– Бегать, прыгать и веселиться, когда ты уже наконец отстанешь от меня.
– Я инвазор, я диктую ход боя, – пробасил Саламандр, – как ты намерен побеждать?
– Да никак, – пожал плечами Гай и отпустил доспех. – Ты действительно ничего не понимаешь?
– Явно не понимаю того, что доступно твоему маленькому мозгу.
– Явно, – согласился Гай. – Запомни: любая инициатива наказуема. Любое действие порождает пропорциональное противодействие вселенной, которое бьёт по действующему как оттянутый жгут. Поэтому я всегда руководствуюсь принципом «bene qui stat, non moveatur» и тем счастлив. Ну, так что, будешь проверять мою броню?
##1 «Кто хорошо стоит, тому не следует двигаться». (лат.)
Горящие глаза и дерзкая улыбка смотрятся странно на раздвоенном лице, доспехи воли восстановились в прежнем объёме, маленькие кулаки сжались. Взглянув на это, великан сказал:
– Чтобы понять, мне хватит одного удара.
– Не тяни осла за хвост, давай уже!
Иоаннис выпустил из руки туманный меч, удар получился поистине молниеносным и сильным, два Спиритуса столкнулись, разрушительная сила и прочная преграда, Гай содрогнулся всем телом, неприятное чувство давления в голове резко усилилось до болевой вспышки, но тут же и вернулось на прежний уровень. Доспех воли устоял без особых трудностей.
– Как минимум первый тезис гамма-ранга, – заключил Возвышенный, отпуская свой Спиритус.
– Бросай мыслить рангами, они ограничивают и ничего не делают яснее, – посоветовал мальчик, опуская защиту. Шум в ушах тут же стих, напряжённый сосуд, колотящийся где-то в черепе, успокоился.
– Всё человечество мыслит рангами, общество поделено на сословия, оглянись, идеалист, и сам брось свои глупости.
– Гай Игний-Сикулус.
Великан поднял ножны, вложил в них клинки и внимательно посмотрел на крошечного мальчика далеко внизу.
– Бифронтис подходит больше.
Так он и ушёл, этот сверхчеловек, чей потенциал был низведён до роли всего лишь инструмента убийства. Гай ни секунды не поверил бы, что смог изменить его взгляд на реальность, он и не пытался, гипнотерапия – не шутка. Потому мальчик просто выбросил этот эпизод из головы, ведь счастье наконец-то пришло и все оставили его в покое… хотя да, вечером Фортунатос ждёт новых анализов. Ладно, вечер далеко, а пока можно просто отдохнуть.
***
– О-о-о… а я думал, меня пустят внутрь этой химеры! – расстроился Гай, когда увидел, что авгуры поставили под открытым небом своего рода медицинский покой из натянутых красных полотнищ.
– Нельзя, кхе-кхем-м… ты можешь занести внутрь моего скакуна нежелательную… пхак! …микрофлору.
– Да ладно! Вы свободно входите и выходите, даже ноги не вытираете!
– Мы великие мудрецы путей крови, плоти и кости, а ты – маленький дефектный образец, у которого чешутся внутренние органы. Объяснить разницу?
– Ты тут главный, а я – говно?
– Суть более-менее уловил, кхе-кхе, всё-таки интеллекта у тебя не отнять. Приляг, возьмём немного крови, Ирука будет рада… м-мхак… ещё раз поработать с твоим материалом. Кажется, ты запал моей дочери в душу.
– Я тот ещё сердцеед, – усмехнулся Гай.
– Не сомневаюсь, хе-хе. Пистон!
Один из младших авгуров приблизился к удобному креслу, которое, вероятно, состоит из чего-то живого, потому что Гай почувствовал, как оно сразу же подстроилось под его анатомию, став невероятно удобным.
– А эта штука вибрирует?
Взявший со стального лотка шприц Аврелий замер.
– Откуда ты знаешь?
– В прошлой жизни у нас были такие, но в них, кажется, было меньше органики. Подаришь?
– Кресло? За ним нужно по-особому следить, подпитывать…
– Забыли! Никому не нужно кресло, требующее ухода! Лень!
– Я всё равно не отдал бы тебе его. Видишь ли, образец номер три, существо, на котором ты с таким удобством, пха… расположился, раньше было человеком. Оно провинилось и подверглось наказанию. Мы реформировали её в живую вещь, которой предстоит служить Авгуриуму Крови до скончания своей жалкой жизни вот таким непритязательным способом. А теперь позволь-ка мне продолжить процедуру.
Биопровидец дезинфицировал участок кожи на сгибе правого локтя, легко ввёл иглу, забрал кровь и также легко извлёк её. Шприц оказался на поддоне, а длинные пальцы, похожие на паучьи ноги, прищёлкнули:
– Второй пистон, кху-кхум…
– Слушай, – протянул Гай, – ты ведь на многое способен, неужели не можешь разобраться со своим горлом?
Кожаный клюв замаячил перед лицом мальчика, блеснули красные стёкла.
– О, тебя смущает моё состояние, образец номер три?
– Просто поддался любопытству. Не отвечай, если не хочешь.
– Как великодушно. Видишь ли, когда я родился, мой челюстной аппарат и гортань несли такие обширные врождённые дефекты, что родители не стали… кхм-кха… пытаться играть в героев. Они отнесли меня к порогу ближайшего авгуракула, так я стал собственностью Авгуриума Крови.
– Ого! Получается, ты проделал неплохую работу над своим горлом!
– Я над всем собой хорошо поработал, ха-ха-пх-х-ха! Но не все дефекты можно устранить полностью, всегда с генами так, их нельзя контролировать абсолютно.
– Расскажи мне об этом!
– Это… сарказм? Хм, мне нравится твой настрой, образец номер три. Пора сделать второй укол.
– А что это?
– Основываясь на твоих описаниях я решил изготовить экспериментальное средство. Кто-то назвал бы мою, мхкм, работу богохульством, но мир полон критиканов, и никто не ценит творческий подход к биологии. Вот, прижми ватку.
Убрав шприц, биопровидец замер, уставившись на ребёнка сквозь линзы.
– А ведь ты не ответил…
– А ведь действительно, – глухо захрипел авгур из-под птичьей маски. – Вот тебе напутствие: никогда не позволяй колоть себя, пока не будешь уверен, что находится внутри пистона.
– И что там было внутри пистона? – нахмурился Гай.
– Кровь Целума, но не беспокойся, очень маленькая доза, микроскопическая даже, в качестве катализатора. Остальное: добавки из множества интереснейших субстанций, в основном же искусственные биостимуляторы из моего личного набора.
– И что, меня это должно вылечить?
– Вылечить? – удивился Аврелий из Скопелоса. – Не думаю, что ты болен. На самом деле, эта, с позволения сказать, вибрация… или чесотка… что мучает тебя, не должна пройти. Я рассчитываю, что она усилится. Чувствуешь?
– Вот теперь, когда ты упомянул… penis canis!
Мышцы Гая напряглись как от судороги, только это не она, в теле действительно нарастает чувство мельчайшей вибрации, и без того гиперчувствительные мышечные волокна беспорядочно сокращаются, рисуя под кожей хаотический узор. Со стороны это выглядит жутко, будто твёрдое человеческое тело колеблется перед превращением в жидкость, бурлит, кипит, а все внутренние органы тем временем пульсируют, пытаясь занять каждый наибольшее возможное пространство. Особенно усердствуют почки, зажившие вдруг собственной жизнью; кажется, что зубы выкручиваются из вибрирующих дёсен, – челюсть сжимается, пытаясь удержать их на месте. Чувствуя, как скальп свободно скользит по черепу, к которому больше не привязан, Гай еле-еле согнулся калачиком, его тело словно распускается на тонкие волокна, и это полностью захлёстывает разум: как оно раздувается, растекается, опадает и… один долгий неприличный звук спустя всё прекратилось. От удивления Гай широко распахнул глаза, взглянул на руки, ощупал голову, лицо, грудь, проверил, что все зубы на своих местах и сел.
– Слушай, сапиенс вир, а ты хороший медикус! – одобрительно сказал мальчик. – Зловещий, но хороший! Я думал, что сдохну сейчас, а в итоге… отлично же!
– М-м-м… – как-то неуверенно прохрипел биопровидец, – знаешь же как говорят: горькое лекарство – самое лучшее…
Хохотнув, Гай покинул живое кресло, вдохнул полной грудью и лучезарно улыбнулся:
