APEX («вершина»; «высшая точка» (лат.)) – сде­лан­ная из олив­ко­во­го дере­ва вер­хуш­ка белой кони­че­ской шап­ки фламина; в Непобедимой Римской Империи – личный символ власти родоправителя божественного генуса и атрибут его статуса понтифекса.

Для рядовых граждан Непобедимой Римской Империи доступ к медицине ограничен; чем менее ты значимый человек, тем больше твои шансы умереть от чего-нибудь вполне излечимого. Порой даже богатство не помогает, потому что ряд услуг можно получить, лишь стоя на достаточно высокой ступени сословной лестницы.

Здоровье раба принадлежит его хозяину, и, если хозяин богатый патриций, да ещё и ценит живую вещь, раб может получить исключительное лечение. Колоны обходятся народными средствами, либертины могут позволить себе кое-какую медицину, если накопят достаточно средств, городским пролетариям выдаются дешёвые лекарства по квоте, но гораздо легче в этом отношении эвокатам. Да, ветераны, прошедшие воинскую службу, хоть и остаются плебеями, тем не менее, получают особые привилегии, в зависимости от выслуги лет и присвоенного перед уходом в запас звания; наградной список тоже учитывается. Гораздо больше могут позволить себе магнаты, – сливки плебейского сословия. Но даже им недоступно многое из того, на что имеют право урождённые патриции. Именно об этом думал Гай, лёжа на белоснежных простынях в роскошной расписной палате. Он ждал выписки.

Эскулапы хотели подольше задержать его в храме, даже когда убедились, что позвоночник восстановился после падения. Это было важно, ведь Гай происходил из эквитской фамилии, а генетическим наследием принадлежал к высшему нобилитету. Таким людям от рождения давалось право на всё самое лучшее.

Прошло уже полторы недели с того дня, когда его привезли в город раненного и доставили в эскулапион, сегодня Гай сдал все анализы в последний раз и стал ждать. Честно говоря, он заскучал настолько, что даже поднялся с кровати и приступил к гимнастике.

Во второй половине дня в палату явился эскулап.

– И что же это такое, юный перфектиссим? – строго спросил божественный лекарь из своего большого сферического шлема, похожего на аквариум.

– Стойка на одной руке, сапиенс вир! – весело отозвался мальчик, рассматривая его вверх тормашками. Несмотря на то, что его застали врасплох, Гай и не думал возвращаться на ноги, так и остался в задравшейся больничной тунике, являя фамильные драгоценности девяти лет от роду. – Не жарко тебе летом в таком наряде, а?

– Ты у всех нас это спрашиваешь, и все мы тебе отвечаем, что терпимо.

Рабочее одеяние эскулапов было довольно забавным, напоминало пышный белый сарафан, переходящий в обувь – цельный за исключением ладоней, – прорезиненный, покрытый антибактериальными средствами скафандр с системой фильтрации воздуха и водяным охлаждением. Иронично, что дети Эскулапа биологически оставались простыми смертными людьми и не имели иммунитета от болезней, которые так хорошо побеждали в других. А поскольку их жизни стоили дороже платины, приходилось перестраховываться.

Эскулап укоризненно покачал головой в своём аквариуме и протянул руку, рабыня-санитарка поспешно вложила в ладонь планшетку с бумагами и серебряным стилусом.

– Так-так, позвоночник полностью восстановлен, уровень сахара… функция щитовидной железы… функция надпочечников… Да, да, да… отличная кровь, а кости и вовсе великолепные. На красной странице есть приписка о том, что кроме накожного порока у тебя волнообразный порок мышечных волокон. Мы пополнили твой запас спазмолитиков, не забывай их принимать и пей больше воды.

– Хорошо!

Красная страница есть в медкарте каждого патриция, на ней помещаются предписания, исходящие от Авгуриума Крови, касательно генетических особенностей пациента. Гай, разумеется, имел свою. К сожалению, авгуры не знали, отчего он так плохо рос; гетерохромия и странная пигментация были врождёнными дефектами низкого приоритета, а вот волнообразный порок мышц вызывал беспокойство. Из-за этого дефекта мышцы Гая были слишком отзывчивы для импульсов его собственной нервной системы; через это он мог напрягать их не группами, как все люди, а филигранно, отдельными пучками волокон, вызывая под кожей «волны». Вроде бы ерунда, однако, судорога в самый неподходящий момент прервала уже немало жизней.

– Можно выписывать без лишних опасений, – заключил эскулап. – Ах, боги, как же нос чешется!

Гай, вернулся на ноги, широко ухмыляясь почесал свой нос, и пошёл к армариуму. Внутри шкафа дожидается новая чистая одежда, которую мама привезла, как только он попал на излечение. Добрая Помпилия провела с сыном немало дней и ночей, но, когда стало совершенно ясно, что его жизнь и здоровье вне опасности, скрепя сердце, уехала домой. Всё же, она мать ещё девяти детей, а не только одного непоседливого и проблемного.

Он скинул больничную тунику, оставшись совсем нагим, за исключением золотой цепочки на шее. Рабыня-санитарка и её господин с интересом отметили, что линия разграничения пигмента сохраняет чёткость и на спине тоже: тянется ровно вдоль позвоночника вниз, к ягодицам; правая половина тела Гая – нормальная для италийца, смуглая, на голове чёрные кудри, а правый глаз – карий, в это же время левая половина поражена накожным пороком, ни у кожи, ни у волос нет пигмента, а глаз ярко-голубой.

Гай натянул лёгкие льняные броки, затянул повязки кальцей на голенях, накинул тунику с длинными рукавами и застегнул золотые пуговицы на воротнике, рукавчиках. Подпоясавшись, он проверил, как из ножен выходит пугио, – будучи воинского сословия, мальчик получил право носить солдатский кинжал с рождения. А ещё летом он не мог обойтись без накидки, например, вот такой пенулы, и умбракулум, разумеется, всегда был спутником Гая. Как можно выйти на улицу без зонта, если половина твоего тела мгновенно покрывается ожогами от солнечных поцелуев?

– Тогда я пошёл, вале!

– Иди, иди, юный перфектиссим, выписку не забудь забрать на стойке. Тебя проводят.

Со сложенным зонтом на плече и с рабыней, семенящей следом, он вышел из палаты. Это место Гаю очень нравилось, здесь кормили, лечили, запрещали напрягаться, а о тренировках даже речи не шло, – ну что за прелесть! Другое дело, что организм, за всю жизнь привыкший к постоянным истязаниям, ближе к концу взбунтовался против такой резкой смены привычек. Да и вернуться домой тоже хотелось.

Эскулапион Катаны – очень приятное место: роскошный храм медицины, украшенный произведениями искусства, гипоаллергенными деревьями, скульптурами, алтарями Эскулапа и много ещё чем. В его пределах всегда играла тихая музыка, навивавшая мысли об исцелении, а благовонные урны распространяли бесцветный дымок, перекрывавший запах медикаментов. Вокруг всегда кипела жизнь: копошился младший медперсонал, группки интернов как утята за матерями торопились вслед за руководителями, опытные целители заседали в закрытых сферических садиках из прозрачного стекла, где могли снять наконец шлемы-аквариумы и перевести дух, а из педиатрии доносился смех играющих детей. Воистину прекрасна медицина Непобедимого Рима!

Самые лучшие палаты всегда на первом этаже, так что в вестибул Гай вышел очень скоро. В большом зале было предусмотрено много сидений для ожидающих, а запись на приём вели рабыни культа, – все сплошь миловидные женщины и девушки в укороченных туниках салатового цвета, с волосами, собранными в тугие пучки, и ошейниками, больше похожими на скромные, но изысканные колье. Старшая смены – вольноотпущенница в летах, бывшая рабыня, теперь исполняет обязанности за плату и обучает молодёжь.

Всем эти девушкам и женщинам повезло быть отобранными в культ бога-врачевателя, рано или поздно они выслужат свободу и будут пользоваться большим спросом. Правда, если действительно продолжат зарабатывать на жизнь медициной, то до последних дней придётся платить десятину культу, всё же, обучали и кормили их даром. Зато дети родятся свободными гражданами с правом поступления в медицинские ликеи на бюджет, и получат шанс стать профессиональными медикусами.