Приобретенные на востоке рефлексы меня и спасли, позволив увидеть причину гула и подземного толчка – обрушился второй этаж дома Зингера.

Дом Зингера, что стоит на углу Невского проспекта и Екатерининского канала, – это одно из самых загадочных строений в С.-Петербурге. Сначала тут был оперный дом, в котором давали комедийные представления и который любили посещать богатые господа в поисках любовных приключений с актрисками. Долго ли, коротко так продолжалось, но в 1749 году театр по невыясненным до сих пор причинам сгорел. На его месте власти построили трехэтажный особняк для духовника Екатерины II – протоиерея Ивана Панфилова. Отмаливал протоирей грехи прежних владельцев, отмаливал, да так и не отмолил. Вместо святости пришла коммерция. В 1840-х здание выкупил аптекарь Карл Имзен. По его распоряжению дом перестроили и добавили к нему еще один этаж. Часть помещений Имзен сдавал в аренду: в них располагались лавка, редакция газеты, книжный магазин. После смерти аптекаря Имзена, дом приобрела северо-американская компания «Зингер». Фирма выпускала швейные машины, к тому времени у нее уже было крупное производство в Подольске и 3000 магазинов по всей России. Американские негоцианты хотели построить в центре С.-Петербурга на заокеанский манер одиннадцатиэтажный небоскреб, несмотря на то, что по градостроительному регламенту нельзя строить дома выше Зимнего дворца. Денег на взятки потратили уйму, да все без толку. Чиновники деньги взяли, а разрешение на строительство небоскреба не дали. Объяснились тем фактом, что с деньгами на юге Франции хорошо, а вот на сибирской каторге – не очень. Однако ушлые американцы не сдались и нашли компромиссное решение – возвели декоративную угловую башню, которая вроде и соответствовала градостроительному регламенты, но в тоже время выделялась среди окружающих построек.

Как всегда, в критической ситуации – и это тоже результат опыта и тренировок – время замедлило свой бег. Я отчетливо увидел, как, подобно воде из порвавшегося шланга, брызнули наружу стекла вперемешку с кирпичами и ранили в кровь всех, кто находился рядом со зданием. А чуть позже, через долгие две-три секунды из пролома показался огромный черный Дракон!

Без раздумий я прыгнул в сторону подальше от Дракона. К несчастью, было скользко, и при приземлении я упал на бок.

Дракон неторопливо осмотрел желтыми глазами картину воцарившегося на Невском хаоса, оценил ситуацию и изверг прямо перед собой залп красного огня. Словно бумажные фигурки вспыхнули в его пламени первые жертвы.

К моему изумлению, крылатые валькирии, украшавшие в мирное время фасад здания, не стали сражаться с драконом. Они разом, как по команде, взлетели вверх и расположились вокруг башни, защищая главную ценность американских владельцев здания – огромный магический шар.

Дракон же вовсе не обратил внимание на дев-воительниц. Неспешно, словно был совсем один, дракон повел своей здоровенной рогатой башкой и повторил залп, испепелив всех, кто был правее него.

Я судорожно пытался встать, понимая, что стану следующей жертвой пламени. Однако, правая нога перестав мне подчиняться, как-то неестественно вывернулась и я опять упал.

Рогатая голова Дракона начала поворачиваться в мою сторону.

Неожиданно, кто-то сильным рывком за шиворот поднял меня на ноги. Это был Ксаверий Петкевич в своем истинном обличии.

– Беги! – прорычал мне волкодлак и вознамерился броситься на Дракона.

– Петкевич, мне не убежать. Спасайтесь сами, – попытался я уговорить своего пациента не делать смертельно опасных глупостей. Со взрослым, обретшим все свои атрибуты Драконом не справилась бы и целая стая волкодлаков, а уж одиночка и подавно был обречен.

Не имея возможности или нехотя убегать, мы стояли, поддерживая друг друга в десятке шагов от Дракона. Говорят, что в такие минуты люди вспоминают самое дорогое, что было в их жизни. Не знаю, о чем думал волкодлак, но я за одну долю секунды во всех деталях успел увидеть момент первой встречи с Алисой.

– Александр Стефанович, вы чай с пирожными будете? – спросила она и в мой мир вернулись краски.

Еще я успел подумать, что умереть, вспоминая любимую – это не самый плохой вариант. Еще, что смерть в драконьем пламени – это быстро. Еще, что у меня нет детей и наш род умрет вместе со мной. Мне стало грустно, то ли от того, что я подвел своих усатых предков, то ли от того, что больше не увижу Алису.

Дракон смотрел прямо на меня огромными желтыми глазами и чуть повел вниз и назад головой, как всегда, делают драконы перед огненным залпом.

Вот и все…

Однако неожиданно ситуация в корне переменилась! Огибая Казанский собор, на всех парах выскочил Индрик-зверь. Божественно белый зверь мгновенно оценил картину происходящего и взгляд его васильково-синих глаз подарил надежду всем людям на площади. В ту же секунду Индрик-зверь бросился на Дракона!

Это было эпично! Индрик-зверь ударил своим рогом прямо в середину драконьей груди. А наш русский Индрик-зверь – это вам не европейская лошадка с рогом во лбу. Индрик-зверь – это ого-го! Он – «всем зверям отец» и рог у него соответствующий.

Невольно я начал вслух как молитву читать стихи из «Голубиной книги»:

Огромным рогом да с разбегу ударил Индрик-зверь Дракона в грудь! Ударил… и отлетел. Только раздался металлический звук над городом, словно враз сотня колоколов в набат ударила. Но не таков Индрик-зверь, чтобы от первой же неудачи унывать. Вновь набросился он на Дракона.

Силен Индрик-зверь, да и Дракон не слабже. Хорошо, что хоть дыхалка у него сбилась от первого удара рогом в грудь. Да так сбилась, что не может Дракон прямо сейчас огнем плюнуть. Потому зубами рвет он Индрик-зверя, когтищами своими ранит. И льется рекой на белый снег алая волшебная кровь. Но и самому Дракону плохо приходится. Уже пробил Индрик-зверь драконью броню-чешую! Уже хлещет черная кровь из драконьей раны! И рана та все глубже становится с каждым новым ударом рога.

Четыре крылатые валькирии сверху безучастно наблюдали за смертельным сражением исполинских зверей, всем своим видом давая понять, что их дело сторона.

– Ксаверий, нужно помогать! Боюсь, что не справится в одиночку Индрик-зверь с Драконом! – прокричал я, чувствуя прилив адреналина.

– Что делать?

– Нам нужно драконье стекло, я видел напротив дома Зингера черное зеркало. Разбейте его!

Волкодлак понял все с первого слова. Не успел я договорить, как он стрелой кинулся к черному зеркалу, нанес мощный удар когтистой лапой… и, увидев свое отражение, с воем упал наземь.

Черное зеркало показывает все плохое, что есть в заглянувшем в него. Много черного было в натуре Ксаверия, оттого и корчился он в муках на мостовой.

Но зеркало нужно было срочно разбить!

В отчаянии я крикнул волкодлаку кинуть в зеркало камень.

Превозмогая себя, Ксаверий стал на колени, подобрал кусок оплавленного кирпича и бросил его в зеркало. Со стороны мне было видно, что бросок в общем-то не получился. Кирпич летел медленно, но все-таки долетел и попал прямо в центр зеркала.

Обсидиан (а как я правильно угадал, зеркало было сделано из него) – очень хрупкий минерал. Острый, но хрупкий.

Зеркало разлетелось на куски.

Дальше по моему плану Ксаверий должен был выбрать два осколка покрупнее, для того чтобы одним осколком вооружиться самому, а второй передать мне. После чего мы могли бы атаковать дракона вместе. Конечно, план был самоубийственный. Но как по мне, так лучше умереть в бою, нежели как жертва сгореть в пламени дракона.