Чертово место Жил один, как говорится, русич на Руси. Жил себе по русски, как умел. Оскорбят бывало, сматерится: – Сен суси! Дескать: на-ка выкуси, вкуси! Словом, был он очень русский, господи, спаси. Но имел нерусскость на уме. Ох, имел! Однажды в день весны Русской нашей леской с русским поплавком (Или без него, а с помощью блесны) Рыбу он ловил. А выловил какой-то митинг-исполком. Поглядел, понюхал: – Боже, что за вонь! А из вони дружным залпом: – Ах ты жид! Он упал, Упал на круглый маленький песок. Из сознанья брызнул мертвый сок. И теперь там место чертово, где прах его лежит. Растеклась нерусскость из него, Отравила всю природу, все кусты. И приходят люди православные туда И кричат: – Иду на “я”! А уж потом на “ты”!.. — И меняется их мысленный фасон До того, что в корчах падают, чуть скажут “русофоб”. До того, что в слово матершинное “массой” Мысль какую-то пытаются вложить, души наморщив лоб. Разлагает место хоть кого, влеча к беде. Чертово? Нет, более чем чертово, друзья! Где оно? Да как сказать… Не то чтобы везде, Но огородить его Иль как-то вычленить, я пробовал, нельзя. Разговор двух убитых Как-то в бане, в храме быта Мне сказал один детина: – Митинг – это та же очередь. Только крайних не найти. А обычная обида – очень левая доктрина, Если мелом написать ее И на палке понести. – Ну, а что же есть свобода? И ответил он подумав: – А она – полет небесный. Но без крыльев не взлетишь… Ей прийти бы к человеку, А она явилась к дубу. Мол, вставай, вставай, бедняга И ступай, куда хотишь! А куда ему хотится? Или мне – куда хотится?! И закручинился детина, Впал в мочалку с головой. И сучил руками, мылясь, Как застреленная птица. – Время! Тфу!.. – И матерился. И лился ядом, как живой. Блажен, кто посетил… Зачем этот дождик?.. Зачем этот дождик? Чтоб мокнуть… Мне стол подползает под локоть: – Держи свою голову так, Как будто все сущее – сцена, А ты – порожденье Родена, Могучий мыслитель-мудак. Зачем деревенька? Чтоб плакать. Поеду, куплю себе лапоть, — Им щи так удобно хлебать!.. Призвали на пир всеблагие: Чужбина, чтоб жить ностальгией, А родина, чтоб погибать. В свободе есть такая глубина В свободе есть такая глубина, До дна которой смертным не добраться. Но ниже дна Лежат Любовь и Братство. И, может, только потому Свобода нам нужна. И, может, только потому… Я знаю, мне Колодец воли до конца не вырыть. Жизнь коротка. Но некий свет навырост Дается мне на каждой новой глубине. И только им душа жива. А, стало быть, и я. Не ждущий ни пришествия и ни иного чуда Вдруг слышу зов И вижу дом и дол… Так, словно родом я оттуда, Куда пытаюсь лаз я продолбить Сквозь толщу бытия. В бытность мою человеком Странная зелень. Кружится, лезет в окно. Рушится свет, Но не рушится милость. – В бытность мою человеком, — Сказала мне жалкая жимолость, — Было мне триста. А, впрочем, теперь все равно. Не было триста. Грусть ее врет. В бытность ее человеком Все было намного короче. …Рушится свет. Но не рушится долгая очередь К боли за то, что уйдя никогда не умрет. К боли за то, что навек невозвратны печали. К боли за то, что у смерти грядущего нет. К боли за то, что разгадка кончины — В начале Всех И всего, Что однажды явилось на свет. Родина, покой… Радости души! На свете их не много: Родина-любовь, Покой И дальняя дорога. Радости души моей! Они со мной всегда, — Мир ли на земле, гремят ли злые войны. Ну, а счастье, Счастье – это вожделенный миг, когда, Осененная зарей надежды и труда Родина в дороге дальней И, как бог, спокойна. Идущий покупать пальто А этот вышел и купил какой-то золотой, нечеловеческий компот. Везение! А тот шагал все годы не туда и вдруг набрел… На что? На негасимый свет, на поднебесну милость. Везение! Устал. Фатально, мерзко не везет. Удача! Где ты, боль моя? – Прости. Я заблудилась. – Что? Заблудилась? Господи, но это разговор другой. Я то считал, что нет тебя совсем. А, есть, – конево дело! Ты только иногда давай мне знак, Звени, как колокольчик под дугой. Мол так спешила я к тебе, что мимо пролетела! Я то считал, что нет тебя, А ты!.. Привет, привет! Когда-нибудь да встретимся. Признаться, я заплачу. И закачу тебе такой невиданный обед, Какого в жизни не едала ни одна великая удача. Когда-нибудь да встретимся, Не через год, так через сто. Не дотяну? Положим. Ну и что?! Надеяться и обладать – одно и то же где-то. Не знаю, как бы объяснить… Вот, скажем, голый человек. Мороз. Но холодно ль ему, когда идет он покупать пальто? Теплейшее, счастливое пальто? Нет. Трижды нет. Ему: – Ты что? Зима ведь на дворе. Ты что?! А он идет, смеется: – Лето! Лето! Лето! |
