С тех пор днем для телефонного общения Яны со свекровью стала пятница, когда в первую половину дня они разговаривали не менее часа. Обычно в телефоной трубке раздавалась громкая музыка - американские бэнды 40-х --50-х годов,-- Джо наслаждалась подаренным ей Мартином музыкальным центром и подпевала. -- Погоди минутку, сейчас выключу. -- Kaк Вы себя чувствуете?-- обычно начинала Яна. -- Отлично! Приходила Лорейн. Ты не представляешь, что у нее произошло, -- шел подробный отчет. -- А как твои родители? -- Я так рада, что вы не перестаете радоваться жизни, Джо. -- На меня иногда накатывает, конечно, но я никогда не буду тебе жаловаться, чтобы не портить тебе настроение. Иначе и говорить со мной не захочешь. -- Нет, это не правда, со мной всегда можете поделиться! Я пойму. -- Так, у меня все замечательно - что хочу, то и делаю! Готовлю себе, только когда пожелаю, по ночам могу смотреть хорошие старые кинофильмы. И друзья у меня есть, и прекрасная собака. Любимым вопросом, задаваемым невестке, был:" Ну так как у вас с Мартином еще не закончился медовый месяц?" Или: "А, например, когда ты хочешь спать, а Мартин настаивает, то на каком языке ты ему говоришь "оставь меня в покое? " На прощание, с ехидным смешком, она попросила Яну прислать ей свое фото в бикини. -- Ох, и веселая у тебя мама! - заметила Яна мужу. -- А знаешь почему? Выросшая в семье с девятью детьми, в страшной бедности, она никогда не ждала от жизни многого, а всегда ценила, что имела. Отец же, несмотря на его крутой характер, был ей неплохим мужем. Когда появилась воможность, он купил ей желтый автомобиль - она всегда мечтала о желтом цвете. Когда я поступил в университет, отец продал дом, построенный своими руками за хорошую сумму денег, положил наиболее ценные вещи на хранение в сарай возле дома своей тещи, и они с Джо оправились в путь. Я то и дело получал от них открытки из разных штатов северной Америки, зимой обычно из Флориды или Калифорнии, где потеплее. Представляешь, они проездили так целых пять лет! Иногда навещали меня. Мама всегда старалась подбросить мне деньжат. А я, как большинство молодых парней, был настоящим свинтусом... У меня не было времени купить и отправить матери открытку на ее 42-летие и попросил это сделать за меня такого же оболтуса-приятеля. Через некоторое время, приехав к родителям на праздники, я удивился недружелюбному лицу мамы: "Спасибо за поздравление, сынок", - проговорила на сквозь зубы. На комоде лежала, отправленная от моего имени открытка, с напечатанными на ней словами: "Ну что, совсем старой собакой стала?"... Растратив все деньги, вырученные от продажи дома, отец вновь занялся бизнесом.
-- Это столь необычно для американцев! Скорее французы или немцы могли бы пропутешествовать пять лет подряд. --О, чуть на забыл тебе рассказать. У родителей была возможность совершить кругосветное путешествие всего за 2000 долларов, но мама категорически отказалась выезжать за пределы страны. Отец ей долго этого не мог простить. -- Хорошо, что тебе посчастливилось много поездить, и на всех видах транспорта, даже на яхте.
* * *
Спокойный период у Яны на работе продолжался до декабря, а там - снова началось противостояние с начальником. Он принес список с оставшимися "гавдоками" и пообещал, что это уж последние записи, которые ей предстоит привести в порядок. Все было тихо-мирно вплоть до начала празднования католического Рождества. В библиотеке обычно проводилось общее застолье в начале декабря для всех, добровольно-принудительно, а затем - по отделам, вскладчину. Янины десерты и пироги с капустой пользовались громадным успехом, что сделало ее популярной: такого они нигде не могли попробовать. Застолья были скучными, невнятными, где все сводилось лишь к еде, за редким исключением каких-либо викторин. Ей казалось, что люди вокруг говорят и действуют готовыми блоками. Успех праздника определялся количеством принесенных всеми блюд. Алкоголь в библиотеке запрещался. Яна скучала по капустникам в Консерватории, где все хохотали до слез, ей вспоминалось и пенье под гитару... Здесь же, чуткая ко всякой фальши, Яна видела искусственные улыбки и показные смешки.
Сотрудников серийных изданий пригласили на традиционное празднование в отделе комплектования, на 5-й этаж, куда Б.Д. на этот раз не пришел. Когда Яна с Летицией вернулись обратно, Б.Д. был мрачнее тучи. А дальше он как будто сошел с ума. Стоило Яне направиться в уборную или на ланч с Мартином, как Б.Д. выскакивал ей вслед: "Ты куда? Как твоя работа продвигается?" Развязка наступила перед самыми каникулами. (Обычно университет закрывался где-то с 23-го декабря по 2-е января. Государственные служащие получали возможность отгулять все праздники, которые выпадали в течение года, тогда как федеральные работники не работали непосредственно в эти дни на протяжении всего года.) Декабрь в Америке - это время приятных встреч, подарков и застолий, в которое никто по-настоящему не трудится, за исключением, вероятно, почтовых служащих. В отделе проходило скромное празднование. Яна беседовала с Арлин и Джеймсом, Дик почему-то не пришел (было похоже, что они с Летицией поссорились). Джеймс умудрился сильно порезать палец, и Яна, обработав рану, забинтовала, заметив, что Б.Д. это не понравилось. Вечеринка в Серийных изданиях была прощальной для Джеймса - он получил штатную должность в отделе межбиблиотечного книгообмена.
"Последний друг ушел и дверь за ним закрылась, слепая тишина окутывает дом", - всплыло в памяти Яны. Вдруг в комнату заглянул Мартин и вызвал жену на секунду в коридор. Вероятно, это послужило последней каплей, переполнившей терпение Брика. Его глаза метали молнии. Когда все разошлись, он, разьяренный, в никому не нужном служебном рвении начал торопить Яну с завершением работы, так как он, мол, хочет отчитаться перед Доннеллой уже в этом году. Что ж, если так срочно, Яна не поднимала головы от компьютера. Летиция сочувственно поглядывала в ее сторону. В отделе стояла зловещая тишина и полумрак - все студенты разбежались на каникулы. Летиция в качестве поддержки отправила Яне мэйл с красивым новогодним поздравлением, а затем включила магнитофон со "Щелкунчиком" Чайковского. Это был последний рабочий день в году и оставался всего один час рабочего времени для Яны. Закончив наконец, она отнесла отчет Брику, и он, с безумным смехом, выскочил из кабинета, вопия: "Ты думаешь, это все? Я хочу, чтобы ты сегодня же начала следующую часть задания!" Яна раскрыла рот, и тут впервые вмешалась Летиция: "Ты же обещал Яне, что это конец работы!" - возмутилась она. С садистским смешком Брик, удовлетворенно потирая руки, ответил что-то вроде: "Я хозяин своих слов, я их даю и беру обратно!" Летиция собрала сумку и вышла вон, захлопнув дверь. У Яны еще оставалось полчаса сидеть с этим маньяком. Вечерело, вокруг не было не души. Складывалось впечатление, что она работала не в библиотеке, а на поденной работе у него в доме (чистит ковры, как Алексей когда-то). Бог вразумил ее сказать: -- Брик, не знаете ли Вы, Доннелла у себя в кабинете? Он вспыхнул, и она прочитала страх у него в глазах: -- А, э-мм,. Зачем тебе она? -- Вы же хотели передать ей результаты работы до конца года, так вот я ей могу его донести, -- у Яны дрожали руки, но она старалась говорить спокойно. Б.Д. побагровел и его глаза неприятно заметались: -- Доннелла ушла на каникулы, и ее уже не будет до января. Яна не сдержалась: -- Так вы же сказали, что все, что я делаю, чрезвычайно срочно! Он понял, что его поймали, и ретировался в свой кабинет. Яна тупо уставилась на новое задание, не соображая, что к чему, и глотала слезы.В 4:30, молча собрав сумку, она вышла вон. Б.Д. стоял у входа, смущенный, перебирал журналы на тележке. " Merry Christmas,* Брик," -- с сарказмом произнесла Яна. Он что-то пробубнил в ответ.
Бредя через парк до автобусной остановки, и дальше, в автобусе, она рыдала: "За что мне такое? Переехать на другой континент и так влипнуть !" Внутренний голос подсказывал eй, что пытками на работе она расплачивается за гармоничные отношения с мужем и благополучие в доме. В этой жизни всегда приходится за все платить для поддержания баланса. Благодаря этой работе, они с Мартином имели возможность пристойно существовать, даже помогали родителям, родственникам и друзьям. Мучения приобретали смысл. Если в прошлом, в России, Яна терпела одно за другим фиаско в личной жизни, находя утешение и отдохновение в интересной, творческой работе, то здесь - все наоборот. Пусть лучше так, чем иначе. Но, тем не менее, самореализация в работе всегда была для нее важна. "Ничего, не буду же я всю жизнь там уродоваться. Жизнь - полосатая зебра. Но терпеть такое - невыносимо... этот негодяй - мелкий трус, распустившийся за 25 лет в своей безнаказанности. Он глубоко убежден, что управы на него не найти никому. Что же мне делать?"
