– А ты? – Эсперанса ощутила укол тревоги, но постаралась скрыть его от подопечной.

– Даже не знаю… – девушка вертела перед собой чашку с недопитым чаем, – с одной стороны, мне бы хотелось вернуться. И я знаю, что мой отец, – на последнем слове она запнулась, – мой приемный отец одобрил бы это, но мне нравится выступать с тобой. Да и ты всегда говорила, что в Ронгарде я одна такая, а моя уникальность послужит мне отличным пропуском в жизнь.

– Да, пожалуй, – кивнула певица, размышляя, правильно ли поступила, толкая девушку к артистической карьере.

По собственному опыту она знала, что такая дорога могла принести хороший материальный достаток, но требовала значительных жертв. И сложно было сказать, какие опасности окажутся более тяжкими: те, что поджидают служащего благотворительной миссии в диких странах или те, которым подвергаются женщины–актрисы.

***

Большой благотворительный бал. Сотни свечей, бриллианты на обнаженных дамских плечах и черные мужские фраки, смех, шампанское, музыка. Мисс Аластра Барет давала прием в пользу больницы для бедных. Ходили слухи, что это лишь первый шаг к облагораживанию городских трущоб и есть таинственный бизнес–план для этой части города, который сулит сказочные барыши всем посвященным. И потому все самые знатные жители города были приглашены на вечер. А кроме них несколько высоких столичных гостей, что добавляло веса мероприятию. Этого было достаточно, чтобы каждый, кто хоть что–то из себя представляет, стремился попасть на праздник.

Но даже в пестрой толпе гостей Эсперанса и Умка умудрялись выделяться. Огненно–красное вечернее платье певицы с низким декольте и длинным шлейфом навевало воспоминания о танцовщицах фламенко на раскаленных от солнца улицах городов Фреосы. Короткая стрижка и экзотическое шелковое одеяние Умки же вызвали недоуменные шепотки. Но слух о том, что сегодня будет выступать знаменитая мисс Серна, звучал гораздо громче и быстро разнесся по залу.

Почти сразу из толпы вынырнул пожилой мужчина в темно–лиловом фраке с заметной лысиной и аккуратной седой эспаньолкой.

– Ах, моя дорогая, сегодня вы превзошли красотой сами себя, – консул Фреосы, дон Рафаэль Гарсия, склонился перед Эсперансой в галантном поклоне, припадая к руке, – идемте скорее, я всем вас представлю.

Женщина едва успела поприветствовать хозяйку и отдать последние указания своей спутнице, когда консул увлек ее в глубь парадных залов. Покровительство консула было одним из ее козырей и она намеревалась воспользоваться им в полную силу. Пару лет назад она вполне успешно изображала увлеченную любовницу племянника дона Рафаэля, об ориентации которого ходили тревожные слухи. Маленький спектакль закончился браком юного шалопая и не менее юной и наивной девицы с хорошей родословной, после чего Эсперанса отошла в тень. Но консул не забыл оказанной услуги, а также по заслугам оценил деликатность и молчаливость соотечественницы. Он уже изрядно помог ей с документами, например, для опеки над Умкой. Теперь же был готов представить и рекомендовать ее своим великосветским друзьям. Это было весьма полезно, тем более что ее прошлый патрон, крупный золотодобытчик, оплачивавший значительную часть их счетов последние полгода, предпочел отправится в длительное путешествие в компании новой пассии и теперь требовалось присмотреть ему замену.

Некоторое время спустя внимание Эсперансы привлек мужчина в парадном мундире. Примерно ее лет или чуть старше, он не был красив в общепринятом смысле слова, но его строгие черты лица и мужественная фигура притягивали взгляд. Серые глаза незнакомца казались полными льда даже в окружении радостей бала. Общее впечатление отстраненности и решительности, которое излучал весь его облик, словно гипнотизировало певицу.

Поймав направление ее взгляда, дон Рафаэль доверительно сообщил:

– Это Бьерн Лефрид, старший инквизитор.

При этих словах Эсперанса почувствовала, как ком страха обжигающим холодом скользнул куда–то в желудок. Инквизитор. Возможно, самый опасный человек в этом зале. Особенно для нее. Но даже страх перед его должностью не смог развеять наваждения, не позволяющего отвести от него глаз. Между тем консул продолжал:

– Странно, что он сегодня здесь, последнее время он редко появляется даже на обязательных приемах. После смерти жены два года назад заделался настоящим отшельником. Представляете, – дон Рафаэль понизил голос до шепота, – она погибла одной из первых от рук того таинственного убийцы, о котором пишут газеты. Вы же слышали об этих ужасных происшествиях?

Сплетни о подробностях будоражащих убийств немного отвлекли Эсперансу, но тем больший шок она испытала, когда поняла, что консул ведет ее прямо к инквизитору.

– Господин Лефрид, всегда такая радость, хотя и не частая, видеть вас на подобном мероприятии, – консул был сама любезность, как и подобает опытному дипломату.

– Добрый вечер, господин Гарсия, – приветствие и поклон инквизитора были так же строги, как весь его облик, – действительно, я не большой поклонник светских сборищ, тем более в такое тревожное время, но есть мероприятия, пропустить которые невозможно. А вы снова хотите обсудить вопросы регистрации эмигрирующих магов?

– Ну что вы, разве я бы стал тревожить вас на балу делами? Тем более в такой изумительный вечер! – Дон Рафаэль продолжал беседу, ничуть не смущенный холодностью собеседника.

– В таком случае, вы не представите меня своей даме? – Бьерн окинул Эсперансу совсем не светским пристальным взглядом, от которого у нее по позвоночнику побежали мурашки.

– О, конечно, где мои манеры, – консул отвесил изящный для своего возраста поклон, – сеньорита Эсперанса де ла Серна, позвольте представить вам господина Бьерна Лефрида.

Сколько раз мужчины целовали Эсперансе руку? Сотни? Тысячи? Не меньше десятка даже за сегодняшний вечер. Но сейчас, когда инквизитор дежурно склонился к ее руке, это простое касание послало электрический разряд по всему ее телу. Теперь под обычной своей маской светской любезности ей приходится прятать уже не страх, а какой–то новый, неожиданный трепет. Трепет, который она не чувствовала даже шестнадцатилетней девушкой в свой первый светский сезон, когда лучшие кавалеры родного Пуэбло Нуэсто искали ее расположения.

– Наслышан о ваших музыкальных талантах, – комплимент Бьерна прозвучал равнодушно–вежливо. Чудилось, что в отличие от женщины, на него это знакомство не произвело никакого впечатления. Или это тоже просто маска, ставшая привычнее собственного лица?

Эсперанса поймала его непроницаемый взгляд и почувствовала, как в ней разгорается охотничий азарт, желание во что бы то ни стало пробить броню сковывающего его льда и вызвать интерес. Эта мысль взбодрила и помогла ей несколько совладать с бабочками, беспардонно порхающими в животе.

Быстрым и изящным движением Эсперанса поправила прическу, вся выпрямилась, словно скинув с плеч груз забот, и горделиво взглянула ему в глаза. Это не был заискивающий взгляд куртизанки или расчетливый взгляд светской львицы, это был взгляд аристократки, унаследованный от многих поколений благородных предков. И тут же для контраста она улыбнулась самой томной своей улыбкой, а потом чуть подалась вперед.

– Сеньор Лефрид, – мастерски управляя своим голосом, она проворковала его имя, добавляя беседе нотку интимности, – А я наслышана о том порядке, который вы навели в городе с магами. Многие восхищаются вашей работой, – еще одна соблазнительная улыбка, призванная намекнуть, что восхищение вызывает не столько его работа, сколько сам инквизитор.

Эсперанса не зря считалась одной из самых изысканных дам полусвета, и вот уже Бьерн с заметным трудом пытался удерживать взгляд только на ее лице, а в его глазах вспыхнул огонек мужского интереса, когда вместо ответа он отвесил ей легкий поклон в благодарность за комплимент.

Но светские условности диктовали свои правила. Еще несколько ничего не значащих фраз и дон Рафаэль повел Эсперансу дальше, на встречу с другими гостями. Внимание мужчин, знатных и состоятельных, и вихрь новых знакомств позволили ей отвлечься от вызванных инквизитором странных и пугающих эмоций.