— Извини, я не думала, что тогда было все настолько плохо…

— Это не принято освещать в СМИ, — кивнул вас Недас, возвращаясь к своей работе. — Тот период не идет во благо светлому имиджу Совета, поэтому его предпочли вычеркнуть из истории.

— Почему? — спросила Шепард, чтоб разбить повисшую тягостную тишину.

— Сначала беженцы еще надеялись на помощь «цивилизованного сообщества», — меланхолично поведал Дан. — Не военную, конечно, нам сразу сказали, что ввязываться в войну Совет не желает, а гуманитарную. Но и в ней нам было отказано. Ни продовольствия, ни медикаментов, ни планеты для размещения выживших. Ничего. При попытке колонизации Экуны нам и вовсе заявили, что уничтожат, если мы оттуда не уберемся. Хотя это лучше, чем вне пространства Цитадели — на территории систем Терминуса на нас просто нападали сразу и без предупреждений либо требовали банальной дани, которую тогда выплачивать было банально нечем.

— Н-да, — обескураженно сказала Джейн. — А благотворительные организации? У азари их много.

— Благодаря им мы, наверно, и выжили. Как ты понимаешь, восстание гетов произошло неожиданно, мы не готовились к Исходу. И знаменитые четыре корабля-фермы появились не из воздуха по мановению волшебной палочки, — продолжил говорить кварианец. — Запасы продовольствия имелись только на двух сухогрузах. Медикаменты только те, которые имелись в корабельных медицинских пунктах. Спасением тогда стали десятки судов горнодобывающих компаний и три водяных танкера: «Райя», «Теслейя» и «Шеллен».

— Корабли-фермы? — догадалась Шепард.

— Именно. Раннох был засушлив, и для поддержания населения необходимо было снабжать его водой, так что на орбите всегда имелась пара-другая танкеров. И они были наиболее подходящей платформой для создания космических ферм, но сначала они послужили по своему прямому назначению. А потом на них потратили почти все имеющиеся финансовые ресурсы, чтоб переоборудовать под новые нужды. Им тут уже помогали горнодобывающие корабли, благодаря которым удалось поддерживать хоть какой-то товарооборот с внешним миром. Но, несмотря на мобилизацию всех ресурсов, чуда совершить не удалось. Пищу мы научились добывать, но нами были утрачены собственные медицинские лаборатории, а инопланетные корпорации прекратили производство препаратов для кварианцев из-за экономической нецелесообразности. С этим не могли помочь даже благотворительные фонды. В итоге население осталось без вакцинации и в условиях максимальной скученности, что привело к нескольким эпидемиям и вынудило нас облачится в эти скафандры.

— Я… Сочувствую, — неловко сказала Шепард.

Ей было сложно представить, через что прошли за те несколько лет кварианцы. И не удивительно, почему теперь они не вылазят из своих костюмов. Без них они вообще могли оказаться уничтоженными. Кажется, в середине двадцать первого века на земле население нескольких стран Европы сократилось едва ли не на четверть в результате движения антипрививочников, когда вновь вспыхнула чума, прошелся новый штамм гриппа, а из-за кори детская смертность выросла едва ли не до средневековых значений. Но у тех стран были более благоразумные соседи, которым потенциально опасные чумные земли под боком нужны не были и благодаря которым проблему удалось быстро решить. У кварианцев подобных соседей не было.

— Спасибо, Джейн. Я ценю это, — кивнул Дан. — Спустя пять лет после Исхода кварианцев в этой галактике насчитывалось не более семисот тысяч. А сейчас нас уже около семнадцати миллионов. Утренняя война не первая катастрофа нашего вида, но мы их пережили. Переживем и все остальное, что приготовлено судьбой. Но ты ведь пришла поговорить не о кварианской истории, как я подозреваю?

Замявшись на секунду из-за резкой смены темы разговора, Шепард ответила:

— Да, я хотела узнать больше про протеан. Точнее, про Ферос. Ты был там?

— Как это ни странно, да, мне приходилось бывать на этой планете.

— Странно — в прямом или переносном смысле? — не поняв интонации кварианца, уточнила коммандер.

— В прямом. Ферос — не самое популярное место для археологов.

— Почему? — заинтересовалась Шепард.

— Ферос был обнаружен всего на пару столетий позже Цитадели. За прошедшие тысячи лет на планете побывали миллионы мародеров, сотни раз проводились попытки ее колонизации, а азарийские экспедиции успели составить очень подробные трехмерные модели всей поверхности Фероса. Для большинства ученых он уже не представляет никакой ценности, — пожав плечами, пояснил Дан.

— Вот за трехмерную модель им спасибо, — нахмурившись, сказала Шепард, — но она мне не ответит, что на планете понадобилась Сарену.

— Полагаю, Сарен обладает гораздо большими знаниями о протеанской эпохе, чем все ученые галактики, — задумчиво предположил Дан. — Он знает о Канале, знал про маяк на Иден Прайм. Возможно, он был в курсе местоположения каких-то артефактов на Феросе. Или знал предназначение неких артефактов, которые обходили стороной. Я посещал Ферос по схожей причине, мне были интересны псионические интерфейсы.

— Сомневаюсь, что у Сарена были схожие интересы.

— Кто знает? — философски заметил вас Недас. — Осведомленность Сарена о протеанах и их наследии велика. Не зная того, что знает он, судить о его поступках сложно. Но анализируя действия Артериуса, я могу сделать некоторые выводы и прогнозы. Во-первых, Сарен знает об артефакте, именуемом «Канал». Судя по записям переговоров Сарена и Бенезии, полученной Тали от гетов, Канал — это либо ретранслятор, либо блок данных.

— Думаешь, это не оружие?

— По крайней мере Бенезия считала, что Канал приведет к возвращению Жнецов. Сложно доверять существу с настолько затуманенным сознанием и ограниченной информированностью, но она искренне верила в свои убеждения. Канал не оружие — это либо путь к Жнецам, либо информация о них, либо это их ИИ.

Нахмурившись, Шепард постаралась снова вызвать в памяти выжженные в ней протеанским маяком картины. Понятнее они не стали, но интуитивно Джейн чувствовала, что слова Дана согласуются с информацией маяка. Только вот абсолютно не понятно в чем, как и почему.

— Во-вторых, — продолжил говорить вас Недас, — Сарен знает примерное расположение Канала. Благодаря Бенезии он знает, через какой ретранслятор до него добраться. Но он не знает точных координат, которые, по всей видимости, сохранены в маяках. Но тут несколько сложностей. Первая — целых, неповрежденных маяков до сих пор не было найдено. Вторая — информация на маяках зашифрована, что ты уже должна была понять. Я думаю, сейчас Сарен ищет способ расшифровки либо дополнительные маяки, чтоб собрать наиболее полную картину. Вероятно, верны оба варианта.

— Ты считаешь, что расшифровка возможна?

— Шифр маяков — это образ мышления протеан. Его можно понять при должном упорстве. Еще можно попытаться найти ВИ протеан, который являлся бы интерфейсом передачи информации от маяка к непротеанину.

— Образ мышления, значит? Это как при чтении памяти Бенезии?

— Да, только все проще и сложнее одновременно, — отвернувшись от своего стенда, ответил Дан. — Образ мыслей у всех протеан, по моей гипотезе, был однотипен из-за псионического способа обмена информацией. Поэтому понять их должно быть проще. Однако количество живых или недавно умерших протеан несоизмеримо с числом азари, поэтому понять их способ мышления не представляется возможным.

— Значит, на тебя можно не рассчитывать, — безрадостно подытожила Шепард, у которой появилась надежда, что Дан сможет помочь ей с образами в ее голове. — Ладно, посмотрим, какие подсказки обнаружатся на Феросе. Но, чувствую, если там что-то и было интересного, то Сарен нам ничего не оставил. Не думала, что скажу это, но пока меня радует только то, что не было сообщений об уходе из системы Тезея гетов. Если они все еще там, значит, им есть что охранять. Лишь бы не опоздать.

Лететь до Фероса оставалось еще около семи часов. Неизвестно, сколько времени Шепард проведет на планете, потом путь обратно. Пока «Нормандия» мотается от системы к системе, разрезая кинетическим щитом облака межзвездной пыли, Сарен может многое успеть. Оставалось надеяться, что беглый Спектр не мчится прямо сейчас к Каналу.