Образно выражаясь, Ренар был тем генералом, что идёт в бой впереди своих солдат. И, кто бы что ни думал, ему верили, за ним шли.
Когда получивший все инструкции, с бомбой и банкой краски за пазухой, сержант Гавкинс покинул наш дом и сел в кеб, мы все навострили уши. Громыхнуло минут через пять-шесть, улицу озарило фейерверками, раздался свист констеблей, и общая шумиха начала набирать обороты.
— Все сидим тут, — жёстко приказал мой учитель. — Если всё прошло, как планировалось, мы узнаем об этом из газет. Если же Гавкинс сглупил и подорвал сам себя, то я назову его самым тупым псом Британской империи! И потребую, чтобы именно эти слова были выбиты на его надгробном камне. Шарль, не забудьте подать мне утренние газеты к завтраку.
В такие моменты я буквально поражался его чёрствости и бездушию, но Лис был неумолим. Меня отправили спать, в доме погас свет, и, наверное, ещё никогда я так страстно не желал, чтобы утро наступило быстрее! А лучший способ этого достичь несложен, надо просто уснуть. Что я и сделал…
Сны были размытые и незапоминающиеся, так что мне вам даже и рассказать нечего.
Вскочил как по часам, в семь утра, привёл себя в порядок, а когда спустился вниз, старый дворецкий как раз накрывал ранний завтрак для моего учителя. Месье Ренар был в прекрасном расположении духа, он улыбался и подкручивал усы.
— Присоединяйся, мальчик мой, пока омлет не остыл. — Широким жестом он пригласил меня за стол. — Думается, в ближайшее время нас ожидают хорошие новости.
Примерно часа через два утренние газеты доказали его правоту. Мы все смогли наконец-то спокойно вздохнуть. Лис попросил меня прочитать заметку.
«Ужасное преступление! Кошмарные подробности! При въезде на Тауэрский мост, на перекрёстке, взорвался паровой кеб! Страшной силы поток пламени прорвал крышу, напугав кебмена и прохожих! — с выражением начал я. — Подоспевшая полиция в клубах дыма выяснила, что в кебе ехал сотрудник Скотленд-Ярда, известный герой города сержант Гавкинс! Увы, от него осталась лишь горстка пепла, лужа крови и форменные ботинки! Это ужасное, дикое, бесчеловечное злодеяние не останется безнаказанным, как заявили нам в Скотленд-Ярде!»
Месье Ренар удовлетворённо похлопал в ладоши.
— Сэр, тут продолжение, — я вежливо прокашлялся, — читаю:
«Как удалось выяснить редакции, взорванным кебом управлял выходец из России. Напрашивается вопрос: а случайно ли это? Не думаем. Наверняка именно он и причастен к этому ужасному преступлению, тайно изготовив бомбу, убившую нашего дорогого, всеми любимого сержанта, а взорвал в своём кебе, чтобы отвести от себя подозрения. Почему? Потому что больше некому, а эти русские жеребцы способны на всё! Куда только смотрит британский парламент?!»
— Шарль, откупорите бутылку шабли, у меня есть повод отпраздновать наш маленький успех. Ну и яблочный сок для Майкла, он тоже очень старался, и без его помощи вряд ли бы это дело имело такой успех!
— Сию минуту, месье.
Впрочем, должен признать, что так называемое празднование было весьма коротким. Мой учитель лишь пригубил бокал белого вина, благосклонно кивнул мне и с головой ушёл в изучение двух оставленных сержантом записок.
— Что скажешь, мой мальчик? — спустя полчаса-час спросил он, зевая и откидываясь в кресле.
— Больше всего это похоже на математические формулы, сэр, — честно ответил я. — Боюсь, высшую математику мы ещё не проходили в школе.
— Хм, сначала я думал так же.
— Вы разгадали шифр?
— Ох, Майкл, да он примитивен! Всё построено на том, что человек считает себя слишком умным, а задачу чрезмерно научной. Однако что будет, если взглянем не с точки зрения цифр, а букв?
Мне было жутко обидно, но, кроме ряда математических формул, я ничего не видел. Оба листка были разной степени потрёпанности, но текст формулы совершенно идентичен.
Хотя сейчас, при детальном рассмотрении, я не рискнул бы с уверенностью сказать, математика это была, физика или химия. И всё-таки во всём этом был какой-то скрытый смысл. Если мой учитель его видит, то почему не вижу я?
Нечестно, непонятно, несправедливо…
Я попробовал перечитать формулу в обратном порядке, сложить все цифры (включая буквенные обозначения по алфавиту), произвёл все возможные действия по порядку, потом в хаотическом разбросе и всё равно ничего не достиг. Высчитывал отдельно цифры и буквы, манипулировал с зеркальным отражением, но в конце концов плюнул и сдался. Не то чтобы это было не по моим мозгам, а скорее вообще вне нормальной человеческой логики.
— Кстати, как у тебя со зрением? Очки не носишь?
— Нет, сэр, вы же знаете. У меня отличное зрение.
— И всё-таки примерь. — Месье Ренар протянул мне чьи-то очки с очень толстыми стёклами.
Я недоумённо уставился на него, но он настаивал. Пришлось пожать плечами и подчиниться, всё равно выбора не было.
— Сэр, я ничего не вижу, всё расплывается.
— Примерно на это и расчёт. Расслабься, смотри, ни о чём не думай, просто читай.
На минуточку мне захотелось снять эти дурацкие очки, когда вдруг… Ньютон-шестикрылый! «НаКаЗаНие##µ##БОЛЬ##µ## 7меРтЬ», — не веря своим глазам, прочёл я и повторил вслух:
— «Наказание, боль, смерть». Если, конечно, семёрка обозначает букву «эс», а знак бесконечности просто запятую.
— Почти правильно, — удовлетворённо хмыкнул Лис. — Но попробуй прочесть это ещё раз, используя знак бесконечности в прямом смысле. Тогда получится…
— Наказание (бесконечно), боль (бесконечно), смерть…
— Думаю, смерть окончательна. Примерно такие же записки нам могли бы показать сержант и инспектор. Но вопрос не в этом, а в том, кто это написал?
— Не знаю, сэр.
— Это как раз и неудивительно, — вздохнул месье Ренар. — Обиднее то, что я этого не знаю тоже. Но кто-то должен знать, и мы это (прости за тавтологию) в конце концов узнаем!
Я недоверчиво покосился на него, а мой учитель уже что-то старательно писал, чуть высунув от старания язык. Буквально через минуту он поделился со мной результатами своих трудов.
Платим десять фунтов стерлингов за расшифровку математической формулы, случайно попавшей нам в руки:
Далее текст был оборван.
— «С предложениями обращаться в письменной форме по адресу», — Лис на секунду задумался, а потом подмигнул мне: — Где проживает твоя драгоценная бабушка?
Я автоматически продиктовал адрес. Прозрение пришло примерно через секунду.
— Сэр, а это не опасно? Что, если эти таинственные отравители придут прямо к ней? Это слишком рискованно!
— Мальчик мой, вспомни свою бабушку, хорошенько подумай и представь печальную судьбу тех, кто решится ей угрожать. Сколько часов (нет, минут!) они проживут на этом свете?
К стыду своему, на тот момент я позволил себя уговорить.
Да и как можно было сопротивляться непробиваемой уверенности и харизме моего рыжего учителя? Я был слишком доверчив и юн, чтобы всерьёз спорить с этим коварнейшим проходимцем и благороднейшим из всех известных мне джентльменов. Дело принимало очень запутанный оборот.
В общем, в то же утро я своими руками отнёс запечатанный конверт с этим сообщением в редакцию одной из самых тиражных газет, и уже к полудню в колонке объявлений стояло наше предложение о расшифровке формулы. Хотя кого это могло заинтересовать, если весь город только и говорил об ужасном взрыве кеба близ Тауэрского моста и трагической гибели сержанта полиции.
Это была самая яркая новость дня! Поэтому визит инспектора после обеда казался абсолютно закономерным и естественным даже для меня.
А вот речь мистера Хаггерта была абсолютно непредсказуемой:
