– Что радует, – пробормотала она.

Возле рядов с тканями она не стала останавливаться, только приметила, какую красоту там можно купить, и решила съездить на следующий день, с матерью.

А потом потянулись ряды палаток. Рабов редко держали на морозе, поскольку в этом случае пришлось бы одевать их тепло, а это стоило денег. По нынешним временам, когда в столице стало тесно от рабов, привезённых с Терры, их часто выставляли прямо на улице, бросив какое-нибудь тряпьё. Ингрид шла мимо рядов стынущих на снегу людей, и её терзала жалость. Но что она могла сделать – у её отца просто не хватило бы денег купить всех, кто тут продавался, а завтра ведь привезут ещё. Да и куда их всех девать.

К счастью, снаружи держали немногих, только тех, у кого была своя тёплая одежда или кто выглядел достаточно крепким. Дочь Сорглана подходила к каждой небольшой группе и спрашивала:

– Среди вас есть врач?

– Нет, – отвечали ей, с завистью глядя на хорошую одежду и меховой плащ. – Может, внутри есть…

Она шла дальше, оскальзываясь на сбившемся в лёд снеге, а её коня вели в поводу за ней. Мелькали лица – небритые, мятые, измученные, часто она узнавала соотечественников, но испуганно отводила глаза – если она приведёт целую толпу рабов, то куда они их денут? Их и разместить-то будет негде. Но если её попросят – она знала – не устоит и купит. Но никто не просил. Большинство, наверное, от холода, усталости и растерянности погрузилось в состояние глубокого ступора.

– Среди вас есть врач?

– Есть. – Немолодого щуплого мужчину била дрожь. Он пытался завернуться в рваный кусок шерстяной ткани, но толку от этого было мало. – Я врач.

– Мне нужен кардиолог.

– Нет, я не кардиолог. Я хирург. – Он посмотрел на неё пустыми глазами. – Не знаю, есть ли здесь кардиологи.

– У моей матери больное сердце. Вы сможете что-нибудь для неё сделать?

– Не знаю, – честно ответил он. – Я же не знаю, что с вашей матерью. Да ещё и без лекарств, без хорошей диагностики… Не знаю.

Она посмотрела на него – он уже отчаялся. Здешняя жизнь явно была ему не по плечу. И теперь, ради того чтоб быть честным, он терял, может быть, единственную надежду на приличную жизнь. Ингрид вздохнула и достала кошелек.

– Сколько? – спросила она торговца.

Столковались быстро, и она пошла дальше, не теряя надежды разыскать нужного специалиста. Вместо кардиолога ей предложили специалиста по лечебному массажу. Впрочем, отказаться от покупки массажиста она также не смогла, но не из жалости, а по причинам практическим. Раздумывая, как бы убедить маму согласиться на массаж, она села в седло и предложила возвращаться. Стоит, наверное, заехать сюда попозже. А пока сгодится и хирург. Он, в конце концов, оканчивал медицинский институт и должен что-то уметь. Уж он, даст бог, поможет при приступе, пусть даже и без лекарств. Она подала мальчишке-гиду полновесную серебряную монету, выслушала его благодарности и отправилась назад.

В дворцовых покоях её встретил недовольный отец.

– Ты могла бы немного подождать меня. Или Канута, он тоже вернулся. Не подобает девушке твоего происхождения ездить по столице одной.

– Одной? – ахнула Ингрид. – Да со мной была целая толпа народу! Охрана, да к тому же служанка.

– Слава Богам, что ты не собралась туда без сопровождения. Но в следующий раз чтоб подобное не повторялось. Мать слишком тебе потакает.

– Отец, я вполне могу обойтись без нянек, – раздраженно начала она, но в следующий момент её перекинули через отцовское колено, да так быстро, что девушка успела только неразличимо пискнуть.

Сорглан пару раз хлопнул её пониже спины.

– Смотри мне, чтоб больше не пререкалась, дочка! Договорились? Есть вопросы, которые не обсуждаются. Вопрос безопасности из них. Поняла?

– Отпусти!

– Я пока ещё глава твоей семьи, твой отец. Делай как положено, или мне придётся тебя запирать. Ладно?

– Ну ёлки, отпусти! – взвизгнула Ингрид, барахтаясь, как жук, перевёрнутый на спину. – Ну пожалуйста.

Сорглан ещё раз шлепнул её и поставил на ноги.

– Ладно?

– Да что ж такое!..

– Не слышу, ладно?

– Да зачем это всё нужно, я же соображаю что делаю…

– Так как, ладно ли?

– Ну хорошо, хорошо!

– Вот и прекрасно. – Он почесал подбородок указательным пальцем. – Иди ужинать.

И подмигнул ей. И в самом деле, в этой возне было больше забавы, чем назидания.

После ужина Ингрид упросила мать позволить врачу осмотреть её, и хирург, отогревшийся у камина, переодетый в сменную одёжку слуги Сорглана, наевшийся наконец и подкрепившийся горячим чаем, принялся выслушивать сердце красной от смущения женщины. Он также воспользовался принесённым Ингрид тонометром и, выйдя от Алклеты, только пожал плечами.

– Она уже немолода, – сказал он. – Сколько ей?

– Пятьдесят шесть.

– Понятно. Сердце пошаливает, нужно бы провести нормальную диагностику: электрокардио, эхо, узи, подобрать лечение, но я, право, теряюсь… Кроме того, давление высоковато. Вы не знаете, у неё всегда такое было?

– Откуда мне знать? Я обзавелась этим прибором в конце лета, а с ней знакома всего полгода.

– С вашей матерью? – непонимающе переспросил он.

– Она мне приёмная мать. Но разве это так существенно?

– Нет. Состояние женщины внушает обеспокоенность, это я могу понять.

– Господи…

– Я сделаю что смогу, но вам нужно будет поискать лекарства. На этом рынке, кажется, всё можно купить. А если не будет, то нужно как-нибудь… Заказать или отправить кого-то. Женщине нужно полноценное питание, поменьше жирного, побольше овощей и фруктов, а в первую очередь – полный покой. Никаких треволнений. И лучше вам, конечно, обзавестись специалистом. Поищите, должен встретиться хоть один.

– Разумеется, я постараюсь. И вам трудоустройство обещаю. – Она улыбнулась. – В мире, где мужики кромсают друг друга мечами и прочими режущими предметами, хирург всегда будет нужен.

– Это даёт мне надежду.

Он шутил, но чувствовал себя явно не лучшим образом. Покосившись на пот, выступивший у него на лбу, она с опаской спросила:

– А вы случайно не больны?

Он провёл рукой по щеке.

– Насколько я понимаю, температура есть.

– В таком случае идите ложитесь. Эльгинн покажет вам, где… Эльгинн, устрой… Э-э, как вас зовут?

– Валентин Михайлович.

– Знаете, забудьте здесь о своём отчестве, вас не будут понимать. И учтите, что очень скоро вам подберут имя в местном духе.

– Я уже понял. – Он попытался улыбнуться, но толком не смог, и девушка поняла, что ему на самом деле худо.

Следующий день Ингрид провела в покоях – попеременно у матери и у себя. У себя она расшивала бисером маленькую сумочку, которая должна была подойти к её бальному платью и послужить косметичкой (она лелеяла надежду, что сможет ввести подобные вещицы в обиход), а у матери разбирала наряды. Хельг громко гремел своими инструментами в соседней маленькой комнатке, отведённой под спальню слугам, и это служило поводом для множества шуток. Он обещал непременно наладить турбинку к вечеру, но работа, похоже, затягивалась.

Ингрид хотелось снова поехать в город, но и Канут, и Сорглан были заняты делами, а она не решалась их сердить. В конце концов, оставался ещё один день, и, если на рынке продаётся хоть что-нибудь подходящее, она сможет купить это и день спустя, перед самым балом. Кроме того, как она поняла по объяснениям матери, Самайн и в королевском дворце встречали в традиционных одеждах, и в расчёт не шло даже то, что гости были из самых разных областей, где чтили свои традиции и носили очень разные наряды.

– Сможешь увидеть много всего интересного, – пообещала дочери Алклета. – Когда-то империя представляла собой с десяток мелких государств.

– А раньше – с сотню различных племен. Да?

– Говоришь о незапамятных временах? – Графиня рассмеялась. – Я бы сказала – с тысячу. Ты плохо себе представляешь размеры империи.

– Совершенно верно. Но интересно будет посмотреть.