***

Касьян стоял у дома Светы около девяти вечера. Небо потихоньку темнело, птицы угомонились, окончив последние аккорды своих песен, воздух был переполнен весной. Света не согласилась поужинать с ним, не согласилась покататься на машине и с нелегкими уговорами разрешила встретить ее у дома, и то без машины, чтобы потом вместе поехать на метро. Все это отличалось от привычных для Касьяна свиданий с другими девушками. Они всегда были всеми руками и ногами за машину, лишь бы не тащиться на свидание пешком. Касьян теперь был в легком недоумении, неужели это и есть свидание? Все, что ему оставалось, это измерять количество ступенек крыльца ее подъезда. Вверх и вниз и наоборот, и по несколько раз, потому что ступенек было всего то три.

Света спускалась пешком с восьмого этажа по лестнице, нарочно замедляя шаги. Слишком внезапной была предстоящая встреча, слишком настойчив казался ей этот парень. Было страшно и одновременно маняще. Света никогда не общалась с такими, как он. Из книг она точно знала, что ничего хорошего не выйдет. Девушка знала, что нужно было просто отказать, когда Касьян предложил посмотреть салют, но Света не смогла этого сделать, потому что…это же он, Касьян, тот, кого она пыталась разгадать весь этот год. Она даже оставила отца вечером одного, наверняка понимая, что у него в комнате, скорее всего в шкафу, под одеждой, припрятана очередная бутылка коньяка и некому будет отговорить, уговорить его отказаться от поиска истины этим способом, ставшим пугающе частым. Но вот сейчас, когда Света спустилась на третий этаж, проводя рукой по шероховатым перилам, разглядывая незамысловатые зеленые стены, все это уже казалось каким то отдаленным от нее сегодняшней, что совесть почти не мучила ее.

И только когда, открыв дверь подъезда, она встретилась взглядом с карими глазами Касьяна, страх пересилил, и первым желанием, которое пронеслось молнией в ее голове, было бегство отсюда. Конечно, она не убежала, не сделала и пол шага назад, она решительно подошла к Касьяну, отвечая улыбкой на его улыбку, вкладывая ладонь в его ладонь. Может быть, так она поступила потому, что позади остался ее дом, где нет никого, кто бы мог спросить “как твои дела” вот так, как это только что сделал Касьян. И она постаралась позабыть все причины, по которым могла бы сказать, что ее дела не очень-то и хороши.

Всю дорогу до Воробьевых гор, не обращая внимания на городской шум, на множество людей, они, не переставая разговаривали, наполняя и сближая пространство между ними общими точками соприкосновения. Пока их было немного: кошки, поэзия, море и спагетти.

– Спагетти? Не похоже, что ты любительница мучного. Ты такая худенькая, – произнес Касьян, оглядывая очень стройную фигуру Светы.

Все его знакомые девушки постоянно сидели на диетах, не позволяя себе лишнего кусочка, чтобы выглядеть так же, как девушка перед ним.

– Нет, это правда! Могу есть лазанью на завтрак, обед и ужин.

– И ты сама готовишь?

– Конечно, – так просто ответила Света, что у Касьяна и в мыслях не пронеслось, что она врет.

– Неужели я наконец-то встретил идеальную девушку? Все, я покорен!

Касьян видел даже при свете зажигающихся еще бледных фонарей, как она залилась румянцем, как опустила взгляд себе под ноги. Да, он действительно не встречал таких. При очень придирчивом рассмотрении, он мог бы найти в ней маленькие изъяны, найти черты, не дававшие назвать ее стопроцентной красавицей. Но он и не хотел ничего этого находить. Она была обладательницей той красоты, что когда-то увековечили на своих полотнах великие художники. Утонченная, нежная, изящная, с легкой походкой и красивым голосом. В конце концов просто умная, тактичная и несовременно благородная. Касьяну хотелось смотреть на нее, касаться ее, разговаривать с ней.

– Почему ты бываешь такой грустной иногда? – поинтересовался он, когда они заняли места среди других желающих поглазеть на салют.

– Моя мама погибла в автокатастрофе год назад. – Слова сами выскочили из губ Светы так, что она ничего не почувствовала.

Вначале, когда все случилось, она вообще не могла произнести слова, что мамы больше нет, уклонялась от ответа на вопрос, как поживает ее мама, при встрече со знакомыми, которые еще были не в курсе. А теперь могла вот так просто сказать, хотя где-то внутри пробежал холодок и прозрачная слеза готова была уже скатиться по щеке. Света не хотела плакать в этот вечер. Весенний свежий ветерок быстро высушил эту непрошенную слезу.

– Сочувствую тебе, – проговорил Касьян, но Света не расслышала этого, потому что начался салют, громкий и впечатляющий своим размахом, засверкавший яркими разноцветными огнями на необъятном темном небе.

Касьян почти не смотрел на салют, ему было не интересно смотреть ввысь. Он смотрел на нее, хрупкую, нежную, пережившую такую трагедию. Он смотрел на Свету, на ее полуоткрытый от восхищения мощи салюта, словно зовущий к поцелую, рот. Да, он знал, что это глупо, что не для него она запрокинула голову и приложила одну руку к груди, а другой коснулась его руки. Где-то в глубине души Касьян понимал, что ее заворожило само зрелище, происходящее на небе, и если он поддастся эмоциям, то может проиграть все и сразу. Но так же он понимал, что никогда не чувствовал такого раньше, что этот момент никогда больше не повторится, что если он не попробует поцеловать эту девушку сейчас, то всю жизнь будет жалеть об этом, потому что все остальное пустое, скучное и неинтересное, все, кроме этого “сейчас”. А завтра может и не быть.

Света восторгалась красочными всполохами на небе, ею завладело давно знакомое чувство безграничного счастья, такое, какое бывало только в детстве. Этот день, этот праздник, который был бесконечным поводом для гордости, улыбок и слез, все это делало салют таким особенным. Но было и еще кое-что. Света отвела взгляд от неба к темным глазам парня, стоящего рядом, и в этот прохладный весенний вечер ей стало жарко, будто она стояла у разгоревшегося костра. Она поняла, что он сейчас ее поцелует. Конечно, этому можно было бы мягко воспротивиться, перевести все в добрую шутку, но… Но ей вдруг нестерпимо захотелось узнать, каково это, поцелуй такого парня, как он, мягкие или твердые у него губы, и сможет ли она не потерять головы после первого в ее жизни поцелуя.

Касьян медленно, будто боясь спугнуть, провел рукой по ее шелковистым волосам. Осмелев, он обнял ее, скрепив руки на ее тонкой талии, и притянул к себе. Касьян чувствовал, как ее тело затрепетало от такой близости между ними, как ее ресницы опустились вниз, боясь открыться ему.

– Посмотри на меня, – произнес он, бережно приподняв ее подбородок так, чтобы она могла видеть его лицо.

И Света посмотрела прямо на него, едва различая черты его лица вблизи, освещаемые лишь вспышками салюта, но она и так хорошо изучила их в незаметных своих наблюдениях за ним в институте. Ничего больше не было, кроме его твердых губ, умеющих творить чудеса с ее губами, тепла, согревающего ее, немного замерзшую на ветру, и оглушительно громких залпов салюта Победы.

Глава 4. 10 мая

Утро плавно переходило в день, но Света все еще была в постели. Погруженность в раздумья нарушила установившуюся привычку начинать новый день с молитвенного правила. Внутри нее возникали такие разные эмоции, что Света не понимала, как они могут ужиться вместе. Ей было стыдно за вчерашний поцелуй, она не понимала, как могла позволить поцеловать себя тому, кого почти не знала. Но наибольшим волнением в ее душе, был тот факт, что ей это понравилось. При воспоминании о губах Касьяна ее тело пронзал электрический ток. Наверное, нужно было просто признать, что он ей нравился, нравился давно, наверное, с тех пор, как она его увидела. И в том, что он подошел, заговорил, пригласил, не было ничего необычного, как ей показалось сначала. Света вполне могла понравиться и ему, не смотря на то, что девушки, которых она видела рядом с ним, сильно отличались от нее. Эти девушки одевались броско, щедро использовали на лицах так называемый тюнинг, хвастались друг перед дружкой свежим модным маникюром, они были раскованными и яркими. А Света была не такой. Ее воспитывали по-другому. Удлиненные юбки и платья, скромность, послушание, все это долгое время являлось частью ее, и она не возражала. Но что, если Касьяну все это может показаться нелепым, старомодным и скучным? Сможет ли она остаться самой собой рядом с ним? Ответ был очевиден.