— Нет! — выкрикнула Алисафья, зная, что это — вовсе не игра воображения, а знак беды! Антону Силуановичу грозит опасность, и надо помочь!

До последнего мгновения она относилась к нему, как к важному элементу событий, пусть это и звучит цинично… Знала, что повела этого причудливого, странноватого, но честного и благородного молодого человека на верную гибель… От самого первого мгновения, как проявилась из толщи Времени, представ пассажиркой дилижанса, и до этой минуты она думала о его вероятной смерти как о чём-то само собой разумеющемся. Там, на вокзале, она наговорила о том, что хорошо знала его сотоварищей по столичному кружку вольнодумцев, но, конечно же, никогда не встречалась с ними. Иначе бы он просто не стал ей доверять.

Алисафья решила вмешаться в ход событий только после того, как ей стало ясно — в предначертанном варианте всё почему-то пошло не так! Судьба вела линию своего карандаша к тому, что молодого барина задержат двое полицейских, доставят в участок, а оттуда — в особняк старшего Солнцева-Засекина. Затем, потрёпанный, усталый и лишённый какого-либо внутреннего огня и стержня, Антон Силуанович должен был отправиться со всеми в шахту. Когда же линия искривилась в ином направлении, и молодой барин мог вообще уехать и избежать Игры, Алисафья поняла, что это — шанс для неё.

Всё, что её заботило — это возможность помочь брату исполнить долг. И довести игрока до шахты нужно ей было только во имя этого… Но теперь, вспоминая тонкие благородные черты молодого барина, и то, как он смотрел на неё в моменты лесных опасностей, рыжая девушка корила себя, что привела его сюда, и тем обрекла на гибель.

Её вообще не должно было быть здесь! Фока предупреждал её, что за ослушание она теперь никогда не сможет войти в поток Времени и вернуться, а станет, как обычная смертная. Познает болезни, горе. Но ведь не только из этого состоит канва жизни тех, кто рождается и умирает. У них есть ещё и… Любовь. И, похоже, любовь эта впервые так нечаянно коснулась растревоженного сердца рыжей девушки…

С трудом после очередной попытки сумев подняться на ноги, Алисафья расправила еловые ветви и посмотрела в сторону шахты. В тёмной ночи над ней клубился розовый дым — Игра уже шла, а значит, ничего изменить нельзя.

«Милый, благородный! — направила она из последних сил мысленное послание Антону Силуановичу. — Только продержись! Я верю в тебя, ты выстоишь! И… прости меня, если сможешь».

В этот миг у входа наконец-то зашевелился, с трудом приходя в себя после удара головой, Фока Зверолов. В ушах звенело, словно добрая сотня дровосеков неустанно точила топоры о камни. Охотник даже и не сообразил, что с ним, и где находится. Заряженное особой заговорённой пулей ружьё, потеряв магическую связь с хозяином, лежало поодаль, и тускло пульсировало фиолетовыми огоньками.

Фока выругался, растёр лицо снегом, а затем сел, прижавшись спиной к замурованному входу. Отдышавшись, сразу не понял, что же не так?..

«Этот-то где? Точно! Аптекарь! Он же валялся тут!»

На том месте, где спал, свернувшись калачиком, усталый Залман, остались только примятый снег и пара пустых гильз.

«Ушёл, видимо. Это даже хорошо. Меня не тронул, значит…»

Зверолов не успел продолжить мысль — прозвучал хруст возводимого курка, в висок упёрлось что-то твёрдое.

* * *

Земля стремительно тронулась под ногами, и, чтобы не упасть, Антон Силуанович, покачиваясь, зажмурил глаза. И, как только открыл, увидел перед собой небольшую, уютно обставленную комнатку. Кресла, пуфики, торшеры — где же это он, неужели покинул старую шахту? Или это всё мерещится?

За столиком, изящно обращаясь с толстой колодой карт, восседала Джофранка, меха причудливо играли в переливах десятков свечей.

— Что же вы встали, Антон Силуанович? Ну же, проходите, смелее! — сказала она. — Присаживайтесь! Такой интересный молодой человек, а молчите неучтиво!

Он послушался, но продолжил смотреть на цыганку внимательно и недоверчиво.

— Предлагаю вам сыграть в штосс — это и будет первым испытанием! Прекрасная игра, в которой от вас ничего не зависит, а победу определяет случай! — и чёрная девушка мастерки, с тихим шелестом переслала колоду карт из ладони в ладонь. Антон Силуанович видел, как мелькают в стремительном потоке алые и чёрные масти.

— Вас зовут… Джофранка?

— Именно так, — она коснулась языком кончика алой губы.

— Я слышал, как вас представляли там! Называли жрицей Судьбы! Если то, что сказано о вас, верно, то я никак не могу согласиться играть с вами. Это безумие — считать, что можно обыграть вас! Так что отказываюсь!

— Что, вы не будете играть со мной в штосс?

— Да, не нахожу это возможным.

Цыганка повела бровью:

— Что же, Антон Силуанович, — она цокнула языком, не сводя с него чёрных глаз; молодому барину было нелегко выдержать этот взгляд, словно он находился в тоннеле, а на него летела тяжёлая лавина. Однако тот справился, скрестив руки на груди, показывая тем свою невозмутимость.

— Что же, — повторила она спустя минуту. — И такой исход возможен. Ведь никто не знает, сколько их — вариантов, что может дать на пути человеку Судьба. А их бывают иногда тысячи! Да, тысячи — на отрезке Времени… длинною в миг.

Джофранка опять замолчала, и посмотрела на молодого человека. Во взгляде впервые промелькнуло что-то неясное, но похожее на благосклонность:

— Что ж, ступайте дальше! Вы прошли моё испытание.

— Вот, так просто? — вырвалось, и Антон Силуанович пожалел. Правильнее было бы поблагодарить, а лучше — смолчать.

— Нет, не просто! Зря не стоит обольщаться, ведь вы — хотя и баловень Судьбы, но не стоит её испытывать… помните ту рессору, что сломалась так кстати, и вы не попали на собрание кружка, а значит — не попали и в кандалы…

Антон Силуанович кивнул.

— Судьба тогда вам улыбнулась. Что же сейчас будет на её лике — вновь ли улыбка, или…

Когда он обошёл карточный столик, то увидел, что из уютной комнатки ведут две двери.

— Так, а в какую же мне? — неуверенно произнёс, и обернулся, глядя на пышные чёрные локоны и тонкие плечи в мехах.

— Решайте, — не оборачиваясь, ответила Джофранка. — Если бы вы согласились на штосс, то в случае выигрыша распахнулась бы дверь, за которой — бесконечная глухая пропасть, и вошли бы в другую, безопасную! У вас был выбор — играть со мной, или отказать даме в такой радости, что вы и предпочли! Так что же — опять вам нужно выбирать! И учтите, нельзя медлить! Если вы, конечно же, не хотите прямо здесь столкнуться с вашим братцем! А он уже на походе! Вряд ли удастся выйти живым из клетки, в которой беснуется опасный, голодный до злата-сокровищ зверь, не так ли?

Антон Силуанович сглотнул, и внимательно присмотрелся к дверям. Должно же быть между ними хоть какое-то отличие, способное дать пусть туманную, но подсказку! Но внешне их было не отличить — обе массивные, из красного дерева, с ручками в виде косматых львиных голов, сжимающих зубами кольца.

Оставалось полагаться только на удачу, и он шагнул… к правой двери:

— Учтите, что в случае ошибки вы просто улетите в пропасть! В небытие! Ничто не дано вам предугадать — просто обратите своё прошение Судьбе!

Прозвучал гул — должно быть, тысячи усопших солдат и военачальников, что вышли из колеса Времени понаблюдать Игру, замерли в ожидании. Если Антон Силуанович сорвётся прямо сейчас — останется только один участник! Не так интересно, захватывающе, но…

— Такое уже бывало, например, когда жрицей Судьбы была моя великая прабабушка, — добавила Джофранка.

И она вновь перемахнула колоду из ладони в ладонь, и они летели, загибаясь и тут же выпрямляясь, словно птицы. Когда дверь за молодым барином закрылась, перед карточным столом предстал, отбросив огромную тень, лихоозёрский барин. Он недоверчиво щурился, глядя на цыганку сверху вниз:

— Перекинемся в штосс, Еремей Силуанович? — предложила Джофранка теперь и ему.