– А как, Катя, вы поживаете? Как Генка?

– Да все хорошо. Генка по-прежнему работает сварщиком. Стал, правда, чаще приходить с работы пьяным.

– Да разве Гена много пьет? – вмешалась мать.

– Бывает, и частенько, – строго сказала Катерина.

– А как у Даши здоровье? – спросила Люда.

– Да ничего, слава богу!

Василий с отцом вышли из-за стола и пошли курить на улицу.

– А у моей Тони на все аллергия: на викторию, на апельсины… У нее высыпает сыпь на теле… Я очень внимательно отношусь к ее питанию. Ничего лишнего. Тут мой Васька недавно накормил ее викторией. Я как увидела, у меня шок чуть не случился. Я ему говорю: нельзя, а он свое: что ей будет? Смотрит на меня своим бестолковым взглядом. Вот вечером сыпь и высыпала. Да ну его…

– Ай, – махнула рукой Катерина, – не обращай на это внимания. Все потом пройдет, у детей такое бывает. Надо давать все понемножку: викторию, апельсины…

– Ой, даже не знаю… Мама, ты не против, если мы у тебя с ребятишками поживем до конца лета? – обратилась Люда к матери. – Сейчас у меня отпуск, и хочется подышать свежим воздухом.

– Конечно, Люда! Я буду очень рада, – громко и радостно произнесла Фаина Марковна.

Катеринина веселость куда-то исчезла, и на лице появилась серьезная сосредоточенность. Она поняла, что ее волнения были не напрасны и, что теперь ее, итак беспокойная жизнь, станет еще беспокойней.

– Васька переночует и завтра уедет домой. А приедет потом за нами, когда я ему скажу, – продолжала Люда.

Люда работала уборщицей в детском саду и на работу приходила к четырем часам вечера, в свою смену, а до двенадцати часов она с дочерью спала и даже не провожала мужа на работу, сына в школу. Что уж говорить, даже, когда приходилось гостям уходить рано утром, она не подымалась, а мило нежилась в своей теплой постели. Гости уходили молча, не попив чаю и захлопнув за собой дверь. Это Катю всегда раздражало, и поэтому она очень редко наведывалась к своей сестре. Но ей об этом она, конечно, не говорила, а делилась с мужем своими переживаниями. И угостить гостей чем-нибудь вкусным Люда не торопилась, а наоборот все прятала и говорила, что у них совсем нечего есть, заставляя гостей раскошелиться. А лицо у нее было недовольное, с хитринкой, но белое и сытое.

А когда же она сама приезжала в гости, то все должны были благоговеть перед ней и ее семьей, это она очень любила и становилась милой, общительной да веселой. Только Катерина все помнила, но держала это в себе.

Конечно, Катерина не была жадной и скрягой, а была гостеприимной, доброй и даже прощала обиды. Но всегда отмечала и помнила добро. К Калитиным частенько наведывались гости, иногда с ночевкой. И Катя всех встречала радушно. Их небольшой, ухоженный домик с садиком и просторным двором был всегда открыт для гостей.

Катерина была женщиной красивой, стройной, невысокого роста и имела хороший вкус.

– Здра-вствуйте! – в дверях появилась еще одна дочь Фаины Марковны, младшая Наташа. – А я иду и смотрю издали, чья-то машина. Поближе подошла, батюшки, это же Люда приехала, – весело проговорила она.

– Привет! – отозвалась радушно Люда, сидевшая за столом.

– Как это вы надумали приехать? – Наташа не стала лезть через стол, чтобы обнять сестру, она села на кровать.

– Вот так решили… думали, думали и решили, – ответила Люда.

Ребятишки вышли из-за стола. Кирилл ушел на улицу, Тоня села на маленький стульчик, Даша встала рядом с кроватью.

– А я, как чувствовала, что вы приехали. Думаю, дай схожу к мамке, а тут – вы! – все еще восхищенно говорила Наталья.

Она была высокой, полноватой, с короткой стрижкой на русых волосах. Черты ее лица были грубы, крупны, однако, она была симпатична. Одевалась Наталья очень простенько. Частенько она носила одно и то же, в отличие от Катерины, которая одевалась хорошо, со вкусом, несмотря на постоянный недостаток. И Люда тоже старалась приодеться, но разнообразием она не блистала. Наталья небрежно относилась к одежде, дому, деньгам. Она залазила в долги постоянно, но занимала частенько у матери, зная, что та обязательно ей простит и скажет: «Наташа, не нужно отдавать, ведь вы сейчас сидите без денег, а мы пока не бедствуем». – «Хорошо, мама, как у вас не будет денег, я сразу отдам», – говорила она очень довольная тем, что ей простили долг. Вот и сегодня она принесла деньги, которые занимала три недели назад, в надежде, что они останутся при ней, и она опять сделает довольное и умиротворенное лицо.

Мать вышла из-за стола и направилась на кухню. Наталья последовала за ней.

– Мам, я тебе тут долг принесла, – сказала она тихонько.

– Что, Наташа? А! Да, что ты, потом отдашь, я знаю ты последние принесла… оставь их себе, – сказала взволнованная Фаина Марковна, как беспокойная мать.

Катя тоже вышла на кухню. Услышанное ее расстроило, ведь мать ни одного рубля не простила ей и никогда не сказала: «Катя, тебе трудно, оставь эти деньги себе». Но этого не будет никогда. Даже, когда родители держали корову, молоко Катя всегда у них брала за деньги. А тем временем, Люда все лето жила за счет родителей, не давая ни копейки.

Начиная с мая и по октябрь отец пас коров и неплохо зарабатывал. Еще он держал кроликов, курей и пчел.

Катя вышла на улицу и пошла домой. На душе у нее было скверно.

Дома уже был ее муж Геннадий. Он ужинал после работы. Катерина сделала удивленное лицо, глядя на мужа, потом спросила почему он припозднился и, услышав ответ, села рядом и начала жалобиться:

– Как обидно, если б ты знал, как обидно, что моя мать относится ко мне, как к чужой! Она мне даже никогда копейки ни даст просто так, а наглая Наташка только и выцеживает у матери деньги! И эта Людка приехала! До конца лета теперь будет здесь торчать с ребятней! А мне их кормить…

Геннадий молча поглядывал, то на Катю, то в свою тарелку, говорить об этом он не любил, если не сказать больше: говорить он вообще не любил. Он всегда молчал. А если что-то решался сказать, то долго перед этим размышлял, а потом тихо, с расстановкой произносил, как бы делая одолжение собеседнику. Катерина иногда называла его стенкой, которую можно очень легко отодвинуть и, которая при этом не издаст ни звука. Она же любила поговорить. А больше всего любила кому-нибудь поплакаться, выговориться, а жилетки у нее такой не было. Муж, по ее мнению, был тряпкой, но не жилеткой. А когда он приходил с работы пьяным, тут было вообще не до разговоров – он ложился спать. Когда же он засыпал, то покрывался красными пятнами и храпел. Иногда он разговаривал во сне. А дочерям было забавно смотреть на отца и стараться выведать тайну у него спящего. Говорят же, что спящий человек, особенно пьяный или человек в бреду, может рассказать о себе многое. Катя же их одергивала: «Не лезьте вы к нему, выспится, снова человеком станет». А они на это смеялись. Но самой Катерине было не до смеха, она часто плакала, стоя возле окна, глядя на улицу в никуда.

Может быть Гена был плохим мужем для Кати, но для дочерей он был хорошим отцом. Он никогда на них не кричал и не поднял ни разу руки. Он часто с ними гулял по лесу, делал забавные игрушки из бумаги, мог выслушать и дать добрый совет. Конечно, он стал все чаще приходить с работы пьяным и меньше обращать на них внимания. Но они, по-прежнему любили и уважали его.

Катя всегда говорила, что вышла замуж не по любви. Генка ей просто нравился, он был скромным, симпатичным, ответственным, а ей нужно было выходить замуж. Он предложил, она согласилась. Хотя выходить замуж за своего одноклассника, да еще соседа – не так романтично. Ведь они в детстве бегали на одной улице, ругались, спорили и ни о каком совместно будущем даже не мечтали, если не считать тот факт, что Генке всегда нравилась Катя, и он частенько дарил ей цветы, в тайне мечтая о ней.

– Мать мне ни копейки ни простила, – продолжала Катерина, – а Наташке постоянно дает в долг, а потом, когда она приносит, говорит: «Наташа оставь их себе, вы же сидите без денег… Не надо мне отдавать. У нас деньги есть». И довольная Наташка кладет их обратно в карман. И еще Людка сейчас на их шею сядет да на нашу. А ведь она, наверняка, ни копейки не привезла с собой. Родные прокормят. Ох! Зло берет на мать и на сестер! А у Наташки даже мыла никогда не бывает, соберется стирать, за мылом хозяйственным к мамке идет в такую даль. Нет, чтобы в магазин сходить, она к матери идет. И машину стиральную, которую купила Зинка (Зина старшая сестра) они берут, чтобы белье свое перестирать. Витька постоянно на мотоцикле приезжает… Разве это дело?! Но неужели она не может себе купить стиральную машину. И картошку никогда на поле не садят, когда с огорода кончается, у матери берут. Ты меня слышишь? – спросила Катя у мужа, который уже не поворачивал голову, а смотрел в свою тарелку, – Так, не забудь сегодня полить помидоры, лук и морковку, – громко с досады сказала Катерина, – а я устала…