могилках родителей? -- Вот это здорово! Ничего подобного не слыхал! -- Успокойся, мне кажется, что дело не в Алексе, тебя что-то другое беспокоит. Можешь сказать, что? -- Как ты догадалась? Я не хотел тебе говорить, но сегодня мне приснился отец... Наша последняя встреча была столь ужасна. Он мне сказал тогда, что самой большой бедой в его жизни было то, что я появился на свет... -- О чем ты говоришь? Бред, да и только. Когда я виделась с Джоном весной, он взял с меня слово "не обижать моего мальчика", потому что "oн такой хороший... А если обидишь - я с тебя взыщу..." В глазах старика тогда светилась такая любовь к тебе. Ты пойми, у него самого не было детства, его никто не любил. Да и поколение это, как и поколение моих родителей, не привыкло говорить "люблю" своим близким. Это только сейчас то и дело повторяют и в кино, и в жизни... А под конец твой отец уже был невменяем от боли! Даже любимой Жозефине наговорил такого... Так что давай успокойся и мысленно попроси у старика прощения. Надо будет и молебен заказать в католическом храме. -- Отец всегда был покрыт толстым панцирем, и я не мог к нему достучаться. В детстве я его страшно боялся, потому что он мог взорваться непонятно отчего. Не трогал он меня лишь, когда я сидел, читая книжку. Мама старалась меня защитить, но сама не хотела больше иметь детей от него. Я мечтал, чтобы отец хоть когда-нибудь со мной поиграл или поучил столярному делу. Когда пришло время уезжать в университет, то я был счастлив убраться из дома и жить самостоятельно. Поэтому я стараюсь быть предельно мягким с Алексом - пусть хоть у него будет нормальное детство. -- Ну уж в этом-то ты преуспел, Алекс как сыр в масле катается... Все же я не пойму, а как же ты почти каждый праздник навещал родителей? Мама рассказывала! -- Да просто деваться было некуда, все однокашники разьезжались... -- Не верю, не такие уж плохие твои родители, ты просто "не в духах" сегодня. -- Отец лишь один раз в жизни сказал, что меня любит, когда мне предстояло шунтирование сердца 5 лет назад, и он, вероятно, боялся, что я не выживу... -- Ну вот видишь, он тебя всегда любил. На другой день Мартин повеселел и извинился за свое вчерашнее настроение: -- А знаешь ли ты, что в Рождество в Америке происходит самое большое количество самоубийств? Почему? Вероятно, потому, что все ожидают сказочного чуда, а вместо него - все то же одиночество, болезни, страхи. -- Ну уж, надеюсь, что ты не чувствуешь себя одиноким. -- А я был, да еще как, многие годы! Когда я работал в Австралии, мне так не хватало простого физического прикосновния - это ведь так важно любому человеку (а я тогда был женат на Ким, но как бы формально). Однажды одна женщина с кафедры нежно погладила меня по руке, и я не сдержался и заплакал... Даже в то Рождество, перед отлетом к тебе в Прагу, 25-го, а 24-го я сидел один в сьемной квартирке и мне не с кем было встретить праздник. Синди уже приглашала меня на День Благодарения, больше было неудобно ее беспокоить, а остальные друзья встречали с близкими. Все рестораны и магазины в этот вечер обычно закрыты. Я проголодался, но к радости нашел открытый Макдоналдс... -- Мне кажется, чтобы не чувствовать себя одиноким, важно иметь кого-то, кому каждый день можно рассказывать свои сны... Они вернулись к обсуждению ситуации с Яниной работой. -- Ты же всегда сама меня учила, что если невозможно поменять ситуацию, то надо изменить к ней отношение. Хорошо, -- сказал Мартин,-- садись за компьютер и напиши мэйл Доннелле, как начальнице всего отдела, обо всем. -- Что я могу ей написать? И кто меня будет слушать? Я работаю без году неделю, тогда как он - заслуженный специалист, библиотекарь с 25 годами стажа. Кроме того, я терпеть не могу жаловаться. Я сама себе буду противна... В результате Яна все же написала Доннелле всего несколько слов с просьбой о короткой аудиенции в январе, когда у той будет время. Ответ пришел через пару часов с назначенной датой - 2-го января. Яна решила для себя, при встрече с Доннеллой спросить, есть ли возможность получить какую-то дополнительную работу в другом отделе, а если заинтересуется почему? -- действовать по обстоятельствам.
Вечером раздался телефоный звонок: -- Мартин, это мама, У нас сильная буря, отключили электричество, поэтому нет и отопления. Но хоть телефон работает. Не звони мне сегодня - я не вылезу из-под одеяла. Леди лежит сверху, и мы друг друга греем. Только б крышу не снесло! -- Мама, это ужасно, продержись, пожалуйста. Может ты к Лорейн поедешь? -- Да у нее то же самое творится. Ничего, завтра позвоню. Спокойной ночи.
* * *
Только благодаря поездке с Мартином к океану в Монтеррей со знаменитым музеем подводного мира, а также в Кармел - городок художников и к замку Херста -- Сен-Симеон в эти каникулы Яна развеялась и немного пришла в себя, перестав принимать фенозепам. Сакраменто зимой, а особенно в конце декабря, всегда покрывался густой пеленой молочного тумана, но стоило им выехать за черту округа, как появилось по-весеннему голубое небо, вселяющуе надежду на все хорошее. Владения знаменитого газетного магната и коллекционера Уильяма Рэндольфа Херста Яну ошеломили. Перед началом тура им показали документальный фильм о жизни Херста и развитии его страсти к коллекционированию предметов искусства, привозимых им в основном из Италии и Испании. Затем на автобусе туристов повезли по извивающейся дороге вверх к усадьбе на горе. Строительство замка началось в 1919 году и продолжалось до 1951 года. Херст и архитектор из Сан-Франциско Джулия Морган создали пять зданий для хранения колекции и развлечения многочисленных гостей: здесь могли кататься на лошадях, играть в теннис или плавать в огромном римском бассейне. На любительских фильмах, снятых гостями Херста, Яна и Мартин углядели Чарли Чаплина и звезду 20 - 30-х годов Марион Дэвис, любовницу Херста, часто выступавшую в роли хозяйки замка.
Яна поспешила наружу из душноватых и эклектичных, на ее вкус, помещений. Через много лет, проехавшись с Мартином по Испании, они узнают некоторые аналогичные вещи, вывезенные Херстом в Америку, в соборах Севильи и Толедо. Куда приятнее было любоваться видами на лежащий внизу океан и прогуливаться по садам. "Какие же у вас были замечательные миллионеры: Хантингтон и Гетти в Лос-Анджелесе, оставившие государству среди остальных сокровищ и Библию Гутенберга, и подлинных Хогарта и Рейнолдса. Никто из моих друзей в Питере и даже многие местные не знают, что в Лос-Анджелесе более 300 прекрасных музеев, -- спасибо Анечке, что нас вытащила летом. А Херст здесь... А потом говорят, что в Америке нет культуры. Пожалуй, здесь все лучше сохраняется, вдали от войн..." -- размышляла вслух Яна.
