Гай с осторожностью приблизился к двери и замер. Обождав немного, он услышал мерное, спокойное дыхание того, кто спит и видит сны. Что ж, пусть так и остаётся навсегда. Отстранившись, Гай внимательнее осмотрел дверь и наконец-то понял, что его так сильно волновало: раньше это была просто дверь, как символ чего-то, что единовременно отделяет и связывает две жизни Гая; при этом дверь никогда не должна была открываться, и поэтому на ней не было ни ручки, ни замочной скважины. И вот, они появились. Обычная с виду ручка и замочная скважина… две замочные скважины в одном замке. Что бы ни наделала эта пресловутая кровь Сатурна прошлой ночью, результат глубоко отразился на естестве Гая, изменения дошли до самой глубинной и спрятанной части сознания. Оглядевшись в тревоге, он не нашёл в пустой белой камере ключа… или ключей, способных открыть дверь. Это немного успокоило. И всё же, приникнув к двери ещё раз, Гай ощутил, что из-под неё просачивается лёгкий сквозняк в такт дыханию Сокрытого. Раньше так не было.

Гай оставил дверь в покое и отправился назад, в полное сознание, разорвав круг медитации. Открыв глаза на тихом чердаке, он потянулся, зевнул, поднял с пола нож, а потом улёгся на спину. Пальцы сами принялись крутить оружие, пока мозг обрабатывал полученную информацию.

Во внутреннем покое произошли изменения, которых Гай не инициировал, причина ясна – кровь Сатурна что-то сделала с ним. Но что именно? Трудно сказать, учитывая, что сама природа этой субстанции покрыта мраком, и как именно она влияет на органику в чистом виде знают только авгуры. Неприятное чувство «смещения» потихоньку усиливается, а значит, изменения во внутреннем покое могут стать ещё более значительными. Надо будет проверить это позже. Что ещё можно сделать сейчас? Пожалуй, абсолютно ничего. В этой жизни у Гая нет полного контроля ни над одним из её аспектов, он всего лишь девятилетний мальчишка и не более того. Следовательно, особо дёргаться не стоит, это бесполезно и бессмысленно.

Он отправился в свою кубикулу, взял там полотенце и покинул пределы огромного домуса. Умбракулум защищает от жаркого солнца Сицилии, путь до реки близок, и воздух полнится садовыми ароматами. Гай шагает, слушая жужжание пчёл, вылавливая блики на телах ярких стрекоз, охотящихся над водой, да и сама вода напевает. У неё приятный запах, какой-то невнятно сладкий, добрый что ли, трудно объяснить, когда ты не поэт.

Гай поднялся по течению, туда, где над излучиной раскинулась густая тень старой облепихи. Осмотрев её, и убедившись, что плоды уже начали зреть, он разделся. Вода приняла теплом, август всё же. Немного поплавав в своё удовольствие, мальчик начал строить. Каменистое дно щедро снабжало материалом, большие камни улеглись в основу плотины, сверху стали накладываться более мелкие, слой за слоем, всё выше. Гай не любил работать, но строительство речных запруд – это чистое веселье, к тому же одна простая истина неоспорима: созидательный труд помогает голове работать.

К вечеру левая половина его тела всё же немного обгорела, но плотина была готова: широкая, высокая, будто её строили несколько мастеров, а не один мальчишка. Стоя на гребне, глядя, как поднимается и расползается вода выше по течению, Гай улыбнулся шире обычного и пробудил свой Спиритус. На этот раз серьёзно: в ушах зашумело, виски сдавило, и где-то в мозгу стал тревожно пульсировать сосуд. Такова плата за создание непробиваемого корпускулярного щита, а ещё эффект возрастания веса. Пока вокруг его тела светится чёткое защитное поле, для всего окружающего мира спирит-дефенсор превращается в медлительное и очень тяжёлое существо. Плотина, секунду назад легко выдерживавшая вес Гая, посыпалась и рухнула. Отпустив Спиритус, он с хохотом позволил освободившемуся потоку протащить себя вниз по течению, почти до причала.

Когда Гай доплыл до прежнего места, он обнаружил свой умбракулум в руках Касты, которая гуляла по мелководью босяком.

– Какая хорошая плотина была, так долго строил! Зачем было ломать?

– Равновесие! Что построено, будет уничтожено, так было, так есть и так будет всегда!

– Неужели?

– Ага! А потом разрушенное поднимается опять, чтобы быть разрушенным снова. Это продолжительный процесс, большинство людей живут недостаточно долго, чтобы заметить.

– О-хо-хо, ребёнок-философ! Говорят, в Фивах живёт один такой!

– А ещё я не могу отнимать эту воду у тех, через чьи поля течёт река, это было бы нарушением закона.

Посмеиваясь, Гай вышел на берег и стал обтираться.

– Давно ты следишь за мной, Каста?

– А сам не заметил?

– То есть, ты не отрицаешь, что следила?

– Нет! За детьми и надо следить, иначе они теряются.

– О, я понял, в свите Лакона ты служишь нянькой для случайных детей! Ну, да! Зачем ещё ты нужна? У него полно скрибов и адъюторов с собой, слуги, телохранители, повара. Старшие братья сказали бы, что ты греешь ему постель, но я что-то не верю. Судя по имени, ты его дочь, но судя по лицу…

– Кто-то много думал обо мне, как мило! – рассмеялась рогатая. – Это случаем не детская влюблённость?

– Как знать! Я постоянно встречаю красоток возле водоёмов!

– Правда? А «постоянно», это сколько раз?

Гай осёкся и серьёзно задумался.

– Ни разу, – сказал он. – Странно, я почему-то… я ведь… нет, я ни разу не встречал.

Каста принялась крутить шест умбракулума между ладонями, пристально рассматривая мальчишку.

– Чудной ты.

– О-хо-хо-хо! – очнулся Гай, тыча пальцем в неё, желтокожую и рогатую, с огненными глазами. – А как тебя тогда назвать?!

– Сойдёмся на «Беззаботной». Ладно, – Каста сложила умбракулум и передала его хозяину. – Тебя не было в домусе, и мне сказали пойти поискать. На завтра назначены испытания Марса.

– Какая помпа для обычного тренировочного поединка.

– М-м-м, да. Вообще-то, твой братец, ну, этот, с тупым злым лицом…

– Поточнее?

– Юниор. Он слишком молод, поэтому протокол летит в тартарары. Обычно испытания Марса довольно зрелищны, но для вас, детишков, действительно придётся выбрать противников послабее. Каст Игний Лакон решил, что Гней Юниор будет показывать навыки в бою против декана секуритариев Брута Давтия, а ты будешь драться с рядовым солдатом… не помню его имени.

Гай пожал плечами, закинул на шею мокрое полотенце, поправил тунику и пошёл в сторону виллы.

– Боишься? – Каста пошла рядом, оглядывая живописный пейзаж в вечерней палитре.

– Не-а. Ты скажи там этому Давтию, чтобы он дрался в полную силу.

– Думаю, опытный солдат разберётся, как управиться с мальчиком двенадцати лет.

– Если он не отнесётся серьёзно, Гней покалечит его. Или убьёт.

Каста рассмеялась:

– Секуритарии…

– Великолепные солдаты, гораздо лучше обычных легионеров, – перебил он, – да, знаю, дед рассказывал. Но иди посмотри в глаза Юниору и скажи, что он не рождён убийцей. Поверь, он не сворачивал шеи кошкам и птицам в раннем детстве только потому, что считал их жалкой добычей, зато на забой крупного скота ходил смотреть как на праздник. Вообще-то я уверен, что он психопат и от страшных поступков его отделяет разве что авторитет отца и деда. Пусть этот декан не церемонится и постарается избить Юниора как следует. Ты хочешь есть? Я хочу!

Гай припустил к большому порогу, украшенному статуями кого-то из предков Андреусов, никакие завтрашние испытания его не волновали, а вот сытный роскошный ужин – ещё как!

***

Тренировочную площадку обустроили задолго до начала испытаний, отец знал, в чём они будут заключаться, так что выстроил стрельбище, ристалище, полосу препятствий, и беседку для наблюдения. Её как следует украсили, дабы соответствовала высокому присутствию, и увешали дорогими тканями, под сводом поставили курульное кресло, столик с доской для игры в латрункули, другой столик, где на подставках ждали своего времени амфоры дорогого вина и закуски из свежайших морепродуктов на льду. Свита столпилась позади кресла, когда Каст Игний Лакон воссел на нём, экзальты встали охраной вокруг беседки, а на средней и дальней дистанции периметр контролировали секуритарии.