– Вилл! – воскликнула в телефоне Ната, едва я ответила на звонок.

– Ната?

– О чудо! Я уже минут пять звоню тебе! – шутливо ругалась подруга.

– Я рада тебя слышать! Как ты? Где ты? Что с тобой?

– Вилл! Я звоню поздравить тебя, а не рассказывать последние новости! – говорила девушка. Голос ее начал прерываться.

– Я жутко переживала… Я так… Ната, я хотела…

– Дорогая Вилл, поздравляю тебя с наступающим Новым годом! Желаю тебе встретить свою любовь, избавиться от низкой самооценки, купить машину и слушать свою подругу!

Я рассмеялась, хотя из глаз вот-вот потекли бы слезы.

– Двоюродный брат с родителями приехали и грозились поставить елку у меня на тумбочке. Я думала, это самая неловкая минута в моей жизни, но потом я узнала, что меня вынес какой-то молодой паренек. Знаешь, я в жизни так не хотела домой, как сейчас, – Ната шумно вздохнула.

– Прости меня.

Договорить мне не суждено. Она вновь перебила.

– Да, прощаю. Но в будущем мы не идем туда, куда хочешь ты. А идем туда, куда хочу я.

– Хорошо.

Этот Новый год разительно отличался от всех предыдущих.

И дело даже вовсе не в том, что в канун праздника я едва не погибла. Что-то изменилось в мире вокруг. Перемены ощущались и во мне. Казалось, впереди ожидает нечто новое, что-то, что изменило бы все.

Я обвела взглядом нашу небольшую уютную гостиную, не задерживая толком ни на чем внимания. Ни на сидевших за праздничным столом людях, ни на скромной, но старательно вырезанной собственноручно гирлянде, спадающей с потолка, ни на старенькой ели в углу, чьи ветви вмещали все наше богатство игрушек, ни на подарочных коробках и пакетах под ней, ни на расположившейся у стола Никки, буйно виляющей хвостом. Как часто люди ловят себя в такие мгновения? Моменты перелома, перехода из одной субстанции в другую, те редкие минуты, когда ты и не в прошлом, и не в будущем, и ощущаешь это настолько четко, что даже реальный, осязаемый и видимый мир становится, будто бы, неважен и эфемерен. Что мы теряем и что приобретаем в эти моменты, и для чего они нам нужны?

В нашем доме гости – весьма редкое явление. Те, что сейчас сидели с нами, видимо, и вправду были важны моим родителям. Мама открыла им сердце и позволила стать частью одной нашей старой традиции. За несколько минут до наступления Нового года она раздала присутствующим небольшие клочки бумаги и пустила по столу ручку, проговорив дважды то, что нужно сделать, а отец тем временем с сознанием дела выложил из кармана зажигалку. Это был показательный ритуал. Он означал, что Розали и Пол приняли эту пару.

Вписав в свою бумажку желание, я свернула ее и подожгла самой первой. Пепел осыпался в наполненный бокал. Помогало ли мне раньше подобное мероприятие, и исполнялись ли мои желания, я не помнила, однако я точно могла сказать – я была счастлива. И годом, и двумя, и пятью ранее. Имело ли значение то, что будет вписано в тот листок?

Абсолютно никакого.

И все же, я запомнила, что написала.

Глава 5. «Западня»

Открыв глаза ближе к обеду, я внимательно прислушалась к тишине вокруг. В доме не сплю только я. Абсолютно тихо. Слышно только далекую автостраду. Новогоднее утро – всегда обед. Я понежилась в мягкой постели, полежала с закрытыми глазами еще минут десять и все же решилась встать. Без особой спешки я поднялась с кровати, подошла к туалетному столику, на ходу пытаясь не наступить на вальяжно расположившуюся у кровати питомицу. Никки сонно перевернулась на другой бок и уснула. Мое счастье – она не хотела на улицу.

Вид у меня был вполне живой. Глаза плохо открывались, но увидеть себя мне это не мешало. Тушь вчера я не смыла. Темные пятна ползли вниз по щекам и вверх к вискам. Краснота белков не спадала. Левый глаз почему-то распух еще сильнее. Вид лопнувшего капилляра меня смутил, так как я о нем не помнила. Пришлось взять средство снятия макияжа и избавиться от остатков былой красоты. Пока я терла лицо, кожа из сероватой превращалась в малиновую. Я растянула губы в улыбке и многозначительно посмотрела на саму себя. В принципе, очень ничего.

Надев на себя домашний хлопковый костюм, я вышла в коридор. Тяжелой ленивой поступью, за мной брела Никки. Дверь в гостиную осталась слегка приоткрытой. Сама того не желая, я обратила внимание на разложенную постель и капну темных волос Мэри на одной из подушек.

Будучи в кухне, я закрыла за нами с Никки дверь. Доберман села напротив своей тарелки и бездумно уставилась в то место, где должен быть корм. Это ее своеобразный тонкий намек. «Вилл, где еда? Вилл, я не поняла, где эта чертова еда?»

– Сейчас, Никки, – прошептала я ей, и взяла совочек для корма, торчавший из контейнера.

Пока собака ела, я решила поставить кофе. Засыпав необходимое мне количество в турку, и залив в нее воды, я включила плиту. Едва в воздухе родился терпкий кофейный аромат, в коридоре что-то зашелестело. Никки радостно подскочила к двери.

– Доброе утро, – тихо произнесла мама, войдя в кухню, и тут же обнаружила турку на плите. – Мне сделаешь?

– Доброе, – ответила я. – Да, сейчас.

– Давно встала?

– Нет, только что.

Мама собрала волосы в хвост, соорудив на голове некое подобие ананаса, и плюхнулась на стул передо мной.

– Плохо? – с пониманием, обратилась я к Розали. Вид у нее не отличался от моего четверть часа назад.

– Давно я не пила…– она поморщилась и принялась тереть шершавыми ладонями заспанное лицо.

– Хорошо, что я не пила, – съехидничала я.

– Да… – пауза. – Хотела с тобой поговорить, Вилл. Ты вчера рано ушла. Сейчас только, проснусь. Ладно?

– Конечно, ладно.

Мама зевнула, кряхтя потянулась и потащила себя в ванную комнату.

Кофе как раз подошел, когда Розали вернулась за стол.

– Мм… Запах! – оживленно улыбнулась она, жадно втягивая носом горячий воздух над чашкой.

– Бразилия. Светлая обжарка. Чистая арабика, – отзеркалив ее движение, ответила я. – Я говорила тебе, очень стоящий!

– Выбирать я не умею. Доверяю в этом плане тебе.

Мы сделали по глотку. Странно, но я не помню, когда последний раз, вот так просто, сидела с матерью и мирно пила кофе. Кажется, целую вечность назад. И чем мы были заняты все это время…

– Я кое-что узнала, Вилл, – внезапно начала Розали. – Мэри знает, кто тогда вытащил вас и других ребят в Парнасе.

Я поставила чашку на блюдце и подалась вперед.

– Мы разговорились вчера… Она сказала, что знает, кто тогда был с вами. Ты их не знаешь, но я видела этих ребят пару раз.

«Ого».

– Вы знакомы? – спросила я воодушевленно.

– Да. Это Джон и его друг, Дориан. Джон вроде… Приемного сына Сэма. Он взял его под опеку еще подростком, – мама потянула еще глоток и посмотрела на меня. – Могу попросить познакомить вас. Хочешь?

Я поежилась.

Не люблю маминых «знакомых-дефис-родственников-дефис-коллег-дефис-просто-виделись-пару-раз». Как правило, любые, даже самые случайные и непрочные связи, впоследствии оказывались обременяющими и к чему-то принуждающими. Мне больше нравилось держаться вдали от ее друзей, а своих держать вдали от нее.

Но сейчас ситуация была другой. Они спасли меня и мою подругу. Я должна их поблагодарить.

– Они с Сэмом пригласили нас к себе сегодня вечером. Можно как раз и с ребятами познакомиться. Поедешь?

– Хорошо, – ответила я. – Буду рада. Как раз поблагодарю их за помощь.

– Вилл, только… – мама резко умолкла и скривила непонятную гримасу. – Эм… Ладно.

– Что? О чем ты, мам?

– Да ладно. Позже.

– Нет уж. Говори сейчас, что не так.

Взгляд карих глаз женщины устремился на меня. Она терялась с ответом.

– Возьми с собой пару вещей. Мы, возможно, заночуем там.

– Ох… Конечно.

Уверена на сотню процентов – она не это хотела сказать.

– Ты ничего не скрываешь от меня?

Женщина усмехнулась.

– Что от тебя мне можно скрыть?