Лёша Орлов любил поболтать, рот у него не закрывался. Самый толстый из нас, кличка «Пухляш». Всегда причмокивал прежде, чем сказать что-то длинное. Говорил подробномногословное пока не кончалась слюна.

Наша учительница по математике Мария Яковлевна Мохова – мать Виктора, детей не любила, даже отличников. Ей не нравилось всё вокруг, кроме её сына. Все его друзья были для неё просто «говно», а я среди них – самое первое. Я был слегка хулиганистым в школе. От моего баловства доставалось и мне и учителям, которые стеснялись обратиться к милиционеру, а я этим пользовался.

Жизнь по правилам, придуманным другими, скучна. Я стараюсь жить по своим, проверенным, но, не слишком нарушая общепринятых. Однако если в правилах других есть игры, приключения, забавы, с удовольствием соблюдаю им.

В старших классах мы с ребятами перед танцами в школе выпивали для храбрости и куража дешёвое вино. Кто-нибудь предлагал:

– Давай для храбрости бухнём по маленькой!

И мы, где-нибудь по углам школьных пристроек, выпивали портвейн, три семёрки «777» или «Солнцедар», как его называли в народе. Это было «адское пойло», если судить по нынешним временам. Виктора среди нас никогда не было, он сторонился всего ненормативного.

Но с родителями вёл себя скромно и послушно. Когда мой отец узнал об этом, он позвал всех нас к нам домой, налил хорошего вина и строго сказал:

– Пить надо хорошее вино, а не эту «бормотуху», если хотите быть здоровыми. Приходите ко мне, чем где-то под забором пить. Я вам всегда налью и выпьем вместе, как говорят «на троих»! Знаете, откуда эта фраза пошла?

Мы, конечно, не знали таких тонкостей, поэтому отец с удовольствием разъяснял молодежи:

– В советские времена мужчине на обед было принято выдавать рубль. А водка стоила два восемьдесят семь. Хочешь выпить – ищи третьего, отсюда знаменитое «третьим будешь?». И даже сдача на сырок «Дружба» еще оставалась. А вот распивать на троих приятнее всего из двадцатиграненного стакана Веры Мухиной – архитектора, нашей землячки из Феодосии.

И мы «бухали» на «троих». Отец продолжал наставлять:

– Кстати, слово «бухать» тоже связано с этим стаканом, который выпускался на заводе имени Бухарина. Людей, которые слишком часто пользовались «бухариками», тоже стали так называть.

Сам отец пил забавно: то с ладони, то с локтя, а то от уха вёл стакан или рюмку, опорожнял и обратно тащил её к уху.

– Как вы так лихо выпиваете, научите нас, – удивлялись мои друзья.

– Для этого надо достаточно упражняться. Вы ещё маленькие. Надо немного подрасти, – поучал он. – Я учился долго, выпивая свою первую цистерну. Но не курю и вам не советую. Не курю, но рюмку хряпну. Это полезнее, так мне доктор прописал. Упражняться надо во всём. Вот кто меня догонит, тому приз будет?

И мы все бежали за ним по двору через калитку вокруг дома. Но никто из подростков не смог обогнать сорокалетнего мужчину.

– А теперь все на перекладину, – он с подскока прыгал на турник и делал больше десяти подтягиваний. – Каждый по очереди. Делай как я!

Мы сгибали свои тонкие ручонки, но, увы. Дальше шли подъем стула, гири, отжимание от пола…

– Слабаки! Шевелиться надо, – победно бросал гордый наставник моим пацанам обидную фразу и уходил под звук молчаливых аплодисментов. После таких встреч задетое мужское самолюбие заставляло каждого задуматься и понемногу начинали заниматься спортом.

– Ну, у тебя и батя, крутой! – хвалили его друзья, поднимая и мой рейтинг.

Я среди них подтягивался больше всех. Но, когда через полгода Ваня, невысокий крепыш, стал бить рекорды, то его авторитет сразу взлетел среди нас. Позже я узнал, что маленьким легче держать баланс внутренних энергий в районе пупка и они могут добиться большего, нежели люди, у которых длинные ноги или туловище. Правильные пропорции дают силу не только на физическом уровне, но и на ментальном.

Он меня часто наставлял:

– Ты если чем-то занимаешься, то иди до конца. До цели. Даже если смеёшься, то хохочи так, чтобы аж носки с ног слетали. Шутка.

Отец сначала хотел, чтобы я стал тоже милиционером или военным. Бабушка строго сказала:

– Не вздумай Иванка перевоспитывать детей под себя, они и без того будут похожи на вас. Вот лучше переделывай себя, ведь они берут с вас, окаянных, пример. А кем быть им судьба сама покажет.

За продуктами я любил ходить на базар с мамой. Она мне часто говорила, как хорошо, что я не похож по характеру на отца. Сначала я не понимал смысла её слов. Мать была образованной, городской, гордой и упрямой. Она противостояла всем выходкам нашего грубого отца. Когда у него не хватало слов, он пускал в ход руки. Заканчивалось тем, что он опрокидывал столик с чашками, хватал на руки маленькую беззащитную маму и нёс её в другую комнату. Они запирались там, на ключ и слышна была непонятная суета, возня. Потом вдруг раздавался другой голос, он сопел и хрипел, и, как от ураганного ветра, хлопало окно затем дверь. Мама выбегала вся растрёпанная, дрожащими руками подбирала с пола скатерть, опрокинутую чашку, блюдечко, смотрела, нет ли трещин. И уже нежным голосом спрашивала отца, лежащего в успокоении:

– Выпьешь чего-нибудь с пирожком? – и наступала тишина.

Маленьким я не понимал этого домашнего насилия. Но когда подрос и увидел у матери синяки на руках, то однажды, проснувшись ночью от крика, смело встал между ними и сказал, что больше я не буду терпеть и позволять обижать мать. И отец отступил, почему-то заплакав, отошел, вытирая рукавом гимнастерки лицо. Он ведь любил нас. В ту ночь я себе дал клятву, что, когда вырасту, то никогда не ударю женщину. Всегда можно договориться. Я хотел стать сильным, чтобы защищать слабых, как офицер.

Я тянулся за знаниями, читал много книжек. Мать хвалила и метко замечала, что знания – это единственный багаж, который у тебя не может украсть никто, он всегда будет плыть с тобой. А вывод у неё был для меня таков, чтобы я уехал в большой город учиться и стал дипломированным специалистом. И тут же добавляла: «Если не уедешь, то станешь таким же алкашом, как многие местные мужички».

Отца я и побаивался, и любил. Он дал мне имя и закалял во мне силу воли. Когда в жизни возникала непреодолимая стена, то он подсказывал, как её надо преодолевать.

Строить прочную стену научил меня отец. Однажды в огромной стене забора нашего дома образовалась дыра: осыпалась старенькая кладка от времени. И отец взял меня десятилетнего парня в помощники. Когда я посмотрел на всю длину обрушившейся нам «на голову» огромной стены, то ужаснулся. Здесь работы «на всю жизнь» хватит. Но отец спокойно сказал, чтобы я не думал о стене, а представлял и клал всего лишь один кирпич в день. Стало легче работать: уж один чёртов кирпич я легко без проблем смогу уложить в день. И дыра в стене с каждым днём становилась всё меньше и меньше.

А кирпичи сначала были глиняные. Поначалу мешали ту глину попросту с сеном. Как-то раз, потехи ради, решили деревенские кулибины добавить в смесь коровий навоз – и обнаружили, что такой состав придает кирпичам воистину каменную прочность. Именно это открытие и положило начало самой известной местной поговорке «Немного дерьма не помешает!»

Отец сказал мне, что и в жизни движение к цели, к мечте, происходит так же: всю проблему сразу не решить, а вот по кирпичику можно осилить любую. Если возникали проблемы в школе, я клал «очередной кирпич». Все кажущиеся непреодолимые стены в конечном итоге состоят из простых маленьких кирпичиков или ежедневных маленьких шагов к цели. Трудно сделать первый шаг, когда смотришь, насколько впереди велика задача. Но на самом деле задача не большая, это всего лишь один кирпич, один шаг в день.

Когда я что-то ломал из полезных в быту предметов, то отец был не из тех, которые успокаивают, мол, ничего, иди и играй дальше, а я за тебя все сделаю. Нет. Он сурово говорил, сломал, сделай. Не можешь сделать, иди и учись, а я если что, то помогу.